а получил его, тут же отправился на причал»{183}. Каждого моряка лично поблагодарил, пообещав представить к награде. Особую признательность адмирал высказал Д. А. Глухову. Он, конечно, не знал тогда, насколько этот офицер оправдает доверие, став позднее Героем Советского Союза. К глубокому сожалению, посмертно, получив тяжелое ранение в Эльтигенском десанте в ноябре 1943 г.
Проблема борьбы с минами была решена, боевые корабли могли теперь спокойно, разумеется, не теряя осмотрительности, выходить в море. Тем более что черноморцы вовсе не собирались отсиживаться в главной базе. Но пока корабли вынужденно были ограничены в действиях, удары по вражеским аэродромам и базам взяла на себя авиация флота. Уже во вторую военную ночь по приказу Октябрьского, согласовавшего свой план с наркомом ВМФ Н. Г. Кузнецовым, ВВС ЧФ нанесли удар по Констанце. Она по праву называлась морскими воротами Румынии. «Добываемая в нефтеносном районе Плоешти нефть частично отправлялась в Германию по железной дороге, а частично по трубопроводу транспортировалась в нефтехранилища Констанцы»{184}, откуда перекачивалась на танкеры для доставки в Италию. Удар по Констанце и Плоешти позволял нарушить обеспечение топливом как немцев, так и их союзников итальянцев. Недаром в одной из директив Гитлер 12 августа 1941 г. потребовал: «Овладеть Крымом, который, будучи авиабазой противника, представляет собой большую угрозу румынским нефтяным районам».
По приказу Октябрьского штаб детально разработал план операции. К шести тяжелым бомбардировщикам вместо бомб подвесили истребители и так доставили их к месту боя. Истребители наносили удар с малых высот. А Пе-2 бомбили с пикирования.
Бомбардировочный рейд на Констанцу 23 июня перерос со 2 июля в бомбежки Плоешти. Горели нефтехранилища, шли ко дну готовые к отправке танкеры и транспорты, взрывались поезда с цистернами. Но победы давались высокой ценой. Дальности полета были таковы, что сопровождение бомбардировщиков истребителями совершенно исключалось. До конца июля оба имевшихся в составе ВВС флота ударных полка морской авиации — 2-й минно-торпедный авиационный полк и 40-й бомбардировочный авиационный полк — совершили в сумме около 650 самолетовылетов, потеряв при этом 22 ДБ-3 и 17 СБ и Пе-2{185}.
Тем не менее тяжелая обстановка, складывавшаяся на южном фланге советско-германского фронта, требовала новых ударов по экономическим объектам в Румынии. 10 и 13 августа два мощных авиаудара были нанесены по Чернаводскому мосту через Дунай. В результате второго налета смогли разрушить одну из опор моста и разорвать находившийся под мостом нефтепровод Плоешти — Констанца. 14 и 18 августа наши самолеты бомбили Плоешти, а 16 августа — Констанцу.
Принцип «длинной руки», которым, как считал адмирал Октябрьский, должен руководствоваться флот, распространялся и на действия тактических соединений подводных лодок. Позиционный метод их использования не приносил желаемого эффекта. Командующий поручил отделу подводного плавания штаба флота во главе с капитаном 1-го ранга А. В. Крестовским, командирам 1-й и 2-й бригад подводных лодок контр-адмиралу П. И. Болтунову и капитану 1-го ранга М. Г. Соловьеву вместе с командирами кораблей проанализировать результаты первых боевых походов и разработать новые тактические приемы. Подводные лодки стали крейсировать в ограниченных районах, атаковать цели не одиночными торпедами, а залпом.
Только за первый период войны черноморцы потопили свыше 20 вражеских транспортов и кораблей, всерьез нарушив обеспечение вражеского флота топливом. Главнокомандующий ВМФ Германии гроссадмирал Эрих Рэдер осенью 1941 г. докладывал Гитлеру о критическом положении с нефтью: «Румынский экспорт к нам и в Италию прекратился полностью»{186}. Удары по вражеским коммуникациям и инфраструктуре позволяли Черноморскому флоту вынести рубежи обороны Крымского полуострова в западную часть Черного моря и даже на территорию Румынии. Но пришло время и, к сожалению, пришло неожиданно быстро, — когда заниматься обороной Крыма пришлось на подступах к нему, а то и непосредственно на его территории.
Флот обычно отвечает за оборону портов и баз с моря — так диктует военно-морское искусство. Великая Отечественная война заставила пересмотреть эти каноны, в первую очередь на южном крыле советско-германского фронта. Военно-стратегическая обстановка летом и осенью 1941 г. сложилась так, что сначала Одессе, а потом и Севастополю враг угрожал захватом именно с суши.
