– Да, да. – Иобат хлопал письмом по столу и лихорадочно размышлял. – Заботы государственные, понимаешь ли. Есть в нашем царстве неурядицы. Крупные неурядицы…
– Могу ли я чем-то помочь? Одного твоего слова достаточно будет…
– Ну, коли ты сам речь завел… – Да! Конечно. Самое оно. Иобат откашлялся. – Вот скажи мне, пожалуйста, – проговорил он беззаботно, – слыхал ли ты когда-нибудь о Химере?
– Нет, государь. А что это?
– Это такая тварь женского рода, двухголовое чудище. Говорят, порождение Тифона и Ехидны. Разоряет края близ Мефиана, у границы с Карией и Памфилией. Мало кто пережил встречу с ней, чтобы рассказать об этом, но болтают, что у нее тело и голова льва. Вторая голова, козья, растет у нее из спины. И, по словам некоторых, хлещет она хвостом – ядовитой змеей…
– Ой да что ты!
– Ну, сам знаешь, какие они, эти селяне. Может, преувеличили, но точно известно, что земли вокруг завалены мертвой и обглоданной скотиной. Кто знает, что и думать тут?
– И ты хочешь, чтобы я нашел это созданье и прикончил его?
– Я чересчур многого прошу от тебя, чересчур. Ты мой гость. Кроме того, такой молодой… Нет-нет-нет.
– Государь, я настаиваю, позволь мне сделать это ради тебя.
Что бы Иобат ни говорил, разубедить Беллерофонта не удавалось.
– Но лишь отважнейший герой способен хотя бы приблизиться к ней. А ты слишком юн.
– При всем почтении к тебе, государь, это чушь.
– Кроме того, прости меня, я не сказал тебе худшего. Болтают, что… – Иобат перешел на сиплый шепот, – болтают, что Химера изрыгает огонь! Да! Мне в том клялись даже. Идти на нее равносильно самоубийству. Никто б не осудил, если б ты отказался…
Как ни странно, эти отчаянные попытки предложить молодому человеку пути к отступлению словно бы лишь укрепляли его решимость. Иобат качал головой и цокал языком от отчаяния. Внутренне же сам себя обнимал. Как ловко он сыграл на тщеславии и гордыне этого юного сорвиголовы. Никак Беллерофонту не усмирить и не сразить Химеру, чье происхождение от бессмертных существ делало ее самым кошмарным чудищем, какие восставали из земли. Беллерофонт совершенно точно сгинет в могучих струях жгучего, жарящего, пожирающего пламени, какое исторгает этот зверь. Воздаяние за то, что посмел он прикоснуться к Сфенебее, – а я не запятнан, гостя сам не обидел, приговаривал Иобат про себя. Безупречное решение, как ни поверни.
Царь Ликии угостился фигой и улыбнулся.
Химерическая реакция
Иобат помахал беллерофонту вслед, левой рукой обнимая рыдавшую Филоною.
– Постарайся выбросить его из головы, милая, – сказал царь. – Будут другие мужчины в твоей жизни, погоди, сама увидишь.
– Но не такие чудесные, как мой Беллерофонт, – всхлипывала Филоноя.
Сам Беллерофонт был вполне бодр. Убьет он эту Химеру, принесет ее голову и шкуру Иобату, погостит еще несколько недель в Ликии, после чего вернется в Коринф и продолжит себе жить, царевич и наследник престола. Теперь, очистившись от скверны непреднамеренного братоубийства, он сможет жениться на Эфре. Жизнь хороша. Но сперва надо найти умелого кузнеца. У Беллерофонта созрела мысль, как лучше всего разделаться с Химерой.
Вскоре Беллерофонт уже шел через луг, где оставил Пегаса, неся за плечом славное новое копье, изготовленное по особым указаниям. Конь побежал навстречу.
– Что это с твоей веревкой? – удивленно спросил Беллерофонт.
Пегас тряхнул гривой и топнул копытом. Оборванная веревка валялась у коня под копытами, изгрызенная в лохмотья.
– Ах ты хитрец, – проговорил Беллерофонт, беря мягкий нос в ладони. – Но, прежде чем мы полетим, надо быть уверенными в себе. Двухголовое огнедышащее чудище с ядовитой змеей вместо хвоста. Что скажешь, управишься?
Пегас мотнул головой.
– Будем считать, это твое «да». – Беллерофонт вложил копье в чехол. – Ну, тогда в путь. Ввысь, ввысь и вперед[121].
Рассматривая сверху пейзажи вокруг Мефиана, Беллерофонт увидел, что тамошние земли ужасно выжжены. Деревни заброшены, в полях никакой скотины, кругом паленые остовы амбаров и жилищ – на всем следы катастрофы. Самóй же кошмарной противницы своей он не приметил и следа.
– Выше, выше!
Никогда не летал он на Пегасе так высоко. День стоял безоблачный, но от струй ледяного ветра Беллерофонт дрожал. Земля внизу превратилась в упорядоченный узор, напомнивший Беллерофонту ковры восточных варваров. Показалась изрезанная береговая линия, расстилались под Беллерофонтом зеленые земли Карии, Фригии и Лидии, прошитые сеткой мерцавших нитей, что вились меандрами с гор к морю[122]. Он пытался углядеть в этом пейзаже хоть какой-нибудь знак, что выдал бы присутствие Химеры. Заметил гору, над которой курился тонкий дымок. Беллерофонт попытался вспомнить выученное на уроках географии. Гора Тавр? Подался вперед и погнал Пегаса вниз. Огонь мог быть от чего угодно, конечно, однако они спустились достаточно низко и поняли, что тонкая струя дыма на самом деле была густым облаком. Лес у подножия холмов пылал. Навстречу Беллерофонту поднялась волна теплого воздуха.
Люди, козы и олени бежали от огня к озеру. Лесные пожары – явление не самое редкое. Беллерофонт не понимал, чем тут можно помочь, и уже собрался погнать Пегаса вверх и возобновить поиски с высоты, и тут из-за деревьев внизу выскочил громадный олень. За ним гнался лев и… лев и…
В точности как описывал Иобат. Тело льва с головой козы, торчащей посредине спины.
– Вниз, Пегас, вниз!
Пегас опускался, пока Беллерофонту не стали видны все подробности. Химера сиганула на оленя, и вниз по холму покатился ком из оленьих и козьих рогов, льва и змеи. Козья голова свирепо рвала рогами оленьи бока. Хвост-змея бросался и кусал оленя за брюхо. Львиная пасть распахнулась и изрыгнула огонь в морду оленю, тот взревел и дернулся назад, мгновенно ослепленный. Когти льва разодрали оленю брюхо, и все головы чудовища жадно накинулись на выпавшие оттуда потроха.
Пегас снижался, кружа, и тень коня и наездника пала на сцену охоты. Химера вскинула голову. Олень содрогнулся и попытался встать, но, пока львиная голова, вымазанная кровью, продолжала смотреть в солнечное небо, змеиный хвост выставил клыки, впился в олений круп и прикончил добычу.
Струя огня рванулась к Пегасу. Беллерофонт завопил от неистового жара и дернул Пегаса вверх. Химера еще раз плюнула огнем, но теперь уже не дотянулась.
– Все обошлось? – Беллерофонт учуял запах паленых волос. То ли своих, то ли Пегаса – не разобрал.
Они набрали высоту, и Беллерофонт достал лук, взялся за стрелу.
– Смирно, смирно…
Глянул вниз, прицелился и выстрелил. Стрела застряла в шее у козы, как раз там, где голова росла из львиной спины. Желтые глаза вытаращились, коза завопила от боли. Козья голова встряхнулась, и стрела выпала. Беллерофонт выстрелил еще раз – и продолжил стрелять. Некоторые стрелы отскочили, а какие-то впились в бока льву, и Химера уже ревела от бешенства.
– Прости, но нам надо поближе, – крикнул Беллерофонт, вытаскивая копье из чехла.
Пегас пролетел по дуге так, чтобы солнце оказалось у него за спиной, а затем бросился вниз.
Если кузнец и удивился заказу Беллерофонта, виду он не подал.
– Копье, говоришь, господин?
– Именно. Вполовину моего роста.
– Но наконечник из свинца?
– Из свинца.
– Свинец, он мягкий же. Никакой доспех не пробьешь, ни шкуру – свинцовым наконечником-то.
– И все-таки именно это мне требуется.
– Ты платишь, – проговорил кузнец. – Мне-то что – хоть жестянка, хоть портянка.
Химера заметила, что Пегас несется к ней с солнца, и встала на дыбы, замахала когтистыми лапами. Беллерофонт потянулся вперед изо всех сил. Челюсти чудища распахнулись и выдали еще один громадный шар огня, тут-то Беллерофонт и метнул копье в разверстую пасть и глубже, в тоннель самой глотки. Шквал жара обдал их с Пегасом, как раз когда конь в последний миг прервал падение к земле. Он метнулся ввысь, едва не врезавшись в макушки деревьев, и выровнял полет.
Беллерофонт глянул вниз и увидел, что чудище ревет и брыкается: свинцовый наконечник копья мгновенно расплавился в остервенелом ожесточении огня, и жидкий свинец пролился Химере в нутро. Смертельно раненная, она пошатнулась и упала. Козья голова взорвалась, разметывая пар, пламя и кровь, мех льва вспыхнул, и с последним оглушительным визгом Химера, дернувшись, издохла.
Беллерофонт приземлился и сошел с коня. От курившейся туши вздымалась гнусная вонь. Царевич отсек хвост-змею и львиную голову, изуродованные и опаленные. Мерзкие сувениры, но зато доказательства победы над чудищем.
Вернувшись к коню и усаживаясь верхом, Беллерофонт заметил, что брюхо у Пегаса обожжено, грива подпалена.
– Бедняга, – сказал царевич. – Найдем тебе лекаря. До горы Пелион сил хватит?[123]
Высоковато летаем
Когда бодрый Беллерофонт вошел к нему в покои и опустил зловонную львиную голову и гнилостный труп змеи царю на стол, Иобат сумел полностью скрыть свою ярость. Филоноя охнула.
– Ты ее убил! О, какой же ты смелый!
Беллерофонт подмигнул ей, и щеки царевны заалели.
Иобат крепко задумался.
– Это… батюшки светы… вот так так… не поверил бы, не увидь я своими глазами. Ну же, раздели со мной чашу вина. Ты сразил Химеру!
– Ее гибель должна вернуть мир и процветание в твое царство, – сказал Беллерофонт, заглатывая вино с непринужденной скромностью, какую способно породить лишь высокомерие.
– Да, уж точно… – задумчиво согласился Иобат. – Только вот… есть… ну да ладно.
– Только не скажи, что где-то рядом бесчинствует еще какое-то чудище.
– Нет-нет, не чудище. Но у нас все же есть незадача с народом Писидии. Они происходят от СОЛИМА. Слыхал о таком? Нет? Ну, Солим женился на своей сестре МИЛИИ, а ты сам понимаешь, какой приплод бывает у кровосмесительных пар. Их потомки – солимы, как они себя именуют – не платят налогов, нападают на окрестные города и деревни, а еще ходит слух, что они даже собираются восстать против моей власти. Я бросал против них отряды и даже большие дружины, но на них все время нападали из засады или похищали ради выкупа – или всех поголовно убивали.