А вот еще несколько строк, которые писались по горячим следам событий:
«4.9.41. Лейтенант Поздняков вел звено на штурмовые действия в район о. Куккесяр. Невзирая на ответный огонь, звено сделало пять заходов по переднему краю противника. Возник пожар со взрывами, который продолжался до 6.00 следующего дня*.
«23.9.41. Лейтенант Поздняков вел группу в район Западной Лицы. Обнаружил две палатки, автобус, около десяти машин. Указав на цель, Поздняков первым сбросил бомбы. Звеном уничтожены три автомашины, зенитная установка, склад с боеприпасами».
Только с 20 августа по 20 сентября 1941 года Поздняков произвел 43 боевых вылета на штурмовые действия по войскам противника. «Все боевые задания выполнялись отлично,— говорится в наградном листе.— Результаты успешных штурмовых действий подтверждены командованием войск и авиадивизии».
В представлении к званию Героя Советского Союза командир и военком полка написали, что Поздняков за три месяца войны произвел 138 боевых вылетов, все задания выполняет отлично, в боях с противником проявляет инициативу, самообладание и отвагу.
Звено Позднякова считалось лучшим в полку. Он много работал над собой и с подчиненными, изучал врага, совершенствовал тактическую выучку. Разбирая очередной бой, он говорил:
— Ближе подходите. Бить по «юнкерсу» с пятисот метров — мартышкин труд. Броня у него, как и у «мессера», прочная. Двести метров — вот ударная дистанция.
Он вселял уверенность, призывал к взаимовыручке в бою.
— Враг силен, но вы еще сильнее,— говорил Поздняков подчиненным.— На дерзость отвечайте дерзостью, навязывайте свою волю, свой маневр. Не гоните горячку, действуйте хладнокровно, расчетливо, наверняка. Бой не прощает промаха. Будьте предельно осмотрительными, учитесь видеть все, что делается выше, ниже, справа, слева...
Такие советы, подкрепляемые личным примером, не проходили бесследно. Подчиненные Позднякова слыли искусными летчиками. Среди них — лейтенанты Королев, Фатеев, Хлобыстов.
Успех звена во многом объяснялся крепкой спайкой, высокой дисциплиной. Командир никому не давал поблажек. Когда однажды Хлобыстов, возвращаясь на аэродром, крутанул несколько сложных фигур, Поздняков зло заметил:
— Ты, надеюсь, в актеры не собираешься?
Хлобыстов погасил улыбку:
— Извини, командир. Настроение вдруг такое... появилось.
— Извиняю. А повторится подобное — спрошу с полной строгостью.
Лейтенант Хлобыстов прибыл в полк из-под Ленинграда, где в первые дни войны отличился, сбив «юнкере», и спустя месяц был награжден орденом Красного Знамени.
Они быстро нашли общий язык, подружились. «Алексей первый», «Алексей второй», как их в шутку называли. Оба были искренне преданы друг другу, а находясь в воздухе, отлично понимали друг друга.
— Тонкий ты педагог, командир,— сказал однажды Хлобыстов после очередного разбора, где Поздняков не только хвалил, но и деликатно отчитывал своих питомцев.
— Видимо, педагог во мне родился, да не состоялся,— сказал Поздняков, хотя все в полку знали, что нет более преданного авиации человека, чем он. Знали это и в ВВС армии, куда его приглашали для обмена опытом. Эта встреча и запечатлена на редком фотоснимке, опубликованном в сборнике «Героические подвиги советских воинов на Карельском фронте», выпущенном в пятидесятых годах Политическим управлением Северного военного округа. На фронтовом фотоснимке летчики Е. А. Кривошеев, А. С. Хлобыстов, М. П. Краснолуцкий, И. В. Бочков, А. П. Поздняков, П. С. Кутахов — прославленные асы фронта.
Земля тундры в те дни уже была покрыта снегом. Плотно укатанный, отдающий синевой, он лежал на летном поле. Погода с каждым днем ухудшалась, низко над аэродромом плыли густые тучи, начиненные дождем и снежными зарядами.
Потом, как гость, стало показываться солнце. Прокатывалось шаром по заливу и опять надолго пряталось. Освоившись с непогодой, враг то в одном, то в другом месте пытался прорваться к Мурманску, нанести удар по Туломской ГЭС, по железной дороге.
На этот раз Поздняков летел в район Луостари. Нужно было разведать новый аэродром. Фашисты, отчаявшись, перебрасывали на Север все новые части, поспешно строили аэродромы.
Он скрытно пробрался к цели. Шел на небольшой высоте, лавируя между сопками, взмывая вверх, обходил облака, а когда подошел к Мотовскому заливу, нырнул в облака, летел вслепую. По расчету времени пробил облачность и увидел аэродром. Дав максимальные обороты, летчик снизился и включил фотоаппарат. Вражеские зенитки «заговорили» в тот момент, когда Поздняков опять вошел в облака. Он, как всегда, был неуловим и неуязвим. Во многом это объяснялось тем, что летчик хорошо знал район действий, чувствовал себя хозяином в небе.
С наступлением весенних дней боевые вылеты участились. Порой не хватало времени для того, чтобы размяться, собраться с мыслями. Так было и в тот погожий день 8 апреля 1942 года, когда Поздняков, с утра слетав на разведку, а потом на штурмовку, решил немного пройтись.
