— Можем его порешить, — прошелестела Чудесная Утробе на ухо. — Пусть он крутой-прекрутой — стрела в спину, готово дело.
— Он просто доставил послание.
— Застрелить посланца не всегда плохая мысль. — Шутит, но лишь наполовину. — Обратно он уже ничего не доставит.
— Доставит или нет, он здесь, и дело у нас с ним одно. Удержать Героев. Мы по идее вроде как воины. От капельки боя в штаны не наложим. — И чуть не подавился словами, ведь так повелось, что он клал в штаны почти весь день с утра до ночи, а уж тем более в бою.
— Капельки боя? — пробормотала она, проверяя ход меча в ножнах. — Почти три к одному? Нам и впрямь так нужен этот холм?
— Ближе к двум к одному. — Словно это уже нормальные шансы. — Если Союз надвигается, этот холм — ключ ко всей долине. — Убеждает себя не меньше чем её. — Лучше сражаться сейчас, пока мы сверху, чем сдать его и позже пробиваться сюда с боем. Вот так, а ещё мы делаем то, что должно. Мы приняли правильное решение. — Она открыла рот, будто собираясь спорить. — Правильное! — отрезал Утроба, и протянул руку, не желая дать ей возможность отговорить его.
Она перевела дыхание.
— Добро. — Стиснула его ладонь, почти что болезненным рукопожатием. — Мы дерёмся. — И пошла прочь, зубами натягивая перчатку для стрельбы из лука. — Ё-моё, вооружайтесь! Мы дерёмся!
Атрок и Агрик уже готовы, надели шлемы и толкались щитами, рыча друг другу в лицо, взвинчивая себя перед боем. Скорри взялся за копьё под самый наконечник, зачерпывая им из банки себе на язык шальной подберёзовик. Вирран наконец-то встал и теперь с закрытыми глазами улыбался голубому небу, выставив лицо под яркое солнце. Его приготовления не продвинулись дальше снятия куртки.
— Без доспехов. — Йон помогал Браку влезть в нагрудник, насупленно качая головой в сторону Виррана. — Что это за проклятущий герой, который не наденет проклятущие доспехи?
— Доспехи… — промычал Вирран, лизнув палец и соскабливая какую-то точечную грязь с навершия меча. — …относятся к состоянию души… в котором ты допускаешь возможность… пропустить удар.
— Чё за хуйня? — Йон туго затянул лямки и Брак забурчал. — Ваще, о чём ты?
Чудесная хлопнула Виррана по плечу и прислонилась к нему, поставив ногу на носок его сапога.
— Столько лет уже, а ты до сих пор ищешь смысл в его белиберде? Он псих.
— Мы все ебанутые на голову психи, женщина! — Брак покраснел в лице, задерживая дыхание пока Йон боролся с застёжками на спине. — С чего бы ещё нам сражаться за холм, да за пару старых камней?
— У войны с безумием много общего. — Не слишком-то ласково проговорил Скорри сквозь набитые грибами щёки.
Йон наконец-то одолел последнюю застёжку и раскинул руки, чтобы Брак начал обряжать в кольчугу уже его:
— Псих не псих, а проклятущие доспехи ведь надеваешь?
Команда Горбушки пробиралась через рощу, и от основного отряда отделились две тройки — одна направилась западнее, вокруг подножья холма, другая на север. Обходят с флангов. Дрофд широченными глазами наблюдал, как те движутся и как свои разворачивают боевое облачение.
— Как у них получается шутки шутить? Как они могут шутить проклятущие шутки?
— Потому что каждый обретает храбрость по-своему. — Утроба не признавался, что сам следует этому совету. Нет лучше лекарства против страха, чем постоять рядом с тем, кому ещё страшнее тебя. Он сцапал руку Дрофда и крепко её пожал. — Дыши и всё, парень.
Дрофд судорожно вдохнул и с силой выдавил из себя воздух. — Так точно, вождь. Дышу.
Утроба повернулся к остальной команде:
— Итак! У них две группы по трое пытаются зайти к нам с флангов, значит впереди идут чуть меньше пары десятков. — Он быстро проскочил через числа, возможно надеясь, что никто не подсчитает их перевес. Возможно надеясь, что не подсчитает он сам. — Атрок, Агрик, Чудесная — в застрельщики, Дрофд с вами, угостите их стрелами, пока они взбираются, растяните их по склону. Когда они приблизятся к камням… нападаем мы.
Он заметил, как сглотнул Дрофд, не слишком захваченный идеей встречного нападения. Мёртвые знают, Утроба и сам не прочь придумать для себя лучшее занятие на полдник.
— Их не хватит полностью нас окружить, а у нас преимущество в позиции. Мы будем выбирать, куда их ударить, и ударим жёстко. При удаче мы сомнём их до того как они построятся, а дальше, если остальные шестеро вздумают напасть, зачистим и тех.
— Жёстко ударим! — проревел Йон, цепляясь, за поочерёдно пожимающие друг друга руки.
— Ждать моей команды и навалиться разом.
— Разом. — Чудесная правой ладонью шлёпнула по руке Скорри, а левой двинула его по предплечью.
— Я, Трясучка, Брак, Йон — мы впереди по центру.
— Айе, вождь, — ответил Брак, всё ещё воюя с кольчугой Йона.
— Айе, блядь! — Йон занёс секиру в пробном взмахе и вырвал застёжки из браковых рук.
Трясучка с ухмылкой высунул язык — не особо ободряюще.
— Атрок и Агрик отступают в стороны.
— Айе, — одновременно выпалили они.
— Скорри, если кто попытается раньше времени пролезть с боков, прищучь его. Когда мы сблизимся, ты — в последнем ряду.
Скорри лишь напевал про себя, но он всё слышал.
— Вирран. Ты ядро нашего ореха.
— Нет. — Вирран взял Отца Мечей с его жилища у камня и поднял ввысь, навершие рукояти искрилось на солнце. — Вот оно, ядро. То, что делает меня… мне кажется чем-то вроде… кожицы между ядром ореха и скорлупой.
— Скорее кожицы кое-где ещё. — Пробормотала под нос Чудесная.
— Можешь быть любой частью ореха, какой хочешь, — произнёс Утроба, — главное, окажись в нём, когда мы его расколем.
— О, мне некуда идти, до той поры, когда ты откроешь моё предназначение. — Вирран откинул капюшон и поскрёб в прилизанных волосах. — В точности как предрекла мне Шоглиг.
Утроба вздохнул.
— Поскорее бы уж. Вопросы есть? — Ни звука, исключая шелестящий в траве ветер, хлопки, когда они закончили пожимать руки, ворчанье и лязг, когда Брак наконец напялил на Йона доспех. — Лады. — На случай, если потом не удастся, говорю сейчас — было честью сражаться рядом со всеми вами. Или, если хотите, честью ковылять вместе с вами по всему Северу при любой погоде. Всегда помните однажды сказанное мне Руддой Тридубой: главное, чтоб мы их всех поубивали, и ни в коем случае не наоборот.
Чудесная усмехнулась:
— Лучший, етить его, совет, что я слышала.
Основная группа бойцов Горбушки тронулась с места. Большая группа. Шли медленно, выигрывая время, поднимались по длинному склону в направлении Детей. Уже больше, чем просто точки. Существенно больше. Явно люди, идут целеустремлённо, солнце разрозненно вспыхивает на остром железе. Тяжёлая рука ткнулась ему в плечо, и Утроба подпрыгнул, но позади оказался лишь Йон.
— На пару слов, вождь?
— Что такое? — Хотя и так уже знал.
— Как обычно. Если здесь я погибну…
Утроба кивнул, отсекая долгую тягомотину:
— Я отыщу твоих сыновей, и отдам им твою долю.
— И?
— Расскажу им, каков ты был.
— Всё целиком.
— Всё целиком.
— Добро. И ни чуточки меня не приукрашивай, старый ты хрен.
Утроба окинул рукой свою старую кожаную куртку:
— Когда я в последний раз себя-то приукрашивал?
Они сцепили руки, и у Йона должно быть промелькнул след улыбки.
— Давненько, вождь, это уж точно. — Оставляя Утробу в раздумьях, кому будут рассказывать, когда он сам вернётся в грязь. Вся его семья здесь.
— Время говорить, — промолвила Чудесная.
Горбушка оставил своих людей за Детьми, а сам с голыми руками и открытой улыбкой взбирался к Героям по травянистому склону. Утроба обнажил меч, прочувствовал кистью его страшащий и обнадёживающий вес. Дюжина лет ежедневной работы бруском давала уверенность в его остроте. Жизнь и смерть в куске металла.
— Правда, с ним ощущаешь себя чего-то значащим? — Трясучка раскрутил в кулаке свою секиру. Зверская на вид поделка, тяжёлое древко прошито гвоздями, переливалось бородатое зазубренное оголовье. — Мужчина обязан быть при оружии. Ради одного только ощущения.
— Безоружный мужик, как дом без крыши, — прогундел Йон.
— Оба протекут и рухнут, — закончил за него Брак.
Горбушка остановился как раз в пределах выстрела из лука, высокая трава тёрлась о его икры.
— Хэй, хэй, Утроба! Ну, ты чегой-то, всё там?
— К сожалению, да.
— Хорошо спалося?
— Лучше бы на перьевой подушке. Хоть ты мне её принёс?
— Хотел бы захватить её для тебя. Ктой-то у вас, Коль Трясучка?
— Айе. И с собой он привёл две дюжины карлов. — Крепкий ход, но Горбушка лишь засмеялся.
— Неплохая попытка. Никого он не привёл. Давненько не виделись, Коль. Как делища?
Трясучка еле-еле заметно пожал плечами. Больше ничего.
Горбушка вскинул брови.
— Что, неужели так?
Снова пошевелились плечи. Словно ему без разницы, хоть падите небеса.
— Ну как знаешь. Как насчёт вот чего, Утроба. Можно мне забрать назад свой холм?
Утроба повращал кистью на рукояти меча. Щипало содранную кожу в уголках жёваных ногтей.
— Да я-то настроился посидеть тут ещё пару деньков.
Горбушка посмурнел. Не на такой ответ он надеялся.
— Послушай, Утроба, той ночью ты дал мне шанс, и я даю тебе твой. Есть правильный способ делать дела и между честными людьми всё по чесноку. Ты, поди, заметил — ко мне тут с утра подошли друзья. — И он мотнул большим пальцем в сторону Детей. — Поэтому спрошу тебя ещё раз. Можно мне забрать назад свой холм?
Последняя возможность. Утроба глубоко вздохнул, и проорал вместе с ветром:
— Боюсь, нет, Горбушка! Боюсь, тебе надо будет подняться и отобрать его у меня!
— Сколько с тобой там, наверху? Ась? Девять? Против моих двух дюжин?
— Встречали мы перевес и похуже! — Вот только он не припоминал, чтобы хоть раз по собственной воле.
— Как не жаль, тебя-то отъебать хватит! — Горбушка понизил голос от сердитого к вразумительному. — Послушай, нет причин доводить всё до…