Фашистские истребители почувствовали свое численное превосходство и стали атаковать беспрерывно. Хлобыстов с трудом успевал уворачиваться. Бросаясь то на одного, то на другого, то пикируя, то уходя свечой вверх, он дрался, забыв о себе.
И вот в какое-то мгновение снизу из-под него вынырнул двухместный «Мессершмитт-110». Алексей быстро оглянулся и обнаружил еще трех. Дело принимало плохой оборот. Он нажал гашетку пулеметов, но патроны кончились. Добавил газ, догнал самолет противника и правой плоскостью ударил его по хвостовому оперению. Фашист врезался в сопку. Те трое, что висели на хвосте у Хлобыстова, подумали, видимо, что он тоже упадет, и на две секунды раньше крутым виражом ушли в сторону.
Но Алексей не упал. Машина хоть и отяжелела, однако слушалась. С трудом он вытянул ее наверх. Наши самолеты стали в оборонительный круг. В этот момент Поздняков, выполнив крутой разворот, снова устремился в атаку. Все это произошло почти мгновенно. Фашист, видимо, не успел сообразить и отвернуть в сторону, как самолет Позднякова врезался в него. Обе машины рухнули на землю. В следующую секунду Хлобыстов увидел сразу два «мессершмитта», направившихся к нему. Поняв, что маневрировать ему не удастся, Алексей нажал кнопку радио:
— Принимаю команду. Атакую. Прикройте хвост.
И снова — таран. Алексея бросило на приборную доску. Если бы не привязные ремни, разбил бы голову. Машина вошла в штопор. По привычке летчик надавил левую педаль до отказа и понял, что самолет еще послушен, что он вытащит его из этой смертельной круговерти.
Фашисты, ошарашенные тремя таранами подряд, решили не испытывать дальше судьбу. Открыв бомболюки, они высыпали свой смертоносный груз на голые сопки, развернулись и ушли на запад. «Мессершмитты», разогнанные советскими летчиками, беспорядочно последовали за ними.
Потом, много лет спустя, прославленный летчик трижды Герой Советского Союза А. И. Покрышкин скажет: «Где, в какой стране мог родиться такой прием атаки, как таран? Только у нас, в среде летчиков, безгранично преданных своей Родине. Таранные удары были гордостью советских летчиков, как нельзя лучше характеризовали их упорство и волю к победе».
Алексей вытащил-таки из штопора свою израненную машину, убедился, что враг не прошел, и только тогда развернулся домой. Семеньков не выдержал, спросил:
— Командир, как идешь?
— Ничего иду,— ответил Алексей.
Машина кренилась, падала. Ее надо было удержать в воздухе, и он держал сколько было сил. И су-мел-таки посадить на своем аэродроме.
К нему сразу сбежались люди: техники, механики, мотористы. Батальонный комиссар сжал его в своих железных объятиях. Но ему было не до них: он потерял друга.
Хоронили Алексея Павловича Позднякова утром следующего дня. Обложив еловыми лапами гроб, который стоял на вездеходе, товарищи провожали Позднякова в последнюю дорогу. Не в первый, да и не в последний раз авиаторы хоронили своих соратников. По к гибели друзей привыкнуть невозможно. Каждая смерть оставляла неизгладимый след, вызывала ожесточение, желание мстить. Кровь за кровь! Смерть за смерть!
Алексей с трудом, боясь разрыдаться, выдавил из себя несколько слов о том, что погиб прекрасный человек и верный товарищ. Что память о нем навсегда сохранится в сердцах однополчан.
После гибели друга он стал молчалив, часто уединялся, часами, даже когда не дежурил, сидел в кабине самолета, ожидая команды на вылет. И как только в небо взлетала ракета, первым выруливал на старт. Первым бросался в бой.
Вместе с однополчанами он наносил удары по аэродромам противника, прикрывал союзнический конвой, защищал дорогу, город, Туломскую ГЭС.
Гитлеровцы снова активизировались. Особенно широко действовала вражеская авиация на участке Кировской железной дороги от станции Кандалакша до станции Лоухи. На западе в 75 километрах, то есть в десяти минутах полета от дороги, фашисты сосредоточили на аэродроме 25 бомбардировщиков Ю-87 и столько же истребителей прикрытия Ме-109. Кроме того, там постоянно находились разведчики Ю-88 и ФВ-189.
Маршрут полета фашистских самолетов пролегал над глухой лесисто-болотистой местностью, где почти не было наших постов ВНОС. Это позволяло противнику появляться в районе дороги внезапно, наносить ощутимые удары, иногда закупоривать движение.
И все-таки магистраль жила! Летчики-истребители 147-го полка бдительно охраняли дорогу.
Для завоевания господства в воздухе по личному распоряжению Гитлера на Север была направлена группа летчиков-асов. На шее у каждого из них висели своего рода амулеты в виде игрушечных ботиночек на красных шнурочках. Но и амулеты им не помогли.
