Почувствовав упрек, Николай смутился и заторопился к своему месту.
Дождавшись тишины, секретарь взял со стола лист бумаги.
«В комсомольскую организацию мелитопольской слесарно-механической школы фабрично-заводского ученичества имени Феликса Эдмундовича Дзержинского. От учащегося Лисконоженко Николая Гавриловича. Заявление. Прошу принять меня в члены Ленинского Коммунистического Союза Молодежи Украины. Обязуюсь быть честным, преданным делу партии комсомольцем, не отступать ни перед какими трудностями, строго выполнять устав Ленинского комсомола...»
Закончив чтение, секретарь положил заявление на стол.
— Вопросы к Николаю Лисконоженко будут?
— Какие там вопросы!
— Все о нем известно...
— Пусть расскажет свою биографию.
— Значит, так... Родился шестого мал девятнадцатого года в Новоданиловке Акимовского района. Родители — селяне, бедняки. Отца не помню. Мать рассказывала — в четырнадцатом году взяли его на войну. Пришел весь израненный, отравленный газами. Умер перед моим рождением. Осталась мама с нами шестерыми. Ну я, как вы знаете, самый младший. В двадцать втором году переехали в коммуну «Заря». Это здесь неподалеку. Там жили до тридцать второго. Окончил пять классов. Потом приехал в Мелитополь, к старшей сестре Катерине. У нее и живу. Закончил семь классов. Потом поступил в наше фабрично-заводское училище...
Николай наморщил лоб, силясь вспомнить, что же еще значительное произошло в его жизни, и, не найдя ничего, по его мнению, заслуживающего внимания, молча махнул рукой: дескать, все!
— Знаем! Хороший товарищ! Принять!
Председательствующий предложил голосовать.
Присутствовавшие на собрании дружно подняли руки.
Они любили этого невысокого голубоглазого парня, хотя характер у него был отнюдь не компанейский. Молчаливый, серьезный не по годам, немного даже замкнутый, он не участвовал в шалостях, которые нередко затевали его одноклассники. Но товарищем был надежным. Друзья знали: Николай никогда не подведет. Если что пообещал — сделает. Если нужно помочь — поможет.
Учеба давалась Николаю нелегко. Но относился он к ней, как и ко всему в жизни, основательно, серьезно.
Настойчиво старался во всем разобраться, любое дело довести до конца.
В августе 1936 года всех ребят из группы, в которой учился Николай Лисконоженко, по окончании ФЗУ направили на работу в паровозное депо станции Мелитополь слесарями по ремонту паровозов.
То было трудное, но героическое время. По всей стране разворачивалось социалистическое соревнование за высокие показатели в труде. Захватило оно и тружеников станции Мелитополь.
Здесь, в депо, Николай Лисконоженко очень скоро обратил на себя внимание вдумчивым отношением к делу. Старые кадровые рабочие не раз останавливались возле новичка. Наблюдая за тем, как он трудится, они удовлетворенно кивали головой, давали дельные советы.
— Хорошим будет слесарем,— говорили они.
Прошло не так много времени, и фамилия Николая появилась на доске ударников депо. Юноша не только хорошо трудился, но и принимал активное участие в общественной работе. Стал рабочим корреспондентом областной газеты. Нередко писал о своих товарищах, лучших производственниках депо, и в газету «Гудок».
Но больше всего влекло его к себе небо. Он жадно прочитывал в газетах, журналах все, что писалось тогда об авиации. Дома в ящике стола хранились вырезки из газет с портретами первых Героев Советского Союза, принимавших участие в спасении челюскинцев, с рассказами о беспосадочном перелете экипажа Валерия Чкалова из Москвы на Дальний Восток. На карте из школьного атласа Николай долго отыскивал крошечный островок Удд, на котором приземлился чкаловский экипаж. На той же карте прокладывал он маршруты полетов, которые собирался совершить в будущем.
Как-то осенним днем 1936 года в обеденный перерыв к Николаю подошел один из товарищей по работе.
— Пошли, Микола, в красный уголок. Там летчик пришел, что-то рассказывает.
Узелок с едой свалился с колен. Обгоняя товарища, Николай помчался в красный уголок. С трудом протолкавшись сквозь толпу молодых парней, он увидел за столом невысокого, ладно сбитого командира Красной Армии со «шпалой» в голубых петлицах.
— Сейчас у нас три самолета У-2, что значит «учебный», второго, более совершенного выпуска,— продолжал командир рассказ, начатый еще до прихода Николая.— Потом их будет больше. Все зависит от того, сколько наберется желающих заниматься в нашем аэроклубе. Учиться будем по вечерам, после работы. Заниматься придется много. Познакомимся с историей развития авиации. Изучим устройство самолета. А весной начнем летать. Вы же знаете, что девятый съезд комсомола в тридцать первом году принял решение взять шефство над нашим Воздушным Флотом. Вот и здесь, в вашем красном уголке, я вижу плакате призывом: «Сто пятьдесят тысяч комсомольцев на самолет!» Видимо, среди вас найдется немало желающих войти в число этих ста пятидесяти тысяч. Может быть, среди вас есть и будущие Герои Советского Союза.
