С 1 по 10 октября летчики этих групп, поддерживая наземные войска, совершили около двухсот боевых вылетов.
В оперативных сводках и ленинградских газетах часто упоминалось о боевых делах летчиков 174-го штурмового авиаполка и их командира, о смелости и мужестве, с которыми они подвергали штурмовке вражескую технику и живую силу.
В конце октября наша воздушная разведка обнаружила на одном из аэродромов около сорока немецких пикирующих бомбардировщиков Ю-88 и более тридцати истребителей Ме-109. Такое скопление самолетов вблизи Ленинграда не было случайным. Противник готовился к решительному штурму города, планируя завершить его захват к 7 ноября.
Естественно, наше командование не стало ждать, когда фашистские машины поднимутся в воздух. Было принято решение внезапным налетом авиации уничтожить вражескую технику. Утром 6 ноября группа советских пикирующих бомбардировщиков майора Владимира Сандалова нанесла по фашистскому аэродрому неожиданный удар.
Командир 125-го бомбардировочного полка майор Сандалов был опытным воздушным бойцом. Он вывел свою группу со стороны Финского залива, то есть со стороны вражеского тыла. Фашистские зенитчики, видимо, приняли советские самолеты за свой, огонь не открывали, и наши бомбардировщики нанесли по аэродрому сокрушительный удар.
Затем к цели подошла группа штурмовиков 174-го полка, которую возглавляли капитаны Сергей Поляков и Владимир Шалимов.
Гитлеровские зенитчики опомнились. В сторону советских штурмовиков понеслись смертоносные очереди.
Пренебрегая опасностью, самолеты перешли в пике. Капитан Поляков и его боевые товарищи открыли огонь из скорострельных пушек и пулеметов. Из-под крыльев «илов» сорвались реактивные снаряды. На аэродроме вспыхнуло пламя. Взрывались бензохранилища. Рвались боеприпасы. Горели самолеты.
Другие группы советской авиации довершили то, что было начато летчиками полков Сандалова и Полякова.
Сокрушительный удар нанесли штурмовики 17-1го авиаполка 16 ноября 1941 года по железнодорожной станции Мга. Они уничтожили два железнодорожных эшелона, в которых находилось немало боевой техники и несколько десятков фашистских солдат и офицеров.
Таким же уничтожающим был удар советских штурмовиков, ведомых командиром полка Сергеем Поляковым, 6 декабря по фашистской механизированной колонне.
Свой последний бой командир 174-го штурмового авиационного полка майор Сергей Николаевич Поляков провел 23 декабря 1941 года. И провел он его не на боевой машине, а на самолете связи У-2, на котором перелетал с одного аэродрома на другой.
В воздухе «уточку» атаковали вражеские истребители. Майор Поляков принял бой. Ему нечем было вести огонь. По свидетельству тех, кто видел с земли его поединок, он выделывал на тихоходном У-2 такие немыслимые фигуры, что фашистские «мессершмитты», гоняясь за ним, рисковали врезаться в землю.
Похоронили майора Полякова у деревни Агалатово. За могилой героя постоянно ухаживают пионеры и воины Ленинградского военного округа. У памятника всегда можно увидеть живые цветы и венки.
Когда мне приходится проезжать по Приозерскому шоссе, я всегда останавливаюсь у могилы боевого товарища. Он остался в моей памяти таким, каким я видел его в далекой от нас Испании,— молодым, жизнерадостным, мужественным, смелым.
Воины 174-го штурмового авиационного полка сбито хранили и приумножали боевые традиции рождавшиеся в первые дни войны. Полк стал гвардейским.
Двадцати его летчикам, в том числе и Сергею Полякову, Президиум Верховного Совета СССР присвоил высокое звание Героя Советского Союза. Четверо из них — Владимир Алексенко, Евгений Кунгурцев, Григорий Мыльников и Алексей Прохоров — были удостоены этого звания дважды.
Сына Сергея Николаевича Полякова, родившегося 10 ноября 1941 года, Анна Константиновна Полякова назвала Виктором в честь нашей Победы, до которой было еще так далеко, но в которую беспредельно верил скромный и храбрый труженик войны Сергей Поляков и за которую он сражался до последнего вздоха.
Е. ПЕРОВСКИЙ
«ИДУ ЗА ГАСТЕЛЛО!»
Они жили в опрятных, окруженных зеленью трехэтажных домах. Вернее, там жили их семьи, а сам командир эскадрильи Леонид Михайлов и его друзья — заместитель по летной части Михаил Живолуп и штурман эскадрильи Григорий Левенец большую часть времени проводили на аэродроме, где базировался их 10-й скоростной бомбардировочный авиаполк.
С тех пор как полк получил самолеты СБ, «эмка» все реже и реже привозила капитана Михайлова и его товарищей к семьям: нужно было как можно быстрее освоить новые машины. Но не только техника занимала служебное время пилотов. Комэск взял за правило: нет полетов — командирская учеба. Изучались тактика боя, инструкции, уставы. Особенно внимательно он относился к занятиям молодых пилотов, недавно окончивших училище, а те в свою очередь старались перенять у «стариков» их опыт.