В тот день, 14 мая 1942 года, солнце уже с раннего утра стояло в зените. Жаркие лучи его ослепляли. Алексей Хлобыстов сидел на крыле самолета, читал газету «В бой за Родину». Враг все дальше и дальше проникал в глубь страны. В материалах рассказывалось о зверствах фашистов, об издевательствах над мирным населением.
Алексей читал и думал о том, что вел себя до этой минуты неправильно. Его бесстрашие граничило с безрассудством. А это плохо. Надо как можно больше уничтожить врагов. Для этого следует быть более осмотрительным, хитрым, осторожным.
В полку уже знали, что на него послали представление на присвоение звания Героя Советского Союза. Знал об этом и Алексей. И это тоже, как и вступление в партию, обязывало быть собранным, смелым и решительным.
Над аэродромом взвилась зеленая ракета. Алексей быстро занял место в кабине. И уже две-три минуты спустя его «киттихаук», подпрыгивая на неровностях летного поля, мчался на взлет. Следом за ним — летчики эскадрильи, которой еще месяц назад командовал А. Поздняков.
По радио сообщили, что северо-западнее Мурманска появилась группа фашистских бомбардировщиков под прикрытием истребителей.
Прием обычный. Истребители прикрытия коршуном бросались на советские самолеты, а бомбардировщики в это время устремлялись вперед, к намеченной цели. И тогда в городе начинались пожары, в порту, где шла разгрузка судов союзнического каравана, рвались бомбы.
Обнаружив на горизонте черные точки, Алексей нажал кнопку передатчика:
— Атакую ведущего. Прикройте хвост.
Группы самолетов сближались. Истребители прикрытия вырвались вперед и завязали бой. «Мессершмитты» лобовую атаку не принимали. Они уходили от удара, нападали сами, все дальше и дальше уводя советских летчиков от бомбардировщиков.
«Не выйдет у вас этот номер!»— подумал Алексей. Он вырвался из круговерти боя и устремился за бомбардировщиками. Подчиненные поняли замысел своего командира и последовали его примеру. Воздушная карусель теперь переместилась вперед, ближе к городу и оказалась на пути бомбардировщиков. Те, пытаясь
прорваться, бросались то вверх, то вниз, то в сторону, но всюду натыкались на пулеметные очереди советских истребителей. Вот задымил один «юнкере», со снижением ушел к себе второй. И в этот момент на Алексея Хлобыстова свалилась пара «мессершмиттов». Одно мгновение его хвост остался незащищенным, и враг воспользовался этим.
Одна пуля угодила в руку, вторая — в грудь, самолет загорелся.
Превозмогая боль, Алексей выровнял истребитель и, заметив тенью промелькнувших перед его носом «мессеров», устремился за ними. «Только бы догнать! Только бы не упустить!» —теряя сознание, думал пилот. Его машина тряслась от напряжения. А он, стиснув зубы, давил на сектор газа.
Вот до хвоста стервятника осталось не более десяти метров, пяти... трех... Летчик самолетом обрушился на хвост «мессершмитта». Раздался короткий, сухой, как выстрел, хрустящий треск. Но и машина Хлобыстова перестала быть управляемой. Алексей с трудом перевалился через борт и дернул кольцо парашюта.
И на этот раз он остался в живых. Упав на скалистые сопки, Алексей вскоре был найден морскими пехотинцами и отправлен в военно-морской госпиталь.
Но пролежал он там недолго. Еще не затянулись раны, как Алексей стал проситься на фронт.
— В полку я быстрее вылечусь,— говорил он врачам.
Но те, понимая, что летчику, совершившему третий таран, нужен покой, хотя бы месячный отдых, изо всех сил старались удержать Хлобыстова в госпитале. Лечащий врач Сергей Иванович Дерналов пошел даже на хитрость: при очередном осмотре «обнаружил» у раненого аппендицит и настоял на немедленной операции.
— Нужна операция? — удивился Алексей.
— Да. И чем скорее, тем лучше.
— А надолго она меня здесь задержит?
— Суток на десять.
Ровно через десять суток Алексей Хлобыстов сбежал из госпиталя. И как раз вовремя: 21 июня 1942 года полку вручали гвардейское знамя. Член Военного совета Карельского фронта корпусной комиссар А. С. Желтов огласил приказ о переименовании 147-го авиационного истребительного полка в 20-й гвардейский и вручил командиру полка знамя. Тот, преклонив колено, поцеловал край бархатного полотнища с изображением В. И. Ленина и произнес первые слова. Полк гулко повторял священную клятву гвардейцев: «Слушайте нас, великий советский народ, чудесная наша Родина, героическая партия большевиков!
Мы, сыны твои, склоняем наши головы перед заслуженным в боях гвардейским знаменем и клянемся, что будем беспощадно драться с врагом, громить и истреблять фашистских зверей, не ведая устали, презирая смерть».
Алексей произносