влены, как говорится, налицо. Вот, что его интересует, вот, что его больше всего занимает в жизни, вот, чем он живет: «Анна Семенович увеличила свою грудь» (портрет актрисы на обложке журнала «Караван истории»); «Что дарят Пугачевой мужья и ухажеры в день рождения» (эта тема/проблема стала в апреле 2008 года актуальной для всех СМИ России, без устали печатающих портреты примадонны), «Секс, кино и мода: Сара Джессика Паркер получила награду за продвижение моды и стиля в массы. Заслуги актрисы отметили на конгрессе деятелей кино в Лас-Вегасе. Жюри осталось в восторге от манеры одеваться Кэрри Брэдшоу, героини Сары. Кстати, 30 мая состоится премьера полнометражной картины „Секс в большом городе“» (портрет полуобнаженной актрисы и информация в журнале «Отдохни»), «Зураб Церетели: знаменитый скульптор планирует воздвигнуть на Соловках статую Христа. Высотой эдак в 100 метров. Это будет абсолютный рекорд, нигде в мире таких высоких памятников нет. Пока нет. Но Зураб Константинович полон творческих планов!» («Комсомольская правда»). И это только бесконечно малый, можно сказать микроскопический фрагмент общей эстетической картины современного мира, мира «массовой культуры».
Анализируя особенности этой картины, Н. А. Хренов связывает ее гротескность с процессом становления мещанско-предпринимательской субкультуры, которая, добавим от себя, является антиподом героической культуры – по своей природе, как уже было сказано, элитарной. Далее мы несколько подробнее поговорим о соотношении двух типов культур – «героической» и «мещанской». Сейчас же нам важно установить факт снижения ценности героического начала в эстетической культуре цивилизованного общества вообще и русского общества в частности, что для нашей страны является весьма печальным и не характерным явлением. Причину такой ситуации Н. А. Хренов видит в проникновении в Россию «колоссального массива массовой культуры, особенно в его американском варианте»[63]. К этому мнению нельзя не присоединиться. Учитывая же ориентацию американского варианта массовой культуры на «рыночную личность» (термин Э. Фромма), мы должны сделать логический вывод о деформации не только русской национальной эстетической культуры, но и героической эстетической культуры в целом. Исследование этой большой и сложной проблемы требует усилий целого ряда ученых-специалистов: историков, социологов, культурологов, эстетиков и этологов.
Социокультурные критерии героизма
Внимательный взгляд отмечает, что эстетические критерии стоят в обширном ряду других не менее значимых критериев героизма. Причем и количественно, и, что еще важнее, содержательно эти критерии сопряжены с культурной системой, с типом и характером общества, с исторической эпохой. Действительно, каждое общество, каждая культура, каждая историческая эпоха, если можно так сказать, предъявляют к человеческой личности вообще и тем более к личности героя и героическим подвигам свои особые требования. В Древней Греции требования к героизму одни, в рыцарскую эпоху – другие, в христианстве – третьи, при социализме с его атеистической идеологией – четвертые. И если сакральный герой, скажем, при самодержавном строе в России, оценивался, прежде всего, по чудодейственности его молитвы[64], то в первой социалистической стране с ее атеистической культурой главными критериями оценки героизма стали трудовой вклад, нравственная чистота, преданность коммунистическим идеалам, патриотизм, альтруизм, коллективизм и т. д.
Анализируя феномен героизма с точки зрения социокультурных критериев, для которых характерна своеобразная динамика, мы приходим к очень важному принципиальному выводу: герой – не только конкретная личность, совершившая определенный подвиг, но и сугубо социальный, культурный феномен – в том смысле, что это социокультурный продукт. Поясним данное принципиальное положение: какие бы героические деяния ни совершал индивид во славу Божью в условиях социализма, он никогда бы не удостоился звания Героя Советского Союза или звания Героя Социалистического Труда. Или: сколько бы субъект ни трудился на фабрике или заводе, в колхозе или совхозе, во много раз перевыполняя производственные нормы и совершая трудовые подвиги, он никогда не будет причислен к лику святых не только в англиканской, но и в православной церкви. Откроем уже известную нам энциклопедию христианства. Среди упоминающихся там героев-святых мы не найдем фамилий выдающихся ученых физиков И. Жолио-Кюри и М. Склодовской, Э. Резерфорда, Н. Семенова, биологов Г. Менделя и Т. Моргана, химиков Д. Менделеева и Г. Кавендиша. Таким образом, «героя» продуцирует не только сама конкретная личность, совершая подвиг, но и общество, культура, выступающие «высшим судией» и судящие о героизме по своим социальным культурным критериям. Причем в границах каждой конкретной социокультурной системы по адекватным ей критериям определяется и сам тип героя. В христианстве на первое место выступает герой-аскет, для арийской культуры первозначимым является тип героя-воина, при социализме наиболее почитаем герой труда. Но еще более существенно то обстоятельство, что общество с его конкретной культурно-исторической системой формирует то, что мы называем субстанцией героя.
