— Проверить боеприпасы! — крикнул Гессарт, выбросив пустую обойму из своего штурмболтера и вставляя новый барабан.
— Капитан, у меня последняя патронная лента! — сообщил брат Виллуш через переговорное устройство.
— Осталось только семь зарядов, капитан! — предупредил брат Рикхель.
— Мощность батареи на тридцати пяти процентах, — заявил брат Хейнке.
Как только последний из оставшихся космодесантников доложил о состоянии своего оружия, стало очевидно, что боеприпасы у всех на исходе. Гессарт видел, как сотни солдат противника все ближе подползают к их рубежу обороны. Некоторые из них, находясь уже не далее пятидесяти метров, стреляли наугад из укрытий, прикрывая продвижение своих товарищей. Гессарт знал, что сейчас они подтянут тяжелую артиллерию, и вот тогда-то космодесантники испытают на себе всю ярость атаки мятежников.
Еще один танк «Леман Русс», громыхая, появился в поле зрения космодесантников. Он играючи отбросил в сторону обломки подбитого бронетранспортера и уверенно пополз вперед, медленно наводя орудия на позиции отряда Гессарта. Очевидно, те, кто находился внутри, ничему не научились на ошибках экипажей уже подбитых танков. Несколько мгновений капитан бесстрашно смотрел туда же, куда глядел ствол его оружия.
— Хейнке! — в нетерпении наконец крикнул Гессарт, однако его предупреждение оказалось излишним: еще прежде, чем это имя слетело с его уст, лазпушка Хейнке изрыгнула из себя энергетический разряд, который поразил башню танка.
Выстрел воспламенил снаряды, хранящиеся за толстой броней, и в тот же миг взрыв чудовищной силы разнес башню танка и выбросил вверх ослепительное облако огня и дыма. Горящее тело танкиста было выброшено на залитый кровью мрамор.
— Батарея заряжена на тридцать процентов, — предупредил Хейнке. — Энергии осталось не более чем на полдюжины выстрелов, брат-капитан. Какие будут приказания, командир?
— Противник значительно превосходит нас числом, — сказал Рикхель. — Мы успешнее могли бы оборонять более ограниченную площадь.
— Наш долг — все время наращивать давление и затем вымести из дворца весь этот мусор, капитан! — рявкнул Хердейн. — Вспомните учение Жиллимана!
По мере того как все больше и больше мятежников подбирались к их позициям, огонь лазерной и тяжелой артиллерии вокруг группки космодесантников становился все интенсивнее. Болтерные снаряды, шрапнель и осколки камнебетона отскакивали от их доспехов, как от стенки. Гессарт видел только две реальные возможности: отступить на подготовленные позиции или, начав контратаку, навязать врагу ближний бой и отбросить солдат противника. Он выбрал первое.
— Полковник, отводите своих людей к входу в храмовый комплекс! — направил Гессарт приказ полковнику Акхайму, командиру Могильной гвардии.
Гвардейцам не нужно было повторять два раза, и очень скоро, неловко взбираясь по грудам щебня и остовам сожженной техники, они направились в сторону коридора, который начинался за их позициями. Через несколько минут Гессарт дал сигнал к отступлению и своим собственным отделениям. Оставаясь все время лицом к врагу, Мстящие Сыны начали отступать от прежней линии обороны. Не было сделано ни единого выстрела, чтобы прикрыть их отступление, — космодесантники с презрением относились к оружию бунтовщиков, в то время как им самим, если они хотели продолжить войну, необходимо было беречь каждую единицу боезапаса.
Отступая вглубь коридора, космодесантники проходили мимо гирлянд из мелтабомб, закрепленных на потолке и стенах. После того как они все покинули прилегающую ко входу площадь, Гессарт дал сигнал взрывать. Земля дрожала под ногами, пока капитан смотрел, как исчезает под тоннами камнебетона и стальной арматуры проход в зал собраний. Теперь из катакомб оставался лишь один выход, а с поверхности, соответственно, вход в коридор, ведущий в центральную гробницу — секретное убежище имперского губернатора.
— Все это напоминает мне Архимедон, — чуть слышно за спиной капитана пробормотал Никз.
Гессарт резко повернулся и пристально посмотрел на десантника, но разглядеть за шлемом выражение лица Никза было решительно невозможно.
— Держи свои мысли при себе! — огрызнулся Гессарт.
Священная гробница располагалась в одном из дальних пределов дворца имперского губернатора, в той его части, которая представляла собой лабиринт бесконечных коридоров и комнат, прорубленных в скале, по сути являющейся фундаментом этой гигантской цитадели. До вооруженного восстания в них размещались резиденции чиновников и придворных — теперь же они превратились в штабы, импровизированные госпитали и аппаратные передающих станций. Выложенные кирпичом туннели были битком набиты ящиками со снаряжением и заставлены испачканными кровью лежанками с телами раненых. Стоны умирающих, словно голоса призраков, разносило по протяженным глубоким туннелям гулкое эхо.
Приказав нескольким своим воинам защищать последний выход на поверхность, Гессарт повел остаток своей роты по петляющим подземным переходам. Он не обращал никакого внимания ни на стоны, ни на испуганный шепот солдат Могильной гвардии. То здесь, то там из радиопередатчиков вырывались лозунги докучливой пропаганды мятежников — грубый, но эффективный способ нарушить коммуникацию верных Империуму сил.
