— Смотри! — кричит штурман и показывает мне на то место, где стоял его пулемет. Но теперь там ни пулемета, ни ящика с патронами. Все ото сбито снарядом «фоккера» и улетело куда-то вниз, в болото.
Вижу, как Владимир во время очередной атаки истребителей в сердцах сунул ракетницу в дыру стеклянного колпака и пальнул из нее в наседающий сверху «фоккер».
Без пулемета Шалимову делать нечего. Зато теперь он хорошо видит все, что происходит в воздухе, и подсказывает Рязанову и мне, что делать.
— Атака справа! — кричит он нам.— Сейчас откроют огонь.
Я мгновенно жму на правую педаль, и наш Пе-2 резко уходит вправо. И все-таки пули прошивают фюзеляж.
— Второй атакует снизу слева! Коля, Коля! Стреляй! — кричит Владимир стрелку.
Теперь Рязанов отбивается один, Шалимов командует, а я маневрирую. Все мы надеемся, что удастся уйти, оторваться от назойливых «фоккеров». Но истребители не отстают от нас. Их пули и снаряды рвут наш самолет на куски, и все-таки мы продолжаем лететь.
Но вот снова атака. Снарядами «фоккеров» отбиты левый элерон и левая мотогондола. Самолет круто переходит в левую спираль и стремительно идет к земле. Вывести его из этого положения не удается.
«Все, кажется, конец,— думаю я,— надо давать команду покидать самолет на парашютах», но в это время снова раздается голос Шалимова:
— Коля! Коля! Немец снизу!
Рязанов снова отбивается и в этот раз удачно: один «фоккер» загорелся и, вытягивая за собой шлейф черного дыма, устремился к земле. Но нам было не до радости: наш самолет тоже падал. Я с напряжением думал, что делать. Прыгать? Внизу фашисты. Плен... Нет! Надо, необходимо вывести самолет из этой смертельной спирали. Снова изо всех сил наваливаюсь ногой на правую педаль, а руками на штурвал. Самолет, хотя и с большими потугами, все же послушался и перешел в пикирование. А до земли уже рукой подать. Делаю последний и решительный рывок штурвала на себя и выравниваю израненную и сотрясающуюся машину. Мы летим над самыми макушками деревьев. «До линии фронта еще километров тридцать,— думаю я.— Надо тянуть. Теперь вся надежда на моторы. Вытянут ли?»
— Линию фронта пересечем западнее города Пушкина,— говорит Шалимов.— Дашь, Коля, огоньку по фашистам!
И вот наконец-то линия фронта. Мы летим над позициями фашистов. Наша истерзанная «пешка» прокладывает себе дорогу огнем. Минута, вторая, третья — и мы над своей территорией. Потом еще несколько минут, и мы дома, на своем аэродроме, хотя наша «пешка», скапотировав, стоит на носу. Друзья спешат помочь нам выбраться из самолета. То, что пробито, оторвано и искорежено на нем, будет заменено и восстановлено. Главное — мы вернулись и задание выполнили.
Вскоре после этого памятного полета наша разведэскадрилья была переформирована и переименована в 13-й отдельный разведывательный авиационный полк, а 4 июля 1943 года полку было вручено боевое знамя. На митинге, посвященном этому знаменательному событию, большой группе летчиков, инженеров, техников, воздушных стрелков и младших авиаспециалистов были вручены ордена и медали.
Капитан Владимир Шалимов был награжден ордерном Красного Знамени. Он был безмерно рад этой высокой награде Родины, как рад был и успехам Советской Армии на фронтах Великой Отечественной войны, особенно прорыву блокады Ленинграда, разгрому фашистов под Сталинградом и на Курской дуге, освобождению родного Донбасса. В один из осенних дней 1943 года он наконец-то получил весточку из Харцизска, но не обрадовала она его — умер отец Федор Григорьевич Шалимов. Годы фашистской неволи подорвали здоровье старого русского солдата, но не сломили его веру в победу. Умирая, он знал, что его сын геройски сражается с ненавистным врагом в небе Ленинграда и что советский народ доведет дело до полной победы над врагом.
Заканчивался 1943 год. Войска Ленинградского, Волховского и Карельского фронтов готовились к новой наступательной операции, целью которой был полный разгром фашистских войск под Ленинградом. Уже в ноябре нашему полку была поставлена задача обеспечить фотографирование всего южного побережья Финского залива, а также так называемого «Северного вала»—оборонительного рубежа фашистов, проходившего по возвышенностям Ропши, Красного Села, Дудергофа, Пушкина, Павловска до реки Невы.
Как начальник разведки и флагманский штурман полка, Владимир Шалимов в это время готовил экипажи самолетов Пе-2, летавшие на разведку в глубокий тыл противника, обучал воздушных наблюдателей для предстоящей работы над полем боя на истребителях И-16 и Як-7, проводил занятия с разведчиками ночных экипажей, летавших на самолетах СБ. Нередко вылетал он и на боевые задания, особенно на такие, когда требовался большой опыт воздушного разведчика. В полку было немало его учеников. Успешно справлялись с боевыми заданиями подготовленные им молодые штурманы лейтенанты Белоусов, Кантерман, Коготков, Шаганов и другие.
