Далее. Если элита обращается с героем как реальным лицом, то свита, которую мы назвали публикой, непосредственно с ним не связана. Она имеет дело преимущественно с героическим имиджем. Именно по этой причине после физической смерти герой продолжает жить и жить исключительно как имидж, как легенда в рядах этой свиты, публики, и во многом благодаря ей. На смену реальному бытию героя приходит легендарно-имиджевое бытие. И если мы можем с полным правом говорить о реальном и непосредственном пространственно-временном контакте элиты с героем, то непосредственный контакт с ним публики заменяется имиджевым, а то и вовсе симулякровым, обретая со смертью героя все более и более ритуализованный характер (посмертные почести, меморизация и т. д.).
Поскольку и в том и в другом случаях свита представляет собой группу, она изучается социологией групп и групповых отношений. Причем свита и первого (элита), и второго (публика) рода изучается микросоциологией (предметом макросоциологии, как известно, является общество в целом). Здесь следует заметить, что члены свиты первого рода связаны друг с другом как формально, так и неформально. Кроме того, эта свита относится к разряду контактных групп и характеризуется психической гомфотерностью, а также довольно сильно выраженной индивидуальной и групповой фасцинацией, что в целом и позволяет нам представлять ее «элитой».
Свиту второго рода, которую мы рассматриваем как особую разновидность социума (публику), отличают стереотипность поведения ее членов по отношению к своему герою, тяготение к общей символике, а также тенденции к самоконституации и даже институциализации. В свое время феномен публики был описан Г. Тардом. Вводя это понятие в число социологических категорий, французский ученый преследовал, в частности, цель противопоставить его понятию толпы. И если последняя, по Тарду, представляет собой механическое объединение людей, то публика обнаруживает некоторое психическое единство. В частности, ее отличает общее мнение. В нашем представлении публика, действительно, демонстрирует свойственную ей общность мнения, относительное тождество оценок личности героя и его подвига. Кроме того, публику характеризует единое ритуальное поведение, очень ярко проявляющееся в памяти к герою. Здесь можно указать на торжественные собрания, митинги, шествия, юбилейные мероприятия. Как социальный феномен публика живет по своим законам. Что же касается отношения к герою и его памяти, здесь нельзя не заметить достаточно часто встречающегося в истории волнообразия: интерес к герою может в конкретные исторические периоды возрастать или, наоборот, спадать. Определенные колебания касаются и численного состава публики. Тут, кстати, нередко проявляются закономерности, свойственные моде. Случается, что публику в иные периоды времени представляют всего несколько энтузиастов. Их не без иронии называют «ортодоксами». Мы же не можем не заметить, что такая верность, такая преданность своему герою-кумиру, отличающаяся беззаветностью и имеющая характер обета, граничит порой с настоящим героизмом.
Весьма интересным и самостоятельным вопросом является взаимодействие публики с толпой. С приближением тех или иных памятных дат, праздников, церемониальных мероприятий публика пополняет свои ряды за счет толпы. И здесь огромную роль играет пропаганда и агитация, а в современном обществе – средства массовой информации. Толпа, точнее отдельные ее части (группы), органично вливаются в публику. Однако с наступлением забвения героя может иметь место (а в жизни так и случается) совершенно обратный процесс: отдельная часть публики переходит в ряды толпы.
Тот факт, что основой образования и организации и элиты, и публики изначально служит герой и его подвиг, обусловливает не только известную общность закономерностей генезиса, развития и функционирования той и другой, но и их единство, выражающееся, прежде всего, в групповой номинации. Это отчетливо видно на примерах религиозных сект: ордена францисканцев (его основатель средневековый монах Франциск Ассизский, прославившийся не только своим аскетизмом, но и его возведением в самостоятельный культ), общины меннонитов (ее основоположник Симонис Меннон, открыто выступивший против «церковного царства» на Земле), иосифлян – сподвижников Иосифа Волоцкого, прославившегося своей борьбой с еретиками в православии.
Следует различать «физически» и «морально» организованные свиты героя. «Физическая» организация предполагает разнообразные материальные контакты между членами свиты: символику, знаки отличий, совместную экономическую деятельность (скажем, финансовую), непосредственный (живой) контакт и прочее. «Моральная» организация свиты – это связь на основе общности убеждений, родства чувств и психических переживаний, общей веры, единства ценностных ориентаций и совпадения оценок.
Исключительную роль в жизни свиты (и элиты, и публики) играет социальная память, память о герое и его подвиге. Более сложно решается вопрос об этосе свиты, ибо он может быть по некоторым пунктам единым и для элиты, и для публики (скажем, календарный день поклонения), но по другим пунктам отличаться (скажем, по формам и местам ритуалов поклонения).
