— Вчера, — просто сказал он.
— У вас… — Она едва не спросила, всё ли у него хорошо, но сумела прикусить язык. Ответ был до ужаса очевиден. — Нужно ли вам…
— Ты что-нибудь слышала? Об Элиз? — Одного имени хватило, чтоб её внутренности ещё сильнее скрутило спазмом. Она покачала головой. — Ты была с ней. Где вас держали?
— Не знаю. Мне закрыли лицо. Забрали меня, а потом отослали обратно. — И, ох, как же она была рада, что это Элиз осталась в темноте, а не она. — Не знаю, где она теперь… — Зато вполне могла догадаться. Вероятно, и Бринт тоже мог. Вероятно, так он и проводит всё своё время — догадываясь.
— Она что-нибудь говорила?
— Она была… очень храброй. — Финри удалось стиснуть лицо в подобие болезненной улыбки. Ведь этого-то от неё и ждут, не так ли? Лжи? — Она сказала, что любит вас. — Она нерешительно положила ладонь ему на руку. На ту руку, что всё ещё при нём. — Она просила… не переживать.
— Не переживать, — пробормотал он, разглядывая её одним, налитым кровью, глазом. Нельзя было понять, утешен ли он, или взбешён, или просто не поверил ни слову из её пошлых попыток увильнуть от вины. — Мне бы только, только узнать.
Про себя Финри подумала, что знание не спасло бы его. Её оно не спасало.
— Мне так жаль, — зашептала она, не в состоянии более смотреть на него ни минуты. — Я пыталась… я делала всё, что могла, но… — По крайней мере, правда. Ведь это правда? Она напоследок ещё раз пожала безвольную руку Бринта. — Мне надо… сходить за новыми бинтами…
— Ты вернёшься?
— Да, — сказала она и, покачнувшись, встала, не понимая, лжёт ли до сих пор, — конечно, вернусь. — И чуть ли не бегом заспешила покинуть этот кошмар, снова и снова и снова благодаря Судьбы, за то, что они избрали её для спасения.
Сыта покаянием по горло, она побрела по тропке на косогоре, идущей к отцовской ставке. Мимо пары капралов, отплясывавших пьяную джигу под писклявую мелодию скрипки. Мимо вереницы женщин, стиравших в ручье рубахи. Мимо вереницы солдат бодро выстроившихся в очередь за королевским золотом — сияющий металл в пальцах казначея мельком проблёскивал в давке. Кучка галдящих торговцев, сутенёров и жуликов уже слетелась с дальнего конца, как чайки на россыпь крошек, не иначе осознав, что заключённый мир скоро прикроет их лавочку и подарит шанс на процветание честным людям.
Неподалёку от хижины она встретила генерала Миттерика, в сопровождении нескольких штабных, и тот ей серьёзно кивнул. И она сразу же поняла, что что-то не так. Обычно, на его невыносимое самодовольство можно было полагаться, как на рассвет. Потом она увидела, как из низкого дверного проёма выходит Байяз, и поняла, что дела плохи. Он посторонился, дав ей пройти, излучая при этом всё утраченное Миттериком самодовольство.
— Фин. — Её отец стоял один в пустой полутёмной комнате. Он смущённо улыбнулся ей. — Что ж, вот и оно. — Затем он сел в кресло, судорожно вздохнул и расстегнул верхнюю пуговицу. За двадцать лет она ни разу не видела, чтобы он сделал так днём.
Она выскочила на открытый воздух. Байяз успел пройти не больше пары дюжин шагов, негромко разговаривая со своим кудрявым подручным.
— Эй! Я хочу с вами поговорить!
— И я с вами, собственно, тоже. Как всё удачно сложилось. — Маг повернулся к слуге. — Значит, достань ему деньги, как договаривались, и… вызови лудильщиков. — Слуга поклонился и уважительно попятился. — Итак, что я могу…
— Вы не можете его сместить.
— И мы говорим о?..
— Моём отце! — резко выпалила она. — И вы это прекрасно понимаете!
— Я не смещал его. — Байяз казался почти что смущённым. — Ваш отец, проявив похвальную учтивость и похвальную смекалку, подал в отставку.
— Он же лучший военачальник! — Ей было нелегко удержаться: не схватить мага за лысину и не впиться в неё зубами. — Единственный, кто хоть пальцем пошевелил, чтобы прекратить бессмысленную бойню! А высокомерный болван Миттерик? Он вчера докомандовался до гибели половины дивизии! Королю нужны люди, которые…
— Королю нужны послушные люди.
— У вас нет таких полномочий! — Её голос растрескался. — Мой отец лорд-маршал, с местом в Закрытом совете, лишь сам король в праве его снять!
— Ой, стыдоба-то какая! Я повержен основополагающими принципами правления, мною же самим и начертанными! — Байяз выпятил нижнюю губу, потянулся в карман плаща и вынул оттуда свиток с тяжёлой красной печатью. — Значит, полагаю, и у этого тоже нет никакой силы. — Он бережно развернул его, толстый пергамент слабо похрустывал. Когда маг прочистил горло, Финри внезапно потеряла дыхание.
— Королевским указом Гарод дан Брок восстанавливается на месте своего отца в Открытом совете. Ему будут возвращены некоторые из семейных поместий в окрестностях Кельна, наряду с землями у Остенгорма, откуда, стоит надеяться, ваш муж будет исполнять обязанности нового лорда-губернатора Инглии. — Байяз перевернул бумагу и поднёс ближе, её глаза заметались по абзацам искусной каллиграфии, как у скряги над сундуком сокровищ.
