Огрызнувшись пулеметным огнем, «чайки» отразили первую атаку и по команде ведущего образовали в воздухе оборонительный круг. «Брустеры» заходили, заметались вокруг огненной карусели «чаек», не рискуя приблизиться к ней. Они пробовали разбить «круг», бросались на него с разных сторон группами и поодиночке. Но не тут-то было: «круг» не поддавался. В одно из мгновений Самохин увидел впереди себя распластавшиеся крылья «брустера», моментально чуть довернул свою «чайку» и тут же нажал на гашетки всех пулеметов. Пулеметный залп достал «брустер». Тот заложил глубокий вираж влево, стал уходить, покачиваясь с крыла на крыло.
— Дмитрий, добивай его! — скомандовал Самохин своему ведомому.
Семенихин не заставил себя ждать. Он догнал подбитый «брустер», дал по нему мощный залп из всех пулеметов и тут же возвратился в круг. «Брустер* задымил и стал резко снижаться. Через секунду-другую от него отделилась черная точка, потом раскрылся белый купол парашюта...
Воздушная карусель продолжалась. Один из «брустеров», видимо ведущий, атаковал самолет Самохина, но промазал, зато два реактивных снаряда, выпущенных Семенихиным по «брустеру», догнали фашиста.
— Готов! — обрадованно закричал Дмитрий, наблюдая, как падает, разваливаясь на части, охваченный пламенем «брустер». В то же мгновение Семенихин услышал голос Самохина:
— Дима, прикрой меня! Иду в лобовую!
Следуя как привязанный за Самохиным, Дмитрий видел, как, стремительно приближаясь, шли лоб в лоб «чайка* Самохина и «брустер».
— Бей, Петя! Бей! — не выдержав, заторопил ведущего Семенихин.
Самохин дал залп двумя реактивными снарядами и сбил «брустер». А в это время два истребителя насели на Николая Сердюченко. Отбиваясь от их яростных атак, Сердюченко подбил один «брустер», но и его машина оказалась поврежденной. У него внезапно зачихал и заглох мотор. Сердюченко вынужден был выйти из боя и произвести посадку.
В небе осталось три «чайки» — Самохина, Семенихина и Борисова. Они продолжали бой с семеркой вражеских истребителей, хотя под крыльями «чаек» уже не было реактивных снарядов, а в их патронных ящиках иссякали боеприпасы. На исходе было и горючее. Самохин доложил на командный пункт полка по радио о сложившейся обстановке, попросил выслать на помощь истребителей и заверил:
— Будем драться до последнего!
Решение драться до последнего летчики приняли совместно. В этом неравном бою они все время старались держаться вместе, поддерживая и выручая друг друга.
— Ребята! Не отрываться. Только все вместе! — несколько раз напоминал Самохин своим ведомым.
А летчики «брустеров» своими замысловатыми маневрами стремились растащить «чайки», чтобы расправиться с ними поодиночке. Но вот во время одного из таких маневров бок ближнего «брустера» всего на несколько секунд оказался в прицеле Павла Борисова. Тот разом всадил в него длинную пулеметную очередь. Подбитый «брустер», растягивая за собой хвост дыма, полетел к земле и через минуту уже догорал в лесу. Но за эту минуту и самолет Борисова попал под огонь двух атаковавших его «брустеров». Машину сильно затрясло, скорость резко упала, голубые струйки огня, облизывая капот мотора, поползли к кабине.
— Самолет горит! Выхожу из боя,— доложил он, имитируя падение.
Уйдя в сторону от карусели боя, Борисов стал бросать «чайку» из стороны в сторону, стараясь сбить пламя. Наконец, ему это удалось, но мотор еле-еле тянул, и через несколько секунд «чайка» Борисова, скользнув лыжами по снегу, приземлилась...
Теперь в небе остались только Самохин и Семенихин против шести вражеских истребителей. Обе «чайки» — с пустыми патронными ящиками и с последними граммами бензина. Производя каскады головокружительных фигур высшего пилотажа, советские летчики имитировали атаки. Но вражеские летчики очень скоро поняли, почему молчат пулеметы «чаек», и стали действовать смелее, нахальнее. А тут вдруг сдал мотор у Семенихина.
— Садись, Димка! Я прикрою,— приказал Самохин, направив свою «чайку» наперерез «брустерам», погнавшимся за снижающимся самолетом Семенихина. Посчитав его сбитым, «брустеры» отвернули, но прямо на них неслась одинокая «чайка* Самохина. Прикрывая товарища, Петр, видимо, решил такой неожиданной «психической атакой» нарушить строй «брустеров» и отсечь их от самолета Семенихина. Но они сами отвернули, и Самохин проскочил мимо. «Брустеры» стали гоняться за его одинокой «чайкой». Одна из их атак оказалась смертельной...
Так в неравном, тяжелом воздушном бою, выручая товарища, погиб лейтенант Петр Самохин. Его ведомые Дмитрий Семенихин, Николай Сердюченко и Павел Борисов через несколько дней вернулись в полк.
