.
– Нам полагалось искать Золотое руно, – пробурчал он. – А не брачными играми заниматься, как клятые олени.
– Да, – согласился Ясон. – Да, ты прав.
Прощание было сокрушительным.
– Возьми меня с собой, – умоляла Гипсипила.
– Милая, ты же знаешь, у нас на борту жесткое правило: никаких женщин.
– Тогда возьми с собой наших близнецов. Не место им тут расти. Учиться надо у мужчин.
– Есть у нас и строгое правило «никаких детей»…
Влипли они там накрепко, но все же аргонавтам удалось вырваться, и не успел Лемнос исчезнуть из виду, как Ясон уже размышлял о том, что ждет их впереди. Гипсипила и их сыновья-близнецы испарились из его сознания так же быстро, как сгинули с глаз.
Тем временем на острове до Гипсипилы дошел слух, что зреет восстание и мщение. Возможно, Ясон все же сболтнул кому-то в команде, что царица пощадила своего отца во время бойни. Кто-то из тех членов команды мог выдать этот факт островитянкам, с которыми якшался. Теперь, когда защитник Гипсипилы покинул Лемнос, женщины были готовы разорвать свою царицу на кусочки за подобное предательство. Она забрала сыновей Эвнея и Фоанта и сбежала с острова. Вскоре их поймали пираты и продали в рабство царю ЛИКУРГУ Немейскому[164]. Эвней позднее вернулся на Лемнос и стал править островом. Во время его царствования остров сыграл небольшую, но очень значимую роль в исходе Троянской войны. Чуть погодя он стал плацдармом злосчастной Галлиполийской кампании в Первой мировой войне.
Долионы
Вперед и вперед плыл «Арго», через Дарданеллы и далее к Пропонтиде – Мраморному морю, как мы его теперь именуем. На азиатской стороне аргонавты приплыли к прибрежному царству долионов – правили ими юный царь КИЗИК и царица КЛИТА, они встретили аргонавтов щедрым гостеприимством.
Команда «Арго» как раз отдыхала после пиршественной ночи, когда на корабль напало соседнее племя великанов[165], здоровенных шестируких землеродных[166] чудовищ. Геракл тут оказался замечательно кстати – он повел самых сильных аргонавтов на бой с гигантами. Когда бой завершился, все великаны лежали убитые.
Кизик и Клита были неимоверно признательны за то, что их избавили от хищных разбойников, грабивших царство не одно поколение подряд, и стали уговаривать Ясона остаться и попировать еще. Памятуя о том, сколько времени он потратил впустую на Лемносе, Ясон поблагодарил правителей долионов, но твердо, хоть и с сожалением объявил, что аргонавтам пора в путь.
В ночь после отплытия разразился страшный шторм – он подхватил «Арго» и вынес его обратно к берегу. Но было темно, ни аргонавты, ни долионы не распознали друг друга, и началась лютая бойня. Поскольку на их стороне сражался Геракл, аргонавты наверняка должны были победить, и вскоре почти все долионы, включая радушного царя Кизика, полегли. Настало утро, и первой из дворца выбежала царица Клита. Увидев тело супруга, которого нечаянно прикончил сам Ясон, царица удалилась к себе в покои и там повесилась. При свете дня аргонавты с ужасом обнаружили, чтó они натворили. Помогли захоронить мертвых, принесли искупительные жертвы богам и в сумрачном настроении оставили долионский берег.
– Я все же думаю, – произнес Ясон, обращаясь к фигуре на носу и к Идмону-провидцу, – что вы могли бы нас предупредить.
– Ты ж не спрашивал, – отозвался Идмон.
– У нас над головами буря выла. Волны выше корабля, нас швыряло, как осенние листья на ветру. Как мне было спросить?
– Да просто погромче нельзя было, что ли? – спросила фигура на носу.
– Куда мы теперь плывем? Хоть это-то можете мне сказать?
– Во Фракию, – сказал Тифий, пока Идмон и резная голова мекали, экали и причмокивали.
Южные берега Фракии, которые мы ныне называем Болгарией, тянулись вдоль северного берега Пропонтиды. Те края славились своим лютым воинственным народом, потомками ФРАКСА, сына Ареса.
– Надо ли нам приглядывать за чем-то конкретным? – продолжил расспросы Ясон.
– За всевозможными «г», – проговорила носовая фигура.
– «Г»?
– За Гарпиями, Гиласом и Гераклом, – пояснил Идмон[167].
– А что с ними не так?
Но Идмон и носовая фигура не промолвили больше ни слова.
Гилас исчезает
Восновном аргонавты шли под парусами, но когда ветер стихал, то гребли. В смысле, греб Геракл. Ему по плечу была работа всей команды. Ему только и нужно было, что воды попить да фруктов поесть – и чтобы возлюбленный Гилас утирал ему пот со лба и говорил что-нибудь утешительное.
Геракл понадобился в полный штиль, что последовал за бурей, бросившей их обратно к берегам долионов и к дальнейшей трагедии. Впритирку к мисийскому берегу греб Геракл долгими, мощными ударами весел; возможно, из-за своего норова, а может, от печали греб герой ожесточеннее обычного – и вдруг сломалось весло. Заменить его на борту было нечем, поскольку остальные весла все равно что карандаши по сравнению с этим: у Геракла весло – сосна, с которой обрубили ветви, а вместо лопасти приделали здоровенную железную лопату. Лопасть не повредилась, а вот веретено треснуло так, что и не починишь. Решили пристать к берегу и Геракла с Гиласом отправить за новым деревом. Они вдвоем спрыгнули на берег и двинулись посуху, с ними пошел друг и зять Геракла Полифем.
