Степанов быстро освоил технику полетов над морем. Летал он на Даго, Муху и другие острова, обеспечивал высадку десанта, топил фашистские транспорты, идущие с техникой и вооружением в Хельсинки и другие порты на помощь отступавшим войскам противника.
Получив задание разыскать и уничтожить радиостанцию на одном из островов у эстонского побережья, Степанов поспешил в штаб, чтобы узнать метеосводку. «Облачность сто пятьдесят метров. Видимость— полтора-два километра»,— услышал он сообщение дежурного. Не очень радостное известие, но лететь надо, и Степанов отправился готовиться к полету. В этот раз он вылетал в паре с Николаем Кузнецовым.
Курс на Балтику. Свинцово-серая поверхность моря была пустынна. Плотные тяжелые облака прижимали к воде. Первый облет многочисленных небольших островов не дал никаких результатов. Кончилось горючее, и пришлось возвратиться на аэродром. Пока самолеты готовились к повторному вылету, продрогшие летчики за кружкой горячего чая обсуждали план дальнейшего поиска. Во втором заходе радиостанцию все же удалось обнаружить. Выход самолета на остров был настолько неожиданным, что фашистская батарея не успела даже открыть огонь. Штурмовка оказалась успешной: бомбы угодили в склад с боеприпасами, мощный взрыв разметал все постройки.
При возвращении Степанов заметил, как у побережья немцы перебрасывали на катерах и баржах войска с одного острова на другой. Решено было атаковать противника, и пара штурмовиков пошла на снижение. Степанов и Кузнецов видели, как вражеские солдаты при заходе штурмовиков бросались в воду, надеясь укрыться за бортами барж от снарядов и пуль.
Упорство, с которым Степанов накапливал боевое мастерство, тренировался на полигонах в промежутках между боями и воевал, выделяло его среди товарищей в полку. Он стремился быть похожим на однополчан В. Мыхлика, Л. Обелова, А. Артемьева — лучших летчиков полка, ставших впоследствии Героями Советского Союза. У них он учился бить врага, а став командиром эскадрильи, сам начал учить молодых летчиков, прибывших в полк. Когда же возникала необходимость выполнить ответственное боевое задание, командир полка с уверенностью поручал его Степанову : он знал, что этот летчик задачу выполнит.
В период наступательных боев в Восточной Пруссии командир эскадрильи Степанов не раз водил полк на штурмовку вражеских укреплений, а в знаменательный день начала штурма Кенигсберга 6 апреля 1945 года его самолет был включен в ведущую группу, составленную из лучших летчиков. Эта группа шла впереди штурмовой авиадивизии на город-крепость.
В полк в тот день самолет Степанова не возвратился. Служба ВНОС сообщила на аэродром, что летчик сбитого самолета в бессознательном состоянии отправлен в госпиталь, а стрелок-радист погиб под обломками самолета.
...Ныло все тело. Голова, казалось, была сдавлена тисками. С трудом разжав веки, Степанов медленно об-
вел глазами комнату. Провел рукой по лицу. Оно было закутано в толстый слой бинтов. Так ничего и не поняв, снова погрузился в забытье. Сознание возвращалось на какое-то мгновение. Во время одного из таких «пробуждений» он услышал откуда-то издалека: «Жив еще летчик-то, сестра?» «О ком это спрашивают? Не обо мне ли?» — силился определить он, но жгучая боль, сжимавшая голову, мешала сосредоточиться. Через несколько дней он стал ощущать себя. Медленно поднял, поочередно, к глазам руки. Они оказались в порядке. Пошевелил пальцами ног: действуют. «Летун-то наш зашевелился»,— донеслось до него.
— Что, браток, ожил? — приподнялся на локте сосед. Хотелось ответить, но не смог, что-то мешало говорить. Только теперь, отчетливо увидев вокруг себя на койках таких же перевязанных, как и он, Степанов понял, что находится в госпитале. Малейшее движение вызывало ноющую боль, расползавшуюся по всему телу. Боль мешала сосредоточиться и вспомнить, что же произошло. В памяти всплывали бессвязные отрывки из полета, и потребовалось много усилий, чтобы привязать их последовательно один к другому. Он напрягал память и постепенно восстанавливал события того дня — 6 апреля 1945 года.
Штурмовики должны были вместе с бомбардировщиками подавить артиллерию врага, прежде чем начнется наступление наших танков и пехоты. Группа, в которой он находился, должна была уничтожить батареи в районе зоопарка. Такого массированного налета он никогда не видел: по-эскадрильно в воздух поднялась вся дивизия. При первом заходе в его самолет попал зенитный снаряд. Он разворотил плоскость, но Степанов закончил штурмовку и решил, не выходя из общего строя, идти на второй заход. Над целью штурмовики снова попали в зону зенитного огня противника. Самолет сильно тряхнуло и запрокинуло. Степанов сразу и не сообразил, что же произошло. Удивила неожиданная тишина в кабине и чувство падения. Машину свалило на хвост, и она начала стремительно падать. Только тогда летчик понял, что снаряд оторвал мотор. Дальше произошло все очень быстро: самолет рухнул на деревья, а Степанова с силой выбросило из кабины.
— Доктор,— спросил Степанов во время обхода,— где меня нашли?