Заметив, что эта фраза вызвала некоторое оживление, летчик поднял руку.
— Должен вас предупредить, что авиации нужны люди дисциплинированные, прилежные и, конечно, физически крепкие. Если такие есть, приходите к нам. Будем рады встрече.
Отвечая на вопросы молодых рабочих, командир сказал, что он назначен начальником летной части недавно созданного в их городе аэроклуба, рассказал об условиях приема.
Поступать или не поступать в аэроклуб — для Николая такого вопроса не было. Его беспокоило другое: примут ли. Юноше казалось, что научиться летать можно, лишь обладая какими-то особыми физическими и моральными качествами.
Тем не менее он быстро собрал необходимые документы. Администрация и комсомольская организация депо дали ему, как он того и заслужил, хорошую характеристику с рекомендацией на учебу в аэроклубе. Немало поволновался Николай перед медицинской комиссией, но прошел ее легко. И не было предела его радости, когда узнал, что зачислен.
Начались занятия. Закончив смену в депо, Николай бежал на другой конец Мелитополя,— ведь городского транспорта здесь тогда еще не было, — чтобы не опоздать на занятия.
Как и предупреждал курсантов авиационный командир во время встречи в депо, заниматься приходилось много. Изучали историю авиации, аэродинамику, метеорологию, устройство самолета, мотора, парашют, средства аэродромного обслуживания.
Ребята в аэроклубе подобрались хорошие — рабочие различных мелитопольских заводов.
Николай Лисконоженко подружился со Славой Лещенко, Петром Середой и Леней Кальяном. В характере всех четверых было много схожего — любознательность, настойчивость и, главное, влечение к авиации.
Конечно, никто из них тогда еще не знал, что им готовит судьба, никто и не предполагал, что все четверо станут военными летчиками-истребителями, что всем им за мужество и храбрость, проявленные при защите Советской Родины, присвоят высокие звания Героев Советского Союза.
Все это еще будет впереди. Но все уже чувствовали, что на горизонте собираются военные тучи. В перерыве между занятиями они оживленно обсуждали сообщения из газет о мятеже испанских фашистов, об агрессивных выступлениях заправил гитлеровской Германии и фашистской Италии. Шепотом передавали друг другу неизвестно откуда появлявшиеся слухи о помощи наших летчиков-добровольцев Испанской республике. Мечтали сами там побывать, хотя, конечно, понимали, что для такого дела нужны настоящие бойцы и что им до этого ох как далеко.
Быстро пролетела короткая украинская зима. Закончились теоретические занятия. И вот однажды апрельским днем, когда подсохла земля, их повезли на аэродром.
Начинались полеты — провозные, с инструктором. На вопросы 4когда полетим самостоятельно?» летчик Андреев, в группе которого занимались «четыре мушкетера», как прозвали товарищи по учебе Николая и его друзей, неизменно отвечал:
— Когда освоите технику пилотирования!
Всем казалось, что они уже все хорошо знают. Но этого мнения не разделял инструктор. Он еще и еще раз давал курсантам провозные полеты. А между ними само по себе началось негласное соревнование за право первым самостоятельно взлететь.
В июле все еще продолжались полеты с инструктором.
И вот однажды, когда Николай доложил Андрееву: «Курсант Лисконоженко к выполнению задания готов» и с разрешения летчика занял свое место во второй кабине в ожидании, что место в первой займет
инструктор, как занимал его восемнадцать раз до этого, Андреев вместе с техником втащил туда тяжелый мешок с песком. |
— Полетишь сегодня с моим заместителем Иваном Песковым,— пошутил инструктор.
Первый самостоятельный полет. Хотя и на учебном самолете, но какая это все-таки радость! Один в небе... Пьянящее чувство воздуха...
Многие курсанты удивились решению инструктора выпустить первым в самостоятельный полет Николая Лисконоженко. Хотя он и старался в учебе, но была успевавшие лучше его. А вот — на тебе!
Но инструктор сердцем почувствовал в юноше прирожденного летчика. И не ошибся.
— Ну как? Что почувствовал? Страшно было? — забросали товарищи Николая вопросами, когда он посадил машину и доложил инструктору о выполнении задания.
Николай пожал плечами.
— Ничего не помню. Одно скажу: страха нет, петь хочется.
Приступив к новому этапу учебы — самостоятельным полетам, курсанты настойчиво осваивали технику пилотирования, начали выполнять простейшие фигуры.
По вечерам, возвратившись с занятий, Николай рассказывал сестре и ее мужу, токарю станкостроительного завода, о своих полетах. Об авиации говорил с восторгом.
Тот год ознаменовался выдающимися перелетами советских авиаторов. В мае Герой Советского Союза Водопьянов, а затем летчики Молоков, Алексеев и Мазурук посадили тяжелые самолеты на Северном полюсе и высадили на нем четверку отважных папанинцев.
Вслед за ними в июне 1937 года снова совершила выдающийся перелет чкаловская тройка — через Северный полюс в США. Через три недели из Москвы в Америку смелый бросок совершил Михаил Громов,