Проходя по одному из сводчатых коридоров, капитан услышал смех и ругань, доносящиеся из смежного помещения. Согнувшись в три погибели, он прошел под низкие своды арки. Внутри он увидел нескольких гвардейцев, обступивших стоящий в углу старый, разбитый вокс-передатчик.
— С вами будет то же, что и с вашими собакоголовыми друзьями, — говорил их сержант в переговорное устройство. — Вот только попробуйте пройти через восточные ворота! Мстящие Сыны отправят вас к вашим мамочкам — слезами умоетесь!
Огромный, закованный в сталь сапог Гессарта одним ударом сокрушил вокс-передатчик, и тот, пронзительно запищав напоследок, скончался.
— Никаких переговоров с врагом! — взревел капитан.
Гвардейцы заметно оробели, узрев над собой могучую фигуру разгневанного Гессарта.
— Ваш бесконечный треп выдает противнику стратегически важную информацию! — не унимался капитан, который уже далеко не первый раз был вынужден разъяснять свой указ о соблюдении тишины в радиоэфире. — Такие дураки, как вы, сообщают им о том, где мы храним наши припасы, где наша оборона наиболее уязвима, где мы сами планируем атаковать… Если вы желаете помочь бунтовщикам, имейте хотя бы смелость сделать это с оружием в руках!
Не на шутку напуганные, гвардейцы, пряча глаза под жутким взглядом черных капитанских линз, стали смущенно бормотать свои извинения.
— Безнадежно… — прошептал капитан и, повернувшись, вышел в коридор.
Довольно скоро Гессарт вывел своих людей в центральный зал — восьмиугольное помещение, от которого во все стороны к самым дальним пределам гробницы протянулись главные туннели подземелья. Здесь их уже ждал Рикхель. Теперь, когда космодесантник снял шлем, все увидели его изможденное худое лицо и встревоженные серые глаза.
— У нас осталось не более двухсот болтерных зарядов, — с мрачным выражением лица пояснил он свое беспокойство. — Менее пятидесяти тяжелых снарядов у Виллуша. Запасов пороха пока что достаточно.
— На один бой, — подытожил Хейнке.
— Ну, если только на короткий… — произнес Лехенхарт, который выглядел сейчас необычайно подавленным. — И он будет коротким не по причине нашей доблести.
— Если бы мы не соблюдали строжайший режим экономии, наши боеприпасы давно бы уже закончились, — сказал Рикхель. — Мы не были готовы к длительной кампании. Мы уже на семьдесят дней превысили изначально рассчитанное время боевых действий.
— Лучше расскажи мне о том, чего я не знаю, — прервал его Гессарт. — У нас есть другое оружие?
Рикхель пересек помещение и выбрал один из лазганов, входящих в боевое снаряжение гвардейца. Ствол был мгновенно смят стальным захватом аутентической кисти космодесантника.
— Совершенно для нас бесполезны, — заявил Рикхель, пренебрежительно отбросив в сторону то, что осталось от лазгана. — Они просто не прослужат нам долго. Даже свои кулаки мы могли бы использовать с большим успехом!
— Значит, используем! — воскликнул Хердейн, и его шлем в виде черепа стал медленно поворачиваться, когда капеллан озирал собравшихся космодесантников. — Мы будем сражаться до последнего вздоха!
Гессарт ничего не сказал, хоть у него были совсем иные идеи по этому поводу. Вместо этого его взгляд устремился на Закериса. Тот уже стянул с себя шлем, но мокрые от пота черные пряди волос будто приклеились к его лицу. Он привалился к стене, и кирпичи за его спиной вдруг стали трескаться, словно им передалось напряжение, которое сейчас испытывал изнуренный своей внутренней борьбой псайкер.
— Ты чувствуешь приближение подмоги? — спросил Гессарт. — Какое-нибудь видение или послание?
Библиарий лишь молча покачал головой.
— Что, вообще ничего? — продолжал свои расспросы Гессарт. — Никакой вибрации в варпе? Никаких следов корабля?
— Ничего, — каким-то странным, надтреснутым голосом прошептал Закерис. — Хельмабад застилает пелена, которую я не могу прорвать. Я ничего не могу разглядеть по ту сторону этой кровавой завесы.
— Все, отдыхай, — сказал Гессарт и, перейдя на другую сторону комнаты, положил свою ладонь на лоб библиария. — Тебе надо восстановить силы.
Закерис кивнул и, оторвавшись от стены, выпрямил спину.
— Я не хочу накликать беду, но все это не сулит нам ничего доброго, — прохрипел библиарий.
Остальные молча наблюдали, как расправивший плечи псайкер, силясь выглядеть максимально достойно, отошел от сводчатой стены подземелья.
— Его скрытность беспокоит меня, — произнес Хердейн, как только Закерис оказался вне зоны слышимости.
— Я никому не доверяю так, как Закерису, — сказал Гессарт. — Сейчас он — наше спасение. Я верю, он еще выведет нас на верную дорогу.
— Как это было на Архимедоне? — спросил Никз. — Тогда мы прислушались к его пророчеству — и что получили? Искупительное патрулирование привело нас на эту забытую Императором войну.