и 2-й гвардейской армии очистила от противника район Карповой балки. Центр тяжести боя стал заметно перемещаться в сторону Перекопского перешейка.
По итогам дня командующий фронтом в боевом донесении в Генштаб о действиях войск на Перекопском и Каранкинском направлениях следующим образом отметил роль подчиненных Крейзера: «51 армия, почти полностью уничтожив части… [дается перечень конкретных частей германской армии. — Авт.) и овладев пунктами Асс-Найман, Каранки, Чучак, к 20.00 вышла на рубеж: сев. скаты выс. 30.3, Самай, вост, скаты выс. 20.6 до залива и на пасурманском направлении вышла одной сд к безыменному] озеру лиман и одним отрядом силой в бат[альо]н овладела Каттаган.
В результате боев за 8–9.4.44 г., по далеко не полным данным, уничтожено свыше 3500 солдат и офицеров, 26 танков. Захвачены трофеи: орудий среднего калибра — свыше 50, мелкого калибра — свыше 25, пулеметов — 264, винтовок и автоматов — 2318, минометов — 25, лошадей — 70 и взято в плен свыше 800 солдат и офицеров»{287}.
«Несмотря на преграды, созданные природой, невзирая на упорное сопротивление противника, оборона его была взломана как за Сивашем, так и на Перекопском перешейке. 51-я армия уверенно выходила из межозерного дефиле в крымские степи», — вспоминал С. С. Бирюзов{288}.
Командующий армией внимательно следил за изменением обстановки и сразу понял, что создались благоприятные условия для ввода в прорыв 19-го танкового корпуса генерала И. Д. Васильева, буквально за месяц до этого, 10 марта 1944 г., удостоенного почетного наименования Перекопский. Он доложил свои соображения командующему фронтом Ф. М. Толбухину, поскольку корпус был фронтового подчинения. Предложение Крейзера было поддержано.
На следующее утро, 11 апреля, в 5.30 при поддержке огня основной массы артиллерии 51-й армии и авиации 19-й танковый корпус с рубежа южнее Томашевки тремя колоннами вошел в прорыв. Можно лишь представить, что испытали солдаты и офицеры противника, ощутившие на себе огонь главной ударной силы 4-го Украинского — около 250 танков плюс бригада стрелков, самоходная артиллерия, гвардейские минометы («катюши»)… Громя арьергарды противника, части корпуса уже через три часа прорвались к Джанкою, с ходу овладели им и начали развивать наступление на Симферополь.
Для преследования отступавшего противника в полосе 51-й армии была создана подвижная группа в составе 19-го танкового корпуса, 279-й стрелковой дивизии, посаженной на автомашины, и 21-й истребительной противотанковой артиллерийской бригады под общим командованием заместителя командующего армией генерал-майора В. Н. Разуваева. В качестве ближайшей ей была поставлена задача не позднее 13 апреля освободить столицу Крыма Симферополь.
Задача оказалась не из легких. На рубеже дороги Симферополь — Саки — Евпатория противник сумел организовать сильное огневое противодействие наступающим частям. В районе станции Сарабуз, где враг использовал для борьбы с нашими танками зенитные орудия, частям 19-го танкового корпуса пришлось остановиться в ожидании подхода передовых стрелковых частей, поскольку сломить сопротивление противника с ходу не удалось.
В это время дивизии первого эшелона армии под прикрытием передовых отрядов форсированным маршем продвигались к югу. К ночи разрыв в 40–45 км от передовых частей танкового корпуса был преодолен. После перегруппировки сил и короткой артиллерийской подготовки части подвижной группы в 7 часов утра перешли в наступление на Симферополь. Противник был атакован одновременно с нескольких направлений и не выдержал удара. 13 апреля к 11 часам советские войска полностью овладели Симферополем.
Бои за Крым вступали в решающую фазу, приобретая особое ожесточение. Но тут недостаточно четко сработали тыловики. 8-я воздушная армия, осуществлявшая авиационную поддержку наступающих наземных войск, из-за отсутствия горючего резко снизила свою активность, в то время как у немцев сохранился аэродром, где были сосредоточены более 250 самолетов, достаточный запас топлива и боеприпасов.
«С выходом наших войск на рубеж Бахчисарая, — вспоминал Яков Григорьевич Крейзер, — противник ударами своей авиации задержал продвижение частей 51-й армии, особенно на перевалах и горных дорогах, где повсеместно были устроены завалы методом взрывов. И только спустя несколько дней, когда наша авиация получила необходимое количество горючего, возобновились наступательные действия 51-й армии. При поддержке штурмовой авиации части армии с ходу захватили передовые позиции противника на внешнем оборонительном обводе Севастополя, а к исходу 18 апреля 417, 267 и 77-я стрелковые дивизии совместно с 19-м танковым корпусом овладели Федюхиными высотами»{289}.