— Что, батенька, потянуло на воспоминания? — улыбнулся военврач.— Говорят, что вытащили вас из-под обломков. В стоячем положении. Только вниз головой... А теперь спать. Меньше тревожьте себя воспоминаниями. Надо выздоравливать.
Но воспоминания наплывали сами — хотел он того или нет. Около года длилась его летная биография. 123 боевых вылета. И вот, прикованный к койке, он перебирает их в памяти. Помогая пехоте, он участвовал с товарищами-однополчанами в освобождении Пскова и Нарвы, Выборга, потом — всей Эстонии. А сколько раз они выручали пехоту во время наступлений? Хотя бы, к примеру, в Восточной Пруссии, когда шестеркой самолетов вышли на вражеские танки, которые задерживали продвижение наших войск. Возвращаясь на аэродром после выполнения задания, сверху отчетливо видели горящие коробки с развороченными гусеницами и башнями. Путь пехоте был расчищен.
Особенно трудно пришлось в Восточной Пруссии, где у врага находились мощные оборонительные сооружения. 50 боевых вылетов он выполнил там за короткий промежуток времени. Последний закончился тяжелым ранением и госпиталем.
Одиннадцать месяцев участвовал он в боях. Летал на штурмовку укреплений, железнодорожных станций, танковых колонн, артиллерийских батарей... 123 раза поднимал Степанов свой самолет навстречу врагу. 123 раза он шел навстречу смерти и победил ее. Двое — летчик и стрелок. А на их счету за эти месяцы 24 уничтоженных танка, 53 автомашины с грузами и войсками противника, две бронеавтомашины, 34 железнодорожных вагона и платформы с грузами, самоходные орудия, тягачи, повозки, около тысячи вражеских солдат и офицеров, 43 раза подавлялся огонь артиллерийских и зенитных батарей, 12 раз приходилось вступать в воздушные бои с истребителями противника... Он был награжден орденом Красной Звезды, двумя орденами Красного Знамени, орденами Александра Невского и Отечественной войны I степени.
Но пришел долгожданный конец войне, а через месяц, все в том же госпитале, Степанов узнал о присвоении ему звания Героя Советского Союза. Шли месяцы, а он все лежал. Раны зажили, но врачи обнаружили туберкулез легких. Госпитальная жизнь угнетала.
Дни, которым он вел счет, складывались в недели, недели — в месяцы.
После Ялты, куда его отправили на излечение, он явился на комиссию, но, как ни доказывал свою годность летать, его демобилизовали. «Кончилась для тебя, Степанов, летная жизнь»,— говорил он себе, а боль сжимала сердце. Он и сам понимал, что тяжелая контузия и туберкулез крепко подорвали его здоровье, но все же никак не мог привыкнуть к тому, что не придется больше летать. «Прошу взять этого парня в свой полк и сделать из него летчика-истребителя»,— часто вспоминал он просьбу Груздева, обращенную к Гращенкову. Он стал летчиком, но ненадолго.
«С авиацией придется распрощаться»,— твердо сказали ему на медкомиссии. Он этого не понимал. Просто не хотел понимать.
Работая в райкоме партии в Ленинграде, Степанов не мог смириться с тем, что в 30 лет, имея опыт, он не в авиации. Как и в трудном 1941-м, он по-прежнему был упорен в достижении своей цели. И своего добился.
В 1950 году Николай Никитович Степанов был вновь зачислен в ряды Советской Армии. Потом — учеба в военно-воздушной академии, а после ее окончания — служба в аппарате Министерства обороны СССР.
Неузнаваемой стала авиация. Новые боевые машины взяты на вооружение. Старые «чайки», «яки», «илы» стали легендой. Разве сравнить их с авиацией сегодняшнего дня! Но героизм летчиков, их подвиги, совершенные в самые трудные для Родины дни на этих машинах, вечно будут вызывать восхищение потомков.
После вступления Финляндии в войну обстановка на Северном фронте еще более усложнилась. Наступавшая с юго-запада группа армий «Север» направляла острие удара на Псков — Ленинград. С севера вступили в действие немецкая армия «Норвегия» и две финские армии. Силами 21 дивизии и 3 бригад при поддержке свыше 900 самолетов 5-го немецкого воздушного флота и финской авиации они должны были наступать на мурманском и Кандалакшском направлениях, а также восточнее и западнее Ладожского озера, чтобы соединиться с немецкими войсками на реке Свирь и в районе Ленинграда.
Так битва за Ленинград с первых дней войны развернулась не только на юго-западных, но и на дальних северных подступах к городу.
М. ЯЛЫГИН
ПОДВИГ КОМЭСКА
В ранний предутренний час 22 июня 1941 года в авиационном гарнизоне, расположенном неподалеку от Мурманска, была объявлена боевая тревога. Через час весь личный состав 145-го и 147-го истребительных авиаполков и обслуживавших подразделений был собран. На построениях было объявлено о внезапном нападении фашистской Германии на Советский Союз, приказано немедленно рассредоточить и тщательно замаскировать самолеты и другую боевую технику и подготовиться к военным действиям. В каждом авиаполку было выделено по одной дежурной эскадрилье, в которых была объявлена готовность к немедленному боевому вылету.