Другой пример. Отечественная война 1812 года. Хорошо известно, что галерея героев этой войны зрительно представлена в одном из залов Зимнего дворца (Эрмитажа) в Санкт-Петербурге. М. Кутузов, П. Багратион, А. Ермолов, Барклай де Толли, Д. Давыдов – эти и многие другие имена, имена героев войны 1812 года характеризуют не только в целом названное историческое событие, но и каждый в отдельности эпизод военного противостояния двух армий – русской и французской – на поле брани.
Обсуждая этот вопрос, нельзя вместе с тем не заметить, что даже одно героическое имя может не только репрезентировать целую историческую эпоху или отдельную культуру, но и идентифицироваться с ними. Именно так обстоит дело с М. Лютером, основоположником лютеранской не только религии, но можно смело говорить – лютеранской, а затем и в целом протестантской культуры. Имя Ж. Кальвина в европейской истории прочно идентифицируется с идеологией, этосом, образом жизни большей части населения первоначально Швейцарии, затем Англии, Голландии, Германии и других европейских стран, где распространился кальвинизм.
Крупный германский филолог и историк К. Бурдах на примере из эпохи Реформации показывает, какую роль в ней сыграла личность выдающегося мыслителя «великого генерала ордена францисканцев» Бонавентуры, который в числе первых «реформаторов», собственно, и задал новую программу исторического развития европейской культуры ХIV-ХV веков, ее «обновления» (лат. reformatio – преобразование, обновление). Но еще больший интерес в книге К. Бурдаха вызывает указание на возрождение (лат. renascor – рождаться опять, возрождаться; фр. renaissance – возрождение) идей великих античных мыслителей, которых автор прямо называет «героями». Он пишет, что поэты и художники «наступающего Нового времени прониклись ощущением индивидуального стиля античных писателей, увидели в античной истории и нравственности, в таких героических типах, как Цинцинанат, Курций, Муций Сцевола, Регул, Брут, Катон, Сципионы, указание путей к обновлению и облагораживанию собственной культуры»[29]. Здесь мы встречаемся с понятием «героическая культура», в образе которой в указанном сочинении предстают и античность, и Ренессанс (Реформация). В этом случае с равным основанием здесь можно говорить и о «героической эпохе», «героических эпохах».
Становление советского государства (СССР), революцию и Гражданскую войну, Великую Отечественную войну 1941–1945 годов, а затем восстановление разрушенного войной хозяйства и всего уклада жизни (требующее особого мужества военное противостояние, трудовое сверхнапряжение миллионов советских людей, карточная система, отсутствие элементарных жизненных удобств и пр.) с полным основанием можно рассматривать как героическую эпоху. Вообще говоря, героическое время – это период истории, когда в силу определенных обстоятельств (война, голод, разруха, стихийные бедствия и т. д.) от людей требуется небывалое напряжение физических и психических сил, когда подвиг становится, если использовать терминологию А. Тойнби, адекватным ответом на исторический вызов. В этом случае героизм в известном смысле становится нормой поведения не только отдельных личностей, но и целых групп и даже широких масс людей. В целом же мы можем с полным основанием сделать основополагающий для всей многоаспектной теории героизма вывод: героя, героев формирует эпоха. Герой и с точки зрения своего содержания, и с точки зрения человеческого типа есть целиком и полностью продукт эпохи. Замечательным подтверждением этому служат слова великого Гете: «Когда герои уходят, то арену занимают комедианты».
Герой, героизм, легенда
Сформулируем категорическое правило: имя каждого героя сопровождают легенды. Легенда – подлинный атрибут героя, его подвига и в целом его жизни. Герой живет в легенде. Благодаря легенде герой и его подвиг сохраняются в общественной памяти. И как всецело социальные феномены герой, героизм, можно уверенно утверждать, живут как легенда. Вне легенды нет ни героя, ни героизма. Легенда – форма и способ бытия героя, героического, их социального бытия. Ибо только посредством легенды, с помощью легенды, в форме легенды герой, его героический подвиг, его героическая жизнь становятся социальным фактом, социально значимым событием. Легенда – это форма, способ и средство социального признания героя и его подвига. И доказательством тому служат феномены, а именно так и только так и не иначе, в нашем случае следует представлять и расценивать все известные нам из мировой истории имена: «Христос», «Магомет», «Цезарь», «Галилей», «Христофор Колумб», «Сергий Радонежский», «Наполеон», «Линкольн», «премьер-министр Великобритании У. Черчилль», «академик Н. Вавилов», «маршал Г. Жуков» и многие другие, обретшие социальный статус героя реально живших и живущих личностей. При этом нельзя не заметить, что по своему содержанию и форме легенды имеют самый разный характер: былины, песни, сказания, предания, литературные повествования, картины, иконы, памятники и т. д. Жанры легенды могут быть самыми разными: от гимна до анекдота, от благоговейного изображения до карикатуры.