В течение 73 дней осажденная Одесса, отвлекая на себя огромные силы вермахта, сдерживала его продвижение вдоль побережья, в том числе в направлении крымских перешейков. При этом ЧФ оказал защитникам Одессы всю возможную помощь. К этому его прямо обязывала директива Ставки ВГК, отданная командованию Южного фронта 5 августа и направленная Октябрьскому в копии: «Одессу не сдавать и оборонять до последней возможности, привлекая к делу Черноморский флот». С этого дня и пошел отсчет героической, продлившейся до 16 октября, обороны города и военно-морской базы.
У противника было пятикратное превосходство над защитниками Одессы в артиллерии и более чем шестикратное в личном составе. Полукольцо вокруг города постепенно сжималось. Советское командование не знало о приказе Ставки Гитлера от 21 августа, гласившем, что «главнейшей задачей до наступления зимы является не взятие Москвы, а захват Крыма…», но сам напор немецких войск говорил об их стремлении решить исход войны именно здесь, на юге. Тем не менее об оставлении Одессы никто не помышлял. 19 августа приказом Ставки ВГК был создан Одесский оборонительный район во главе с командиром Одесской военно-морской базы контр-адмиралом Г. В. Жуковым, командующий Приморской армией стал его заместителем по сухопутным войскам. Возможности обороны города и военно-морской базы были далеко не исчерпаны. Однако в ночь на 1 октября руководство OOP получило директиву Ставки ВГК, в которой приказывалось: «В связи с угрозой потери Крымского полуострова, представляющего главную базу Черноморского флота, и ввиду того, что в настоящее время армия не в состоянии одновременно оборонять Крымский полуостров и Одесский оборонительный район, Ставка Верховного главнокомандования решила эвакуировать Одесский район и за счет его войск усилить оборону Крымского полуострова»{187}.
За двенадцать дней, с 5 по 16 октября, новый командующий Приморской армией генерал-майор И. Е. Петров вместе с контр-адмиралом Жуковым осуществил неожиданный для противника маневр: постепенный вывоз техники, вооружения, материальных ценностей и затем внезапный, незаметный для врага отход всех сил армии и посадку на суда. Проведенная Черноморским флотом операция была настолько четко организованной и одновременно дерзкой, что румыны даже своевременно не смогли обнаружить эвакуацию советских войск.
Оставить Одессу, еще способную к сопротивлению, пришлось из-за резкого осложнения в конце сентября ситуации в районе Крымского перешейка. Части 51-й армии не смогли сдержать войска 11-й немецкой армии и оставили Перекопские позиции, позволив противнику ворваться в Крым. Еще 12 сентября Октябрьскому доложили о том, что полевая батарея флота № 725, выдвинутая на Перекопский перешеек, вступила в бой с передовым отрядом фашистских войск. Вскоре здесь развернулось ожесточенное сражение. Что называется, во весь рост вставала организация обороны главной базы флота — Севастополя.
Разумеется, принципиально этот вопрос был проработан еще до войны. Уже 22 июня вступила в действие система обороны города со стороны моря, включавшая дозорную, противоминную и противодесантную службы. На десятый день войны началось строительство оборонительных сооружений вокруг Севастополя.
Но опять-таки все эти меры предусматривали оборону главной базы с моря, а в конкретных условиях наступившей осени, как и в случае с Одессой, речь шла об организации обороны с суши. И здесь готовность сухопутных войск и сил флота оказывалась явно недостаточной. Не была отработана даже система взаимодействия между ними, отсутствовала надежная система управления.
Была ли в этом вина командования Черноморского флота? Вряд ли.
Предпринятая еще в октябре 1940 г. командованием ВМФ попытка разработки концепции места и роли флота в современной войне не удалась. Многие дельные предложения участников совещания, состоявшегося 7—14 октября 1940 г. в Ленинграде, не получили поддержки в Наркомате обороны СССР. Нарком ВМФ СССР Н. Г. Кузнецов признавал, что в те годы с этим существовали очень серьезные проблемы, связанные с приоритетным положением сухопутных войск, что наносило ущерб боевой подготовке флота. Спустя почти полвека после описываемых событий он писал: «К сожалению, в армейских кругах мало значения придавалось войне на море и в прибрежных районах. Господствовали классические сухопутные доктрины ведения войны, и Генеральный штаб отмахивался от всех флотских вопросов, не придавая им большого значения…
Словом, накануне войны у нас не было четкой военной доктрины, а поэтому не могло быть и четко сформулированных задач флоту, не была определена и его роль в системе Вооруженных Сил. Без этого нельзя было приступить к разработкам конкретных задач флотам…»{188}
События первых месяцев Великой Отечественной войны показали, что задачи, поставленные директивой наркома обороны СССР № 103312 от 14 октября 1940 г., были далеки от реалий осени 1941 г. Нарком обороны СССР в этой директиве требовал: с началом войны флот во взаимодействии с авиацией Красной армии должен нанести «решительное поражение флотам наших противников; оказывать содействие наступлению сухопутных сил и уничтожению береговой обороны противника; активными действиями на коммуникациях противника не допустить подвоза войск и боевого снаряжения в порты во