ю систему, культуру и историческую эпоху. Возьмем, к примеру, христианство. Его существование не то что связано, а полностью предопределено личностью Христа. Во времена царствования Августа и Тиберия в Древнем Риме «явилась необыкновенная личность, которая своей смелой инициативой и любовью, внушенной к себе, создала объект веры и установила исходную точку будущей веры человечества»[36]. Святые апостолы Павел, Петр, Святой Антоний, Кирилл Александрийский, Макарий Великий, Мартин Лютер и многие другие, более или менее известные и популярные личности составляют культовую героическую галерею христианства. Социализм как культура и как эпоха, которую пережил целый ряд стран нашей планеты, также представлен масштабной галереей культовых героев: В. И. Ленин, И. В. Сталин, Ф. Э. Дзержинский, В. П. Чкалов, К. Либкнехт, Р. Люксембург, А. Грамши, Д. Ибаррури, Г. Димитров, Хо Ши Мин, Че Гевара, Фидель Кастро – каждое из этих имен вызывает в сознании просвещенного субъекта ассоциации с особенностями и закономерностями жизни целых поколений. Годы Великой Отечественной войны ассоциируются советскими людьми, гражданами современной России с именами героев: Н. Гастелло, Д. Карбышева, З. Космодемьянской и многих десятков других прославленных личностей, ставших в полном смысле слова «культовыми».
Следует признать и другой факт: жизнь культового героя существует как вполне реальный социальный процесс. Иначе говоря, культовый герой живет своей особой самостоятельной жизнью, по целому ряду показателей отличающейся от жизни реального человека, героя-субъекта. Во-первых, культовый герой открыт обществу, чего нельзя сказать о реальной личности. Открытость культового героя объясняется существованием его «двойника» – легенды, о чем уже шла речь. Во-вторых, что, впрочем, связано с первым, открытость культового героя делает его предметом самых разных и очень часто противоречивых оценок и суждений[37], обусловливая, и это в-третьих, высокую лабильность жизни культового героя и вместе с тем открывая возможности для ее многочисленных интерпретаций со стороны масс (социальный феномен «людские толки») как в позитивном, так и негативном плане. В 40–50 годы прошлого столетия в нашей стране, что называется, «на слуху» было имя киноактрисы Валентины Серовой. О ней писали в газетах и журналах, печатались открытки с ее изображением, она была желанной гостьей на массовых мероприятиях в домах культуры и клубах, «красных уголках» на фабриках и заводах. Современной молодежи это имя, которое, следует заметить, упоминалось не только с позитивными, но и с негативными оценками, ровно ничего не говорит, а случайные воспоминания об актрисе вызывают разве что ностальгический отзвук у бывших ее поклонников, ставших уже не только дедушками и бабушками, но и прадедушками и прабабушками. Вообще-то надо заметить, что культовый герой «облюбовал» себе и «обжил» не только вполне определенные сферы социальной жизни, но и вполне конкретные возрастные группы населения.
Теперь обратим внимание на закономерности жизни культового героя, которые до сих пор остаются не изученными социологами и психологами.
Культовый герой – это сугубо социальный феномен, более того, он продукт социального творчества. И как таковой, он необходимо отражает определенное (социальное, психическое, этическое, культурное, эстетическое, ценностное) отношение, обычно определяемое словами «поклонение», «обожествление», «обожание», «любовь», «восхищение», «бесценный дар». В этих словах заключается смысл чего-то необычного, нерядового, величественного (величавого), замечательного, совершенного, достойного, восхитительного, высокочтимого. Очевидно, что в отношении к культовому герою значительное место занимают чувства, которые, правда, нередко граничат с капризом, из чего, собственно, и проистекает отчасти вышеуказанная лабильность индивидуального образа (имиджа) культового героя. При этом они, эти чувства, несмотря на разнообразие форм и содержания, и у масс, и у отдельных лиц при всех условиях остаются положительными. Именно такие и только такие – положительные! – чувства образуют основу, если можно так сказать, экзистенции культового героя. Эта экзистенция индивидуальна, как жизнь каждого живого человека. Есть культовые герои, пережившие века (М. Лютер, Степан Разин и др.), но есть и такие, которых в народе называют «халифами на час» (например, американская кинозвезда Дина Дурбин, советский оперный певец К. Печковский).
Утверждая, что в основе культа героя лежит поклонение, мы должны учитывать, что это субъективное отношение реализуется и на рационально-логическом, и на чувственном уровне человеческого восприятия действительности. И если первое – рационально-логическое отношение к действительности – допускает субъективный контроль, то второе по мере проникновения в глубины бессознательного все менее и менее повинуется «голосу разума». Здесь главным механизмом, определяющим процессы (состояния) поклонения, становится, если руководствоваться идеями З. Фрейда, влечение, одним из феноменологических проявлений которого выступает любовь. Таким образом, если искать глубинные основания поклонения как психического процесса или, другими словами, искать субъективные психические истоки социального феномена культового героя, то нельзя не признать исключительного по своей роли и по своему значению чувства любви, чувства в полном смысле слова экзистенциального.