Полк успешно и вовремя справился с поставленной задачей, подготовив необходимую фотодокументацию для операции «Нева-2». Эта большая работа воздушных разведчиков явилась важным вкладом в разгром фашистских войск под Ленинградом и Новгородом и полное снятие блокады города Ленина. Заслуги Владимира Шалимова во всей этой работе трудно переоценить. Когда же началась операция «Нева-2», он был откомандирован в распоряжение командующего 42-й армией и в течение всей операции выполнял обязанности его воздушного наблюдателя над полем боя. И опять день за днем слышали мы по радио его позывной:
— Я — «Зоркий». Я — «Зоркий». Докладываю...
Во второй половине мая 1944 года войска Ленинградского и Карельского фронтов начали подготовку наступательной операции на Карельском перешейке и в Карелии. Нашему полку была поставлена задача сфотографировать всю оборону противника на Карельском перешейке вплоть до Выборга. Мы быстро и успешно выполнили это задание.
Мы считали, что в результате этой работы оборона противника была полностью вскрыта. Но за несколько дней до начала наступления командование фронта получило сведения, что в глубине обороны, примерно в 35—40 километрах от линии фронта финны и немцы построили новую линию железобетонных укреплений, которая значительно мощнее «линии Маннергейма», разгромленной Красной Армией в 1939—1940 годах. На наших же фотоснимках никаких особых укреплений в указанных районах не просматривалось.
Командующий фронтом Л. А. Говоров отдал приказ срочно на любом самолете с возможно малой высоты сфотографировать оборону противника на маршруте Метсякюля (Молодежный) — Тюрисевя (Ушново) — Райвола (Рощино) — Кутерселькя (Лебяжье) — Кивеннапа (Первомайское) — Вахмайнен. Общая протяженность маршрута составляла 40 километров.
Главная сложность этого задания состояла в том, что фотографирование надо было произвести с высоты не более 800—1000 метров. Такая высота позволяла получить фотоснимки, на которых можно было различить все детали.
Первые полеты на это задание совершили истребители и штурмовики, но им не удалось сделать полную съемку: большинство вылетавших самолетов было подбито.
Настал наш черед. 2 июня к нам на аэродром прибыли начальник отделения авиационной разведки фронта полковник В. П. Плющев и начальник разведки 13-й воздушной армии подполковник Я. Г. Аксенов. После краткого обсуждения задачи с командованием полка мы получили распоряжение готовить экипаж и самолет к этому ответственному полету.
Подготовка к боевому вылету много времени не заняла. Наш видавший виды ветеран Пе-2 с цифрой «10» на хвосте и надписями на фюзеляже «За Ленинград»— на одной стороне и «За Родину»—на другой выглядел бодро, поблескивая свежей краской, прикрывшей новые заплатки от пробоин, полученных в предыдущих схватках с фашистами. Он был готов к бою. Готов был и экипаж.
Мы знали, что шансов возвратиться из этого полета у нас очень мало. И все-таки надеялись выполнить задание и вернуться.
Шалимов был сосредоточен и деловит. Он быстро рассчитал время полета и пребывания над целью, подготовил карту и подошел ко мне.
— На фотографирование будем заходить со стороны Финского залива,—сказал Владимир и стал показывать на карте.— Вот отсюда, контрольный ориентир — характерная развилка грунтовых дорог.
По его расчетам, над целью мы должны будем находиться шесть минут. Шесть минут под ураганным огнем врага. И это на высоте не более 800 метров...
Выруливая на старт, мы увидели невдалеке от полкового командного пункта группу людей, среди которых были полковник Плющев и подполковник Аксенов.
Они провожали нас и с нетерпением ждали результатов нашей разведки.
Первый маневр нам удался — к месту фотографирования вышли точно и неожиданно для противника, так как прикрывались облаками. Но не прошло и минуты, как вся равнина под нами осветилась вспышками выстрелов, и небо перерезали трассы пулеметных очередей, а еще через минуту самолет окружили шапки разрывов зенитных снарядов. Делать нечего — мы врезаемся в эту огненную стену и упорно идем по назначенному маршруту. Снопы пулеметных трасс окутывают нас со всех сторон. Все точнее бьют зенитки, и стена разрывов вырастает на нашем пути. Но мы летим не сворачивая.
— Включаю фотоустановку,— докладывает Шалимов,— держать курс!
Теперь лететь можно только прямо. А кольцо огня все сужается. Зенитчики уже пристрелялись. Разрывы снарядов совсем рядом, и осколки то и дело барабанят по фюзеляжу и крыльям, а взрывные волны беспорядочно встряхивают самолет, как спичечную коробку. Но мы пока все живы и здоровы. И самолет — тоже...
«Продержаться хотя бы еще минуты три-четыре,— думаю я,— и мы бы закончили фотографирование. Черта с два продержишься,— в тот же миг говорю себе,— вон какую дыру выбило на правой плоскости».
Осколки стучат по самолету словно камни, падающие в тачку. На белом фоне облаков черная корона разрывов вырисовывается еще более четко. Очень хочется отвернуть от нее в сторону или нырнуть вниз, но штурман невозмутим, а его жесткая команда требовательна :