Велик был наступательный подъем в войсках. Ближайшие задачи им командующий фронтом генерал армии Толбухин определил в приказе, который в этот же день был зачитан во всех ротах и батареях. «Товарищи бойцы и офицеры 4-го Украинского фронта! — говорилось в приказе. — Под вашим ударом в течение трех дней рухнула «неприступная» немецкая оборона на всю глубину Перекопских, Ишуньских, Сивашских и Ак-Монайских позиций. На шестой день вами занята столица Крыма — Симферополь и одни из основных портов — Феодосия и Евпатория…
Сегодня части армий вышли к последнему рубежу севастопольской обороны противника на реке Черная и хребту Сапун-Гора, что в 5–7 км от Севастополя.
Необходим последний организованный решительный штурм, чтобы утопить противника в море и захватить его технику, к этому вас и призываю…»{290}
Враг был, однако, все еще силен и изощрен в обороне. Попытка овладеть Севастополем с ходу силами всех армий 4-го Украинского фронта, к глубокому сожалению, не удалась. 18 апреля «наступали по всему фронту, — вспоминал П. К. Кошевой. — В полосе нашего корпуса войска приблизились к подножию Сапун-Горы, но далее продвинуться из-за мощного, хорошо организованного огня противника не смогли. Потери же понесли и израсходовали артиллерийский боезапас. Чувствовалось, что враг сидит крепко и выбить его с подготовленных и удобных позиций можно только после подготовки наступления по всем правилам военного искусства.
Командарм Я. Г. Крейзер, выслушав мой доклад по итогам дня, ничего не сказал. Видимо, успеха не было нигде. Он только приказал усилить разведку противника, организовать ночные действия отдельными отрядами и всемерно ускорить подвоз боеприпасов»{291}.
Ставка Верховного главнокомандования с пониманием отнеслась к сложившейся ситуации. Поступил приказ тщательно подготовить операцию, произвести перегруппировку войск, пополнить части и соединения личным составом, подвезти боеприпасы, горючее. Командующий 51-й армией занимался этими вопросами, как всегда, обстоятельно. Тогда-то и имел место эпизод, о котором известно из воспоминаний П. К. Кошевого и который весьма наглядно характеризует деловой стиль Крейзера.
«Однажды командарм генерал Я. Г. Крейзер вызвал на доклад заместителей командиров дивизий по тылу и других начальников, ведавших снабжением соединений. Люди это были весьма серьезные. Война научила их находить выход, казалось бы, из безнадежного положения.
В разгар работы, когда о положении со снабжением докладывали командиры из дивизий, раздался звонок телефона ВЧ. Крейзер взял трубку. По лицу и позе командующего все поняли, что звонит Верховный главнокомандующий.
И. В. Сталин поздоровался, выслушал доклад о положении с боеприпасами по армии, а затем спросил, как часто бывает командарм в соединениях и частях. Я. Г. Крейзер ответил, что бывает и положение там знает. Для вящей убедительности он привел на память размеры наличных запасов боеприпасов, горючего и продовольствия по одной из дивизий, о которой только что докладывалось на совещании.
Уверенный тон генерала произвел, видимо, положительное впечатление. Но следующий вопрос оказался неожиданным: что сегодня готовят на обед в каком-либо из полков?
Я. Г. Крейзер оторопел, таких данных у него не было. Присутствующие переглядывались, понимая положение командующего. Трубка молчала.
Выручил, — продолжает П. К. Кошевой, — наш С. Ф. Плотников, подполковник, заместитель командира 417-й дивизии по тылу. Увидев затруднение генерала, он извлек из кармана записи, где было и меню полков дивизии, зажал пальцем нужное место и передал их в руки Крейзеру.
Командарм прочитал в трубку телефона, что в полку 417-й дивизии на первое — щи из крапивы с мясом, на второе — пшенная каша с салом.
В то время для борьбы с авитаминозом и пародонтозом мы по совету врачей практиковали иногда щи из молодой крапивы: благо ее было много среди развалин. Такой день и выпал в то время.
Последовал вопрос, достаточно ли обеспечена армия мясом и салом. Это генералу было хорошо известно, он четко доложил по дивизиям. Верховный главнокомандующий поблагодарил, пожелал успеха в подготовке операции и положил трубку.
После этого разговора Я. Г. Крейзер приказал всем учиться хозяйствовать и быть готовыми ответить на любой вопрос по тылу, как С. Ф. Плотников. Командарм позвонил мне, рассказал о случившемся и от всей души похвалил сообразительного подполковника»{292}.
Параллельно с накапливанием снаряжения и боеприпасов шла тщательная разведка обороны противника. По оценкам штаба 4-го Украинского фронта, к началу мая 1944 г. немецкое командование сосредоточило на небольшом клочке земли под Севастополем 72 тысячи человек, 1830 орудий и минометов, 330 противотанковых орудий, 50 танков и штурмовых орудий, 100 боевых самолетов; войска были полностью обеспечены боеприпасами. Наибольшая плотность сил и средств была достигнута на центральном участке обороны, то есть там, где должна была наступать 51-я армия Крейзера. Здесь противни