Легендарное бытие подлинного героя во всех случаях жизни является результатом оценки субъектом-наблюдателем, живущим, как и сам герой, в определенных исторических и культурных условиях, то есть в конкретной нравственной, политической, экономической, эстетической, технической, художественной социальной среде. Таков закон, закон-принцип легендарного существования героя и его подвига, закон-принцип, с которым нельзя не считаться, ибо он связан с самой исторически изменчивой природой человеческого (экзистенциального) бытия.
Второй закон, о котором также следует упомянуть: сама легенда о герое и его подвиге живет своей особой жизнью. Она переживает свои собственные периоды и этапы. Это могут быть этапы временного, иногда достаточно долгого, забвения, переоценки, роста популярности и снова забвения. В разные исторические периоды героические легенды могут обрастать новыми деталями, то правдивыми, то клеветническими. Все это мы реально наблюдаем сейчас в нашей стране. И о том, как живут легенды, мы можем судить на примерах революционных событий в России, Гражданской и Великой Отечественной войн, жизни политических и религиозных деятелей, государственных взаимоотношений, элитарного и массового искусства.
Рассматривая легенду как сугубо социальное и культурное явление (напомним, что в переводе с латинского legenda означает «то, что должно быть прочитано») и подчеркивая еще раз органичную связь героя с его легендой, их срастание в единую самостоятельно существующую и исторически изменяющуюся социокультурную систему, мы нередко сталкиваемся с животрепещущим вопросом: что же в конце концов делает героя героем: сам героический поступок (подвиг) или легенда о нем? В том, что этот вопрос не является ни надуманным, ни отвлеченным, убеждает хорошо знакомый всем нам феномен Павлика Морозова. А ответ здесь может быть лишь один: легенда при всех обстоятельствах остается качествообразующим фактором феномена героизма, причем именно социальным фактором.
К. Юнг выделял в структуре личности, то есть «самости», наряду с компонентом «Я» («Эго») его «Тень». Опираясь на эту идею великого швейцарского психоаналитика, можно сформулировать тезис: легенда – тень героя. Однако если Юнг писал о бессознательной природе «Тени», мы, интерпретируя легенду как «тень», склонны вкладывать в это понятие не только бессознательные, но и сознательные, рациональные, и даже целенаправленные, «целерациональные» (если использовать терминологию М. Вебера) составляющие. Легенды создаются не только бессознательно, интуитивно, в процессе коллективного творчества, но и отдельными авторами (часто с именем), причем по заранее обдуманной программе и с вполне определенными целями (политическими, моральными, эстетическими, религиозными и пр.). И здесь очень важно обратить внимание на исключительный по своей важности факт: принципиальное отличие легенды о герое и его подвиге от их строго научного исследования.
В обществе героическая легенда выполняет целый ряд функций. Во-первых, в легенде, посредством легенды осуществляется экспонирование героя и его подвига, то есть общество извещается о подвиге и о его субъекте как факте общественного значения. Во-вторых, создание легенды и ее распространение означают фактическое признание обществом героя и его подвига как социально значимого факта. В-третьих, в легенде, ее содержании и форме воплощается общественное представление о героическом. В-четвертых, легенда представляет собой форму социальной оценки героя и его подвига. В-пятых, легенда представляет собой форму социальной памяти. В-шестых, легенда, будучи специфическим видом социальной информации, передается следующим поколениям и тем самым осуществляет связь между прошлым, настоящим и будущим в общественном развитии. В-седьмых, легенда выполняет функцию бихевиального образца (образца поведения), то есть такого образца, на который следует ориентироваться в воспитании и социализации индивидов. В-восьмых, в легенде закрепляется социальный опыт, образующий основу социального развития. В-девятых, легенда выполняет одновременно познавательные (эпистемические) и психические функции, при том, что сами эти функции различаются огромным многообразием. Так, в числе эпистемических функций следует указать в первую очередь на историческое познание, познание нравственных принципов и т. д. В числе психических функций: переживание возвышенных чувств, восхищения, вдохновения, солидарности, стимуляция подражания и т. д. Все это касается героической легенды в ее истинном социальном назначении. Однако мы выяснили выше, что легенды о герое и его подвиге могут носить и противоположный характер: клеветы, опошления, унижения, извращения и т. п. По существу такие легенды вступают в противоречие с нравственной природой самого героизма как социального феномена. И указывая на факты дегероизации, тем более умышленной (заметим, что дегероизация в определенных жизненных случаях может быть следствием элементарной неосведомленности, искреннего заблуждения, стереотипности мышления и оценок), мы должны решительно указ