И вот очередная схватка. Два самолета на бешеной скорости неслись навстречу один другому. Расстояние между ними сокращалось с молниеносной быстротой.
— Врешь, фашист, отвернешь,— со злостью проговорил Николай.
Тот, однако, продолжал идти взятым курсом, поливая И-16 пулеметным огнем. Поймав «мессера» в прицел, Репников тоже нажал на гашетку, но пулеметы, дав короткую очередь, умолкли.
Неужели гитлеровец решился на таран? Может, сообразил, что у русского иссякли боеприпасы и он сумеет сбить его, безоружного? А может, надеялся на то, что у русского сдадут нервы?
И все-таки фашист дрогнул. Прекратив стрельбу, он сделал рывок в сторону, но этот отчаянный маневр не спас его. Репников крылом своего самолета ударил по «мессеру». Тот кувыркнулся, вспыхнул и полетел вниз.
От сильного удара И-16 потерял управление. Вывести его в нормальный полет на такой высоте было невозможно...
В феврале 1943 года старшему лейтенанту Н. Ф. Репникову было посмертно присвоено звание Героя Советского Союза.
Земляки свято чтут память героя. Его скульптура установлена у Дома культуры Онежского тракторного завода, где он работал слесарем, а на фасаде дома 21 по улице Свердлова прикреплена мемориальная доска с надписью:
«В этом доме жил Герой Советского Союза Николай Федорович Репников. 1914—1941».
Е. БАУЛИНБОЙ БЫЛ ЕГО СТИХИЕЙ
Бочков заметил «мессершмитты» сразу же, как только его самолет вынырнул из-за сопок. Немецких истребителей было восемь. Разделившись на пары, они ходили около аэродрома и пытались зажать в «клещи» двух «ястребков».
День клонился к исходу. Летчики полка возвращались с заданий. Идущие на посадку истребители, да к тому же с израсходованным боезапасом, были хорошей мишенью для атаки. Вот этот момент и подкараулили «мессершмитты». Но внезапная атака им не удалась. Помешала дежурившая пара советских истребителей.
Развернувшийся над аэродромом бой достигал своей кульминации. Нашим двум летчикам с каждой минутой все труднее было сдерживать яростные атаки численно превосходящего противника.
Группа Ивана Бочкова тоже возвращалась с задания. Противник ей в воздухе не встретился. Прежде такой вылет расценили бы как неудачу... Но в этот раз... Нет худа без добра. Они имели полный боезапас, который сейчас им очень пригодился.
Бочков быстро бросил взгляд по сторонам: других «мессершмиттов», кроме этих восьми, поблизости не видно. Тогда в атаку!
Он увеличил скорость и стал набирать высоту. Заметил ли его шестерку противник? Если и заметил, то навряд ли в считанные секунды сможет занять выгодную позицию. Поэтому надо действовать стремительно.
Иван нацелил свою группу на ближайшую пару «мессершмиттов». Атака для врага оказалась внезапной. Один из немецких истребителей от меткого огня с близкой дистанции загорелся и, оставляя за собою дымный след, потянул со снижением к сопке. Затем упал объятый пламенем второй «мессер».
Теперь роли поменялись. «Мессершмитты», оказавшись в меньшинстве, превратились из атакующих в атакуемых. Они стремились побыстрее выйти из боя и оторваться от своих преследователей. Но сделать это было нелегко. Истребители группы Бочкова, разбившись на пары, энергично преследовали «мессеры», не давая им ни секунды передышки. От меткого огня четыре «мессершмитта» один за другим чадящими факелами упали на окружавшие аэродром сопки. Последний в этом бою, седьмой «мессершмитт», «свалили» Иван Бочков и Константин Фомченков. Они «достали» его, когда тот, казалось, вот-вот скроется за сопками.
Через несколько минут Бочков докладывал на командном пункте полка о полете на задание и воздушном бое. Дверь открылась, и на пороге появился старшина из команды аэродромного обслуживания.
— Поймали летчика со сбитого «мессершмитта»,— доложил он.
— Приведите! — приказал командир.— И пригласите переводчика.
Пленный мало чем походил на летчика. Одетый в жиденький комбинезон, с грязным шарфом, повязанным вокруг шеи, в солдатских ботинках, он дрожал то ли от холода, то ли от страха и повторял одну и ту же фразу: «Майн эрсте люфт кампф» («Мой первый воздушный бой»).
— Спросите у пленного,— обратился командир к переводчику,— будет ли он отвечать на вопросы?
Немец согласно закивал головой. Как попал на фронт? Он прошел кратковременную учебу в летной школе. Занимались по сокращенной программе. При отправке на фронт им обещали хорошую военную карьеру — быстрое продвижение по службе, высокие награды, большие деньги. Говорили, что доблестные немецкие люфтваффе господствуют в воздухе, русская авиация не представляет собою серьезной силы, а опытных русских летчиков осталось не так уж много. Но вот в первом же воздушном бою его сбили...
Немец замолчал. А потом вдруг заговорил быстро и сбивчиво. Его карьера рухнула, но он об этом сейчас не жалеет. Он просит об одном — сохранить жизнь.