Вот что записал в те дни в своем фронтовом дневнике боевой друг Петра Самохина старший лейтенант Владимир Саломатин: «Петя, Петя, друг мой незабвенный! Вот и нет тебя в живых, боевого сокола. Вот и отплясали твои ноги русского казачка, осталась недопетой песня о любви, о невесте, о семье. На траурном митинге по случаю твоей гибели я видел, как в тяжком молчании стояли командир полка Герой Советского Союза Владимир Игнатьевич Белоусов, командир эскадрильи Митрофан Петрович Краснолуцкий, твои боевые друзья Дмитрий Семенихин, Николай Сердюченко, Павел Борисов, другие летчики. И я стоял. Смотрел на твой портрет в черной рамке и, отвернувшись от товарищей, скрипел зубами и плакал. Прости меня за слабость. Мы с тобой никогда не плакали, провожая друзей в последний путь. Мы клялись мстить врагу и бить его нещадно. Теперь будем мстить врагу и бить его и за тебя, наш отлетавшийся сокол».
— Петр Яковлевич Самохин за полгода войны совершил более ста двадцати боевых вылетов,— говорит Владимир Ильич Саломатин.— Он вылетал на штурмовку боевой техники и живой силы вражеских войск, на воздушную разведку войск противника, патрулирование наших важных объектов. За время боевых действий он сбил три вражеских самолета лично, уничтожил десятки автомашин и другой техники врага. Это был толковый воздушный боец, мужественный и храбрый воин. Он знал, во имя чего идет в бой, и ни разу не дрогнул. В схватках с врагом никогда не отступал перед опасностью, всегда приходил на выручку товарищам, попавшим в тяжелое положение. Всегда был готов за друга жизнь отдать. И отдал. Было тогда ему только двадцать лет. Но грудь его уже украшал орден Красного Знамени.
Летчики полка помнили своих погибших товарищей и всегда чувствовали их рядом и на земле и в воздухе. В боях с врагом каждый из них дрался не только за себя, но и за своего погибшего друга. Это была их святая месть врагу. Владимир Саломатин, уходя на боевое задание, тоже всегда чувствовал рядом с собою своего друга Петра Самохина. Он разил врага и за него. только за период с марта по июль 1942 года он совершил более пятидесяти боевых вылетов.
В начале марта 1942 года, участвуя в групповых налетах на аэродром противника в районе Тикшозера, Саломатин вместе с товарищами уничтожил девять самолетов врага. 6 апреля 1942 года он вновь летал на штурмовку аэродрома противника. Уничтожено пять самолетов типа «брустер». 3 августа 1942 года Саломатин летал ведущим группы на штурмовку вражеского аэродрома. Уничтожено шесть немецких истребителей типа Ме-109.
— Это была моя месть за гибель Петра Самохина,— рассказывает Владимир Ильич Саломатин.— В начале сорок второго года летчики нашего полка много и успешно летали на боевые задания. Вскоре наш полк стал гвардейским. Меня назначили командиром эскадрильи и наградили орденом Красного Знамени. И снова штурмовки, полеты на «свободную охоту», воздушные бои...
Однажды капитан Саломатин, командуя восьмеркой самолетов, встретил в воздухе десятку бомбардировщиков «Юнкерс-87» и четырнадцать сопровождавших их истребителей «Мессершмитт-109». Фашисты намеревались бомбить переднюю линию наших войск. Разбившись на боевые пары, наши летчики решили дать бой «юнкерсам». Первой очередью гвардеец Саломатин сбил ведущего «лапотника» (так прозвали наши летчики немецкий бомбардировщик Ю-87 за его не-убирающиеся шасси). Строй нарушился. Сбросив бомбы в лесную чащу, «юнкерсы» развернулись и убрались восвояси.
Тогда, в январе 1943 года, командир полка капитан Барковский писал: «Командир эскадрильи В. И. Саломатин показывает образцы боевой работы. Он лично сбил несколько самолетов врага. Проявляет отвагу и героизм. Летает отлично днем в сложных метеорологических условиях и ночью».
В начале 1943 года В. И. Саломатину и П. Я. Самохину (посмертно) было присвоено звание Героя Советского Союза.
Сейчас Владимир Ильич Саломатин проживает в родном Подмосковье — в поселке Дзержинский. Ветеран войны всегда в гуще жизни. И хотя неумолимое течение времени давно уже заставило его расстаться с авиацией, оно не погасило в его сердце вечную любовь к ней, вспыхнувшую в юные годы. Наверное, поэтому его особенно часто можно встретить среди молодежи,— он рассказывает ей о войне, о великом подвиге советского народа, о героизме, отваге и мужестве своих боевых товарищей. И обязательно — о своем друге Петре Самохине.
Г. МУРАШЕВ
НЕ ЗНАЯ СТРАХА
Алексей Хлобыстов сидел возле окна купе, подперев щеку рукой, и задумчиво смотрел на медленно проплывавшие за окном вагона леса, белые снежные наносы, громадные черные валуны. А вот невдалеке показалось озеро. В центре его — чистая ровная ледяная площадка, будто кто ее специально расчищал. Да только кто тут будет этим заниматься, если согласно статистическим данным плотность населения едва достигает трех человек на один квадратный километр... ,
Три человека! Эта цифра как-то сразу напомнила Ленинград, его шумные, многоголосые улицы. Как он любит Ленинград! Бывало, вырвется из гарнизона на часок-другой в будний день и то за праздник считает. Так бы и ходил по улицам, рассматривал лепку на домах, решетки садов, мосты...
— Да вы не печальтесь, товарищ командир,— вывел его из задумчивости неожиданно прозвучавший голос соседа.— Полюбится вам наш северный край, сердцем прикипите. Уезжать не захочется.