– Ты ищи там, а я буду здесь, – велел Геракл Гиласу, показывая за дюны. Гилас кивнул и исчез за деревьями вдали.
Вскоре Геракл нашел подходящее дерево. Обнял его и поднатужился. Дерево вылезло из земли, прямо с корнями. Вскинув добычу на плечо, как часовой копье, Геракл свистнул Гиласу.
Направляясь обратно к берегу, он вновь позвал своего возлюбленного:
– Все в порядке, Гилас. Я нашел отличное дерево.
Постоял, подождал, но возник лишь Полифем, и лицо у него было растерянное.
– Очень странно, – проговорил он. – Я вроде как слышал крик.
– Откуда?
Полифем показал назад, на заросли.
Геракл бросил свое дерево, и они с Полифемом побежали к тому леску, то и дело зовя Гиласа.
Кусты и деревья корчевал Геракл, переворачивал валуны и расчищал землю от подлеска, но никаких следов друга не нашел. Полифем не отставал, звал и звал Гиласа.
Расширили границы поиска. За рощей были поля и канавы, но укрыться почти негде. Нет юноши. Исчез.
Геракл вернулся на берег и от отчаяния принялся осматривать промоины и расселины в скалах.
– Странно то, что вокруг никаких диких зверей, на многие лиги, – проговорил Геракл. – Не понимаю. Он ни за что не бросил бы меня, ни за что.
– Ужас, – отозвался Полифем. – Трагедия. Поплыли дальше, принесем в жертву большого быка, когда доберемся в Колхиду.
– Я останусь здесь, – сказал Геракл. – Ни ногой отсюда, пока не отыщу его.
– Но нам надо на борт. Тифий говорил, ветер поднимется. Команда захочет его поймать.
– Обождут, – сказал Геракл, чья воля была не слабее мышц.
В тот вечер Тифий поднял паруса и «Арго» отплыл. Ни Ясону, ни другим аргонавтам не пришло в голову, что Геракл, Гилас и Полифем остались на берегу.
Отплыв на много миль в море, они обнаружили недостачу в команде. Ясон и много кто еще были полностью готовы тут же вернуться.
– Нет-нет, – сказал Калаид.
– Сами виноваты, – проговорил Зет.
– Они знали, что мы отплываем с хорошим ветром, какой послал наш отец.
– Мы обязаны вернуться! – воскликнул Теламон, ближайший друг Геракла среди оставшихся на борту. – Какая уж тут надежда заполучить Золотое руно без него? Геракл стоит десятка таких вот… – Он презрительно показал на Калаида и Зета.
– Да ладно? – переспросил Зет. – Попросить отца прислать другой ветер?
– Такой, что разнесет это судно в щепки?
– Тогда поглядим, кто тут кого стоит.
– Вы угрожаете кораблю? – Теламон вцепился Калаиду в глотку. – Это мятеж. Вас надо выбросить за борт.
– Да мы улетим сразу, – сказал Зет. – И ты тогда будешь смотреться напрочь глупо, а?
– Хватит! – встрял Ясон.
Тут море вздыбилось и чуть не сбило всех с ног. Из волн вознесся морской бог ГЛАВК. Он родился смертным рыбаком в Беотии, но достиг божественности, поев какой-то травы, которая, по его наблюдениям, способна была возвращать мертвую рыбу к жизни. Трава эта сделала его бессмертным, зато у него отросли плавники и рыбий хвост. С тех пор он стал проводником, спасателем и другом бедствующим морякам.
– «Арго» нельзя возвращаться! – заявил он. – Такова судьба Геракла – вернуться ко двору Эврисфея и завершить положенные ему задачи. Ничто не должно этому мешать[168]. У Полифема тоже свое будущее. Ему предстоит основать город Киос. Это предопределено.
Взмахнув руками-плавниками и мотнув заросшей ракушками головой, Главк исчез в волнах.
– Прости, – сказал Ясон Теламону с искренним сожалением. – Чему быть, того не миновать. Нельзя нам возвращаться.
Теламон кивнул. Ради гармонии на борту он удержался от желания стереть самодовольные, злорадные ухмылки с лиц Калаида и Зета[169].
Геракл так и не нашел своего обожаемого Гиласа. После нескольких месяцев бесплодных поисков он скорбно вернулся домой в материковую Грецию и получил очередное задание от Эврисфея, но прежде велел мисийцам не оставлять поисков Гиласа. А если бросят искать, пообещал Геракл, он вернется и отомстит им. Чтобы уж точно не прекратил народ Мисии поиски, Геракл забрал с собой нескольких сыновей из самых благородных мисийских семей – заложниками.
Полифем, как и предвидел Главк, действительно основал город Киос на бифинийском берегу, недалеко от того места, где исчез Гилас[170]. Позднее Полифем погиб, пытаясь воссоединиться с аргонавтами, и был похоронен на южных берегах Черного моря; над его могилой вырос серебристый тополь.