Узнав, что его не собираются расстреливать, фашист успокоился и продолжал отвечать на вопросы. Как, по его мнению, сражались советские летчики? Чертовски здорово! Он до сих пор думал, что летчики люфтваффе благодаря богатому опыту и хорошей военной закалке не имеют равных соперников. Но сегодня он изменил свое мнение, потому что на себе убедился, как грамотно и смело сражались русские. Они атаковали дружно, держались постоянно вместе. И если кто-либо оказывался в беде, то спешили на помощь, порою рискуя жизнью. А вот он (немец тяжко вздохнул) в ходе боя по своей неопытности оторвался от группы и попал под атаку русских. Ему никто не пришел на помощь...
По рассказу выходило, что сбил его Бочков.
Командир посмотрел на Ивана и кивнул головой в сторону немца:
— Значит, твой?
— Наш!— уточнил Бочков.— Атаковали мы всей группой.
Допрос пленного навел Бочкова на размышления. Как не похож этот скороспелый, трусливый и неопрятный немецкий летчик образца 1943 года на хорошо вымуштрованного, самоуверенного и лощеного летчика фашистских люфтваффе 1941 года! Правда, тех летчиков основательно готовили к войне. Для них были созданы отличные летные школы, построены современные боевые самолеты, организованы полигоны, на которых они обретали боевой опыт. Но 1943 год — не 1941-й! За это время изменился качественный состав летных кадров. Многие из опытных фашистских летчиков нашли себе могилу на советской земле. А с тех, кто продолжал сражаться, основательно сбили спесь. Поступавшее же скороспелое пополнение люфтваффе являлось далеко не равнозначной и равноценной заменой.
Но эти победы давались нелегко. Приходилось учиться на ходу, накапливать опыт в трудных боях, когда ошибка порою могла привести к трагическому концу.
Вспомнился один из боевых вылетов в первые дни войны. Тогда, возвращаясь с задания, он «проморгал» появление «мессершмитта» и не заметил, как тот пристроился к хвосту его «ястребка». Такая оплошность могла привести к роковому исходу, не окажись рядом товарищи. Они стремительной атакой помешали «мессеру» открыть прицельный огонь.
Урок пошел впрок. После того печального случая Иван накрепко усвоил правило осмотрительности в полете. Сам твердо выполнял его и требовал того же от ведомых. Потом о нем говорили: он видит врага там, где другие его не видят, «мессеры» еще за спиной, а он уже считает, сколько их. Он успевал следить не только за «мессершмиттами», с которыми вел бой сам, но и за теми, с которыми сражались его товарищи, и нередко предупреждал ведомых о грозящей опасности.
Напряжение в те дни было огромное. В сутки совершали по четыре-пять боевых вылетов. Но летчики выдерживали такие большие нагрузки. Вместе с друзьями Бочков штурмовал автоколонны, артиллерийские батареи, аэродромы, топил вражеские катера в Баренцевом море. Но особое мастерство и бесстрашие он проявил в воздушных боях, которые были его стихией.
...Иван только что вернулся с очередного задания. Доложил о результатах вылета. Теперь можно и отдохнуть пару часов. Но спустя несколько минут прозвучал сигнал тревоги. К аэродрому приближались десять «юнкерсов» в сопровождении шести «мессершмиттов». Почти все летчики полка находились на задании — они штурмовали вражеские войска у реки Западная Лица, где не прекращались ожесточенные бои. Над аэродромом несло вахту лишь дежурное звено. Бочков быстро добежал до своего самолета и под огнем уже появившихся «мессершмиттов» взлетел поперек старта. На бреющем он проскочил за сопки и, набрав там высоту, через некоторое время вернулся к аэродрому.
Бой был уже в полном разгаре. Бочков без промедления пошел в атаку на «юнкерсы». Один, без ведомого. Риск большой, но он не думал о себе. Атаковать, атаковать, атаковать! Не дать «юнкерсам» прицельно сбросить бомбы на аэродром.
Рядом пронесся «мессер». Иван, прицелившись, открыл по нему огонь. Он не видел, попал или промахнулся, потому что тут же поспешил развернуться. Другие «мессеры» могли атаковать его сзади.
На развороте Бочков заметил, что к нему пристраивается «ястребок». По номеру он определил: это машина лейтенанта Василия Королева. Значит, ему тоже удалось взлететь. Молодец! Теперь можно драться без оглядки.
И Бочков пошел в атаку. Молнией пронеслась над группой «юнкерсов» пара краснозвездных истребителей. От их дружного огня строй бомбардировщиков стал расползаться. «Ястребки» после разворота поменялись ролями и повторили атаку. Королев стал ведущим, а Бочков его прикрывал.
К аэродрому уже спешили истребители соседнего полка. «Юнкерсы», сбросив где попало бомбы, развернулись и ушли на запад. А вслед за ними и «мессершмитты». Налет на аэродром был сорван.
Еще один урок извлек для себя Иван Бочков. В критических ситуациях действовать смело и стремительно. Успех боя решают секунды. Успел — выиграл, опоздал — проиграл.
В район аэродрома повадился ходить на охоту «мессершмитт» с красовавшимся на борту рисунком трефового туза. Тщеславные гитлеровские вояки любили превозносить свою силу, и подобную «рекламу» можно было часто видеть на борту фашистских самолетов. Но различные рисунки или знаки позволяли делать лишь тем летчикам, которые имели на счету по нескольку десятков побед. Трефовый туз свидетельствовал, что пилотировал машину матерый фашистский ас.