«Стариков» отличали от молодежи не только высокое летное мастерство, но и слава боевых командиров, добытая в сражениях с врагами Советской Родины. Их мужество, храбрость и воинское умение принесли эскадрилье капитана Михайлова славу лучшей в полку. На гимнастерках комэска и его друзей были ордена. У таких пилотов стыдно было плохо учиться, тем более что «старики» сами стремились передать молодежи опыт и знания, готовы были для этого по нескольку суток оставаться на аэродроме.
...В 1935 году выпускник авиашколы Михайлов получил назначение в 10-й авиаполк и несказанно обрадовался, узнав, что служить ему придется под Ленинградом. Леонид Васильевич был доволен, что сможет часто бывать в родном городе, где ему все было знакомо с детства. Теперь он будет наверстывать упущение — посещать театры, музеи, любоваться городом. Но часто бывать в Ленинграде Михайлову не довелось. Любовался он городом больше сверху, видел, как его панораму широкой лентой рассекала Нева, как приветливо сверкали позолотой купол Исаакиевского собора, шпили Адмиралтейства и Петропавловской крепости.
В 1937 году коммунист Михайлов был назначен командиром эскадрильи. И если она за короткое время стала передовой в полку, то в этом была немалая заслуга командира, сумевшего вдохновить подчиненных на самоотверженное воинское служение Родине.
Именно такой была служба в боевую морозную зиму 1939/40 года. Морозы досаждали тогда всем: пехотинцам, артиллеристам, танкистам, саперам. Но летчикам казалось, что хуже всех приходится им. Ведь если на земле температура воздуха падала до минус сорока, то на высоте в три-четыре тысячи метров она была еще ниже. И ни унты, ни свитеры, ни шарфы, ни меховые комбинезоны не помогали. В таких условиях совершать полет можно было, лишь обладая величайшей самоотверженностью.
Однажды полк получил приказ — разбомбить скопление вражеских войск на железнодорожной станции. Задание было дано полку, хотя в обычных условиях для его выполнения достаточно было эскадрильи. Командование понимало, что такая задача под силу далеко не каждому пилоту. Ведь лететь предстояло в мороз, при котором не заводились даже автомашины.
Сумела подняться в воздух только эскадрилья капитана Михайлова. В такую погоду враг никак не ждал появления советских бомбардировщиков. Михайлов повел свою «девятку» на небольшой высоте. Бомбы точно легли в цель. Железнодорожные эшелоны и станционные сооружения — все было охвачено вихрем огненных взрывов. Ошеломленный противник даже не смог открыть зенитный огонь. На обратном курсе Михайлова тревожило главным образом одно: не замерзла ли во время полета смазка шасси у машин. Удастся ли их выпустить при заходе на посадку? Но все обошлось благополучно.
Следующей, уже мирной зимой 1940/41 года, когда в эскадрилью к Леониду Васильевичу прибыли для прохождения службы новички из осеннего выпустив летных училищ, он заставил и их проводить тренируя ночные полеты в лютый мороз. Комэск готовил пилотов к войне в самых трудных условиях и ставил перед ними наиболее сложные задачи. Нелегко было ему короткий срок, в зимних условиях обучить молодежь технике пилотирования и помочь освоить новые машины, поступившие в полк, который получил теперь название 10-го скоростного бомбардировочного авиационного полка. К маю 1941 года молодежь эскадрильи успела получить необходимые навыки. Леонид Васильевич хорошо знал каждого пилота, в каждом был уверен, как в самом себе, и радовался, что молодежь становится все более под стать «старикам».
Это был один из тех редких и замечательных вечеров, которые проводились в семье. Вернувшись с аэродрома, Леонид Васильевич сидел перед настежь открытым окном, слушал, как в соседнем доме на патефоне крутили пластинку, и сожалел о том, что мало бывает дома. Было уже далеко за полночь, когда в квартире раздался настойчивый телефонный звонок. А час спустя «эмка» уже мчала комэска в сторону аэродрома. Авиадивизия, в которую входил полк, получила приказ немедленно привести свои части в полную боевую готовность, с рассветом рассредоточиться на полевых аэродромах и подготовить боекомплекта для действий по живой силе и аэродромам противника. Было ясно — война.
В тот день, 22 июня 1941 года, эскадрилья капитана Михайлова перебазировалась на другой аэродром, расположенный неподалеку от Луги. Отсюда начались боевые вылеты в Прибалтику, где 8, 11 и 27-я армия Северо-Западного фронта вели ожесточенные бои с напавшими на нашу страну фашистскими полчищами. Подвергшиеся мощным ударам крупных танковых к моторизованных соединений группы армий «Север», наши войска вынуждены были отступать, неся большие потери в живой силе и технике.
Эскадрилья краснозвездных бомбардировщиков наносила врагу удар за ударом. А делать это было нелегко: плотный зенитный огонь противника, низкая облачность и, главное, полет без прикрытия истребителей. Надо было иметь большую выдержку и самообладание, чтобы, преодолевая огневой заслон зениток, выходить на цель. Со времени советско-финляндской войны комэск слыл в полку одним из лучших ведущих, а от ведущего в большой степени зависит успех всей боевой операции. Уверенность капитана передавалась командирам звеньев, каждому пилоту «девятки». Эскадрилья капитана Михайлова уничтожала вражеские переправы, колонны фашистских частей на марше, скопления гитлеровских эшелонов на узловых станциях. И каждый раз в шлемофонах пилотов звучал уверенный голос командира: «Не растягиваться», «Следить за дистанцией» и наконец: «Внимание! Выходим на цель!»