Да, «любовь слепа». Она не повинуется разуму, рассудку. Извергаясь из сферы бессознательного, она лишена критических элементов. Люди редко отдают себе отчет, почему они поклоняются этому «идолу», а не другому, чем привлек их данный кумир и почему они отдают предпочтение именно ему. Нелишне указать здесь и на такой существенный факт: любовь вообще есть чувство, интегрирующее целый ряд особенностей человека как биосоциального существа: инстинкты, влечения, потребности, опыт, культуру, воспитание (социализацию) и прочее, уходящие в базальные структуры человеческой личности, которые изучаются аналитической психологией, средствами психоанализа.
Итак, отношение к герою как культовому субъекту – многоуровневое субъективное отношение. Если его «верхние этажи» сопряжены с рационально-логической, рассудочной деятельностью и, следовательно, поддаются в той или иной степени осознанию и объяснению, то «нижние» составляющие замыкаются на механизмах бессознательного поведения, малодоступных строго научному анализу и по этой причине часто являющихся объектом всевозможных недоразумений, мистификации и даже бессовестной спекуляции. Но при этом, если можно так сказать, определяющим экзистенцию культового героя как социокультурного феномена в бо´льшей мере все же остается «нижний» ряд, заключающий глубинные механизмы человеческой психики.
Отмечая, что генетические истоки культа и общественное отношение к нему полиморфны, и обращая внимание на процесс (состояние) поклонения с точки зрения психической составляющей (любви), мы не можем пройти мимо факта его (поклонения) архетипической природы. «Поклонение богу», «поклонение герою», «поклонение авторитету», «поклонение любимому человеку», «поклонение природным явлениям» – все эти процессы-феномены имеют одну общую психическую природу и издревле сопровождают человека в его истории и даже эволюции. Их антропологическим началом является, если опять же присоединиться к общим взглядам на человеческую архитектонику З. Фрейда, влечение.
Если теперь принять формулу, что любовь как экзистенциальный, общечеловеческий феномен есть проявление влечения, пусть даже в ее ограниченном понимании – сексуальном, то приходится признать, что поклонение, действительно, происходит эволюционно-генетически из архетипических оснований человеческого бытия, но отличается от активных форм влечения (той же любви) пассивностью. Обращая внимание на биопсихические истоки поклонения, нельзя вместе с тем упускать из виду его социокультурные формы проявления в обществе, одной из которых и выступает, собственно, культовый герой (наряду с культом природных сил, культом богов и т. д.). Более того, нельзя не учитывать и то, что сам феномен культового героя и в отношении своей формы, и в отношении содержания исторически меняется и напрямую связан с особенностями и закономерностями реальных культурных систем. Это прекрасно видно, если сравнить культовых героев: православных (Александр Невский, Дмитрий Пожарский), католических (Конрад Марбургский – проповедник и вдохновитель крестовых походов, папа римский Иоанн Павел Второй), исламских (аль-Хасан аль-Басри – основоположник суфизма, Абу Хамид аль-Араби – выдающийся мистик в среде правоверных улемов), монгольской аристократической культуры – нойонства (Чингисхан – основатель Великого Монгольского государства, хан Батый – основатель Золотой орды), великомогольских (Бабур Тимурид – основатель государства Великих Моголов, Акбар – государственный и религиозный лидер, основоположник религии дин-и илахи), социалистических (И. Сталин – фактический глава первого в мире социалистического государства), современных капиталистических (У. Черчилль – премьер-министр Великобритании, Дж. Вашингтон – президент США).
В обществе культовый герой как социокультурный феномен выполняет целый ряд важных социальных функций, чем, на наш взгляд, и объясняется его существование и сохранение на протяжении всей человеческой истории, или, другими словами, его социально-историческая оправданность. Так, в частности, культовый герой служит эффективным средством обеспечения социальной, и в первую очередь групповой, солидарности. Для каждой отдельной группы людей (класса, страты, конфессии) культовый герой всегда «наш», «свой». Помимо прочего, культовый герой выполняет в обществе функцию социальной интеграции: он «знамя», «символ», «совесть», «честь», «гордость», «зеркало», «воплощение и олицетворение единства». Однако, будучи средством социальной интеграции, культовый герой вместе с тем выступает источником социальной дезинтеграции. Забывать об этой диалектической двойственности нельзя. Гитлер – культовый герой нацистов. Он был их «символом», «знаменем», живым олицетворением партийной, политической, идеологической и национальной сплоченности. Но одновременно он стал мощным фактором дезинтеграции европейских стран и народов, и не только формальной, но и содержательно выразившейся в их вооруженном противостоянии в годы Второй мировой войны.