— Да разве же могла не тронуть короля такая преданность, такая храбрость, такая жертвенность, какую выказал лорд Брок? — Байяз наклонился к ней. — Не говоря уж об отваге и силе воли его жены, которая, в плену у северян, обращаю ваше внимание, вцепилась в горло Чёрному Доу и потребовала освободить шестьдесят пленников! Право же, Его светлейшему величеству нужно быть каменным. А он не таков — на тот случай, если вам интересно. Наоборот, мало кто столь же чувствителен. Он всплакнул, когда прочитал донесение, где описывался героизм вашего мужа при штурме моста. Всплакнул. Затем он приказал составить указ, и не прошло и часа, как подписал его. — Маг наклонился ещё ближе, она почти что осязала лицом его дыхание. — Мне кажется… если изучить этот документ вплотную… то можно разглядеть на пергаменте… следы горячих слёз Его величества.
Финри только сейчас, в первый раз оторвала глаза от свитка. Сейчас она так близко к Байязу, что ей виден каждый седой волосок его бороды, каждое бурое пятнышко на его лысине, каждую глубокую, жёсткую морщинку на коже.
— Донесению потребовалась бы неделя пути и ещё неделя, чтобы вернулся указ. Прошёл всего день, как…
— Назовём это магией. Тело Его величества может находиться в неделе пути, в Адуе, но правая рука? — Байяз выставил между ними свою собственную руку. — Его правая рука чуточку ближе. Но что нам с того теперь. — Он отступил на шаг, вздохнул и начал сматывать пергамент. — Раз вы говорите, у меня нет полномочий, значит я обязан сжечь бесполезную бумажку, так?
— Нет! — Ей пришлось сдержаться, чтобы не вырвать письмо у него его рук. — Нет.
— Вы больше не протестуете против смещения вашего отца?
На миг она закусила губу. Война есть ад, и всё тому подобное — и она же предоставляет большие возможности.
— Он подал в отставку.
— Неужели? — Байяз широко улыбнулся, только зелёные глаза по прежнему сурово блестели. — Вы снова меня поражаете. От всей души поздравляю вашего мужа со сверхстремительным взлётом к вершинам власти. И, конечно же, вас… леди-губернатор. — Он придержал свиток за одно ушко. Она взялась за другое. Он не выпускал. — Однако, запомните этот день. Люди любят героев, но всегда есть, где найти новых. Одним мановением пальца я создал вас. Одним мановением пальца… — Он положил палец ей под подбородок и дёрнул кверху, пронзая острой болью её негнущуюся шею. — …в моей власти вас уничтожить.
Она сглотнула.
— Понимаю.
— А значит, желаю вам доброго дня! — И Байяз отпустил и её, и свиток, и уже опять улыбался. — Пожалуйста, несите счастливую весть вашему мужу, должен лишь попросить вас до поры, до времени держать её при себе. Люди могут оказаться не так как вы сведущи в тонкостях работы магии. Я передам согласие вашего мужа Его величеству вместе с новостью о том, что он сделал вам предложение, устраивает?
Финри прочистила горло.
— Как вам угодно.
— Мои коллеги в Закрытом совете обрадуются тому, как быстро трудный вопрос окажется в прошлом. Когда ваш муж поправится, вам придётся посетить Адую. Формальности назначения. Парад или нечто подобное. Чествования в Кругу лордов. Завтрак с королевой. — Байяз приподнял бровь, поворачиваясь, чтобы уйти. — Вам будет необходимо раздобыть одежду получше. Что-нибудь с героическим оттенком.
Комната была светлой и чистой, свет рекой вливался в окно и растекался по постели. Никто не скулит. Никакой крови. Нет отнятых конечностей. Нет ужасного незнания. Какое же счастье. Одна рука на перевязи под покрывалом, другая бледнела на простыне, костяшки в струпьях тихонько поднимались и опускались в такт его дыханью.
— Хэл. — Он заворчал, резко распахнув глаза. — Хэл, это я.
— Фин. — Он потянулся и дотронулся кончиками пальцев до её щеки. — Ты пришла.
— Конечно. — Она взяла его ладонь в свою. — Ну как ты?
Он пошевелился, содрогнулся, затем показалась слабая улыбка.
— Если честно, всё малость затекло, но я рад. Чертовски рад тебя видеть. Сказали, ты меня вытащила из-под обломков. Не мне ль, наоборот, полагалось мчаться тебе на выручку?
— Если от этого будет легче — тебя нашёл и отнёс к нашим Бремер дан Горст. Я же, честно-честно, только бегала кругами и вопила.
— Ты всегда первым делом начинаешь вопить, вот что я в тебе и люблю. — Его глаза начали плавно закрываться. — Думаю, вытерплю Горста… в качестве спасителя…
Она плотнее сжала его руку.
— Хэл, послушай, случилось нечто. Нечто изумительное.
— Слышал. — Его глаза лениво сдвинулись. — Мир.
Она отмахнулась.
— Не то. Ну, то есть да, но… — Она склонилась над ним, обвивая его руку своей. — Хэл, послушай. Тебе отдают место твоего отца в Открытом совете.
— Чего?
— И часть его земель. Они хотят чтобы мы… ты… король хочет, чтоб ты занял место Мида.
Хэл моргнул.
— Генерала — командира дивизии?
— Лорда-губернатора Инглии.
Некоторое время он выглядел попросту ошарашенно, затем, рассматривая её лицо, — обеспокоенно.