Героическая личность – homo heroicus (субстанциальный герой)
Герой – это субъект, совершивший подвиг, человек, ведущий героический образ жизни. В связи с этим мы часто говорим о героической личности. Какой же смысл вкладывается в это понятие?
В одних случаях мы имеем дело с синонимом «героя», но в других, употребляя термин «героическая личность», мы делаем акцент уже не на подвиг, а на человеческие, сугубо личные качества, благодаря которым состоялся или вполне может состояться героический акт. Иначе говоря, имеется в виду некая индивидуальная человеческая субстанция подвига. Сразу укажем на очень важный момент: героические качества личности соотнесены с типом героизма. В самом деле, герой-аскет по своим личностным (физическим, идеологическим, психическим и пр.) показателям, вполне понятно, отличается от героя-рыцаря, подвиги которого требуют иных индивидуально-личностных характеристик. И все же есть некоторые общие глубинные субъективные основания героического поведения, образующие, по нашей терминологии, человеческую субстанцию героизма. Любопытно, что именно такой смысл вкладывался первоначально в понятие героя в Древней Греции. Heros на заре европейской цивилизации означал рожденного земной женщиной от бога, то есть heros – это человек необычный, особой природы. Heros – это человек наполовину. На самом деле – это полубог. Heros у древних греков имел статус между смертными людьми и бессмертными богами, то есть изначально его отличала совершенно особая субстанция: с одной стороны, человеческая, земная, но с другой стороны, божественная. Именно поэтому герои не умирали как обычные смертные. Живя среди людей, они оказывали на их жизнь определенное влияние: помогали в сражениях, в строительстве и охране городов и жилищ, в несчастье и прочем. Таким образом, уже здесь мы встречаемся с представлением об особой антропологической субстанции героя, выделяющей его из ряда простых смертных. Можно сказать, что древние греки по-своему поняли и объясняли исключительные качества героя как человеческой личности особого склада в целом.
Если теперь мы определим героическую личность как индивидуальную структуру, взятую в отношении к героизму, героическому действию, то сразу следует уточнить, что речь идет о структуре индивидуально-личностных качеств, необходимых, но еще не достаточных для подвига как актуального факта. Чтобы этот подвиг действительно имел место, личностные качества, которые в совокупности образуют субъективные условия подвига, должны быть дополнены объективными условиями, обобщенно называемыми «ситуацией». Иначе говоря, человек, физически и морально готовый к подвигу, должен непременно оказаться в ситуации, в которой его индивидуальные качества раскрываются (актуализируются) как героические.
Еще одно уточнение: понятие «героическая личность» используется в двух взаимосвязанных планах: индивидуальном и собирательном. При первом словоупотреблении имеется в виду конкретный субъект в его онтогенезе. Второе словоупотребление заключает филогенетический смысл: героическая личность в этом случае предстает как социокультурная производная. Рассмотрим сначала онтогенетическую версию. Она может быть условно названа «потенциальный герой».
Все движущие силы героической деятельности личности следует разделить на прямые (непосредственные), содействующие (сопутствующие) и фоновые. Например, прямым фактором героического поступка может быть любовь к Родине, содействующим фактором – убеждение в правоте и справедливости подвига (в его конкретном проявлении), фоном – развитое чувство альтруизма. Все три предпосылки героического акта в каждом конкретном жизненном случае наполняются определенным, достаточно специфичным содержанием и выступают в своеобразном сочетании. Можно сказать также, что в реальном подвиге они представлены в некоторой и даже, вполне вероятно, неповторимой динамике и мере.
Обычно принято рассматривать потенциальную готовность индивида к подвигу по «физическим» и «моральным» показателям. В самом деле, каким бы ни был подвиг, человек должен быть физически готов к нему. Имеется в виду не грубая сила (хотя в известных случаях без нее не обойтись), не крепкое здоровье, которое тоже зачастую становится немаловажным условием героических свершений. Мы говорим о таких субъективных качествах, как, скажем, слух и кисть руки скрипача Н. Паганини, выносливость безымянного героя, пробежавшего без остановки с места битвы у Марафона до Афин и оповестившего греков о победе, а потом упавшего замертво.
Так называемые «моральные» факторы индивидуального героизма чрезвычайно многообразны. Они соответствуют личностной структуре, в которой принято выделять когнитивно-интеллектуальные составляющие (менталитет, мировоззрение, идеология, нравственное сознание, религиозные убеждения), черты и проявления индивидуальной психики (сенсорика, эмоции, привычки), волевые качества (способность к саморегуляции поведения, самоконтроль). Исключительно сложной и малоисследованной проблемой остается понимание и объяснение места, значения, роли и масштабов в героическом поведении бессознательной сферы (ее механизмов, регулятивов и пр.).