Рассмотрим теперь свиту как референтную группу. В словаре, авторами которого являются английские социологи Н. Аберкромби, С. Хилл и Б. Тёрнер, приводится такое разъяснение: при формировании своих установок и убеждений и при осуществлении своих действий люди сравнивают или идентифицируют себя с другими людьми или группами людей, чьи установки, убеждения и действия воспринимаются ими как достойные подражания. Такие группы называются референтными группами[68].
Референтные группы, что очень показательно, могут быть не только контактными, зримыми, но и незримыми. Члены одной референтной группы могут быть рассеяны не только в пространстве, но и во времени и ничего не знать друг о друге. Главное, что их связывает, – общие ценности, ценностные ориентации. В нашем случае таким объектом, объектом ценностных ориентаций выступают личность героя, героический подвиг, героическое поведение, являющиеся не только образцами для поведения и деятельности членов референтной группы, но и объектами их поклонения.
Теперь обратим внимание на то, что в состав свиты героя входит особый отряд – имиджмейкеры. Это журналисты, фотографы, мемуаристы, артисты, художники, писатели, одним словом, лица, профессионально или непрофессионально (те, кого мы называем «свидетелями», «очевидцами») занятые созданием имиджа героя, легенды о нем. Указывая на этот факт социальной жизни героя (именно социальной жизни, ибо она может продолжаться и, как правило, продолжается после физической смерти героя, что, собственно, и возможно благодаря имиджу и легенде), необходимо вместе с тем заметить, что имиджмейкер не только определенным образом отражает и себя, но и вместе с памятью о герое оставляет память о себе. Иначе говоря, мы имеем дело с хорошо знакомым нам феноменом «приобщения к героическому». При этом имиджмейкер как член свиты героя нередко становится в свою очередь сам героем или, точнее сказать, согероем. Показательны в этом отношении творческие и личные судьбы писателей Д. Фурманова, воссоздавшего образ героя Гражданской войны Чапаева, Б. Полевого, художественно описавшего подвиг героя Великой Отечественной войны летчика А. Маресьева, ленинградского литературоведа В. Н. Орлова, посвятившего всю свою жизнь исследованию творчества Александра Блока и написавшего о нем биографический роман «Гамаюн»[69].
Еще более специфическими являются отношения свиты и харизматической личности. Как известно, понятие о последней использовали в своих трудах Э. Трёльч и М. Вебер, причем второй видел в харизме, помимо прочего, проявление субъективной одержимости. А вот третий автор, С. Московичи, подразумевал под харизмой такое свойство человека, которое – и это для нас представляет особый интерес – «притягивает других и воздействует на них»[70]. При этом Московичи ссылается на положения, выдвинутые Э. Дюркгеймом, по существу раскрывающие взаимоотношения свиты и харизматического героя. Подчеркивая тот факт, что свита является совершенно необходимым атрибутом харизматической личности вообще, а тем более героя с его не просто особыми, но исключительными качествами, приведем высказывание французского классика от социологии, в котором раскрывается подлинная природа связи того и другого феномена. Э. Дюркгейм пишет: «У „пророка“ бывают ученики, у „полководца“ – „сподвижники“, у „верховного вождя“ – „доверенные лица“. Не существует ни „назначения“, ни „увольнения“, ни „карьеры“, ни „продвижения“; один лишь призыв, в соответствии с советом вождя на основе „харизматических“ свойств того, кто призвал… Никакого „жалованья“, никакой „прибыли“, ученики и сподвижники живут (главным образом) со своим властелином в коммунизме любви (Liebeskommunismus) или товарищества на средства от меценатства»[71].
Отметим еще одну особенность, очень ярко характеризующую подлинные взаимоотношения харизматического героя и его свиты: непоколебимая вера свиты в своего «бога». Причем (весьма типичная деталь!) эта вера создает в сознании и психике членов свиты иллюзию некоторого тождества со своим героем и соответственно своей исключительности, своего превосходства. На это обращает внимание М. Вебер в своем гениальном труде «Протестантская этика и дух капитализма», указывая на веру пуритан в свою богоизбранность. В книге «Машина, творящая богов» С. Московичи достаточно много пишет о том, как люди, преклоняющиеся перед своим героем – «вождем», стремятся усвоить его черты, хотят быть такими же, как он, и, соответственно, ведут необычную жизнь. Не менее интересно и то обстоятельство, специально выделяемое Московичи, что, веря в «магические», «сверхъестественные» качества своего героя, харизматического героя, люди добровольно отдают себя, причем нередко всецело, в полное ему подчинение. Такие же мысли развивает и другой авторитетный социолог Э. Гидденс. Он пишет: «Харизматическое господство „иррационально“… поскольку в своей чистой форме оно зависит лишь от веры в исключительную власть лидера» (в нашем изложении – «героя»)