Алексей любил пору весеннего пробуждения. На небольших проталинах, образовавшихся среди сверкающего снега, выглядывали зеленые листочки брусники. Развернув их, он сорвал темно-рубиновую ягоду. Она была совсем свежая и сочная, перезимовавшая под снегом. Отведал одну, сладкую и вкусную, и потянулся за другой. От кусточка к кусточку Алексей бродил по лесным проталинам. Встретил пуночку — маленькую, щупленькую — вестницу весны. Он подумал, что она голодная, да и холодно ей еще, но она бодро вспорхнула, как бы давая понять человеку, что в родном краю и снег не как везде — теплый.
Проводив птичку теплым взглядом, Поздняков посмотрел на часы. Надо было торопиться: Михалыч, его техник, наверное уже справился со своим делом, заправил и осмотрел самолет, поджидает его. Вот уже несколько лет они вместе, трудятся бок о бок. Служба шла как и положено, служба тяжкая, требовавшая напряжения всех сил.
Вскоре Позднякова вызвал командир. Посты ВНОС обнаружили большую группу «юнкерсов», летевших на Мурманск.
Взлетели шестеркой. Привычно построились в два клина. Низко над заливом висело яркое солнце. Небо чистое и свободное, только вдали, у туманной кромки горизонта, виднелись дымки разрывов. Бросив взгляд на землю, Поздняков отчетливо увидел железную дорогу, разлившуюся реку Колу, прилепившиеся на берегу деревянные домики.
Поздняков был уже капитаном, командиром эскадрильи. Не тая тревоги, он думал о молодых летчиках. Трое из них — лейтенанты Бычков, Семеньков, Юшинов — рядом, за его спиной. Все они горят желанием быстрее вступить в бой, но для победы над врагом одного желания мало. Накануне, разбирая очередной воздушный бой, командир полка говорил, что некоторые летчики, выйдя на курс атаки, нервничают, второпях безрезультатно расстреливают боезапас. Этот упрек в известной степени относился и к его подчиненным. Надо их учить, а при создавшейся обстановке заниматься этим можно только в бою. И этот бой вот-вот начнется.
— Командир, фашисты! — услышал комэск в рации хрипловатый голос Хлобыстова.
— Вижу,— хмуро ответил Поздняков.— Будем атаковать!
Навстречу шестерке, казалось, плыло серое облако: пятнадцать «юнкерсов» под прикрытием пяти «мессеров». Верный своей тактике, Поздняков решил атаковать головной «мессер». Атаковать на встречном пути, в лоб. Увеличив скорость, капитан передал по радио Хлобыстову:
— Иду в атаку! Смотри за молодыми!
Летчик словно слился со своей машиной, чувствовал ее всем своим существом. Прикрываемый Фатеевым, комэск быстро сближался с самолетом противника. Вдруг справа, а потом и слева промелькнули огненные струи. Поздняков оглянулся, и на какое-то мгновение «мессер» выскочил из прицела, но только лишь на мгновение. Летчик тут же довернул самолет, «кресты» вновь попали в сетку. Теперь он не слышал выстрелов, не видел дымных трасс. Он знал, был уверен, что фашист не выдержит атаки, вот-вот провалится. Поздняков нажал на гашетки. Его огонь был снайперским — «мессер» задымил.
Выходя из атаки, Поздняков увидел, что самолет Фатеева под угрозой. Фашист вот-вот откроет по нему огонь. Командир устремился на помощь товарищу, но раньше подоспели Бычков и Семеньков. Спасаясь от их пулеметного огня, фашист отвалил в сторону и оказался совсем рядом с самолетом Хлобыстова. У того на прицеливание не было времени. И он ударил правой плоскостью по хвостовому оперению «мессера». Гитлеровский стервятник потерял управление и рухнул на землю.
— Молодец, Леша! — крикнул по радио Поздняков.— Так их...
Фашисты, тем не менее, упорно рвались к нашим объектам. Видя это, Поздняков приказал атаковать бомбардировщиков. Умело маневрируя, наши истребители подожгли один «юнкере», остальные в растерянности принялись было сбрасывать бомбы на сопки, стремясь выйти из боя. Но в этот момент из-за облаков на наших смельчаков свалилось еще восемь «мессеров».
Положение поздняковской шестерки стало критическим. На стороне врага внушительное превосходство. Что он предпримет? Постарается расчленить группу или, наоборот, возьмет ее в огненное кольцо?
Капитан приказал группе выстроиться в круг. Самолет Хлобыстова, «прихрамывая», тоже занял место в строю. Значит, все его подчиненные целы, все готовы к новой схватке. В создавшейся ситуации Поздняков видел один выход — лишить вражескую группу нового командира. Приняв решение, он развернулся и повел самолет в прямую атаку на головной «мессер».
Два самолета на бешеной скорости неслись навстречу один другому. Расстояние между ними сокращалось с молниеносной быстротой.
Кто кого? У кого крепче нервы, сильнее воля к победе? Под крылом опушка леса. Взять ручку на себя? Нет, он должен уничтожить врага. В этом сейчас он видел свой первейший долг. Выполняя его, знал, что идет на верную смерть. Идет сознательно, ради победы над врагом.
Когда машины были уже совсем рядом, фашист все-таки дрогнул, пытался отвернуть в сторону, но это ему не удалось сделать. Оба самолета врезались друг в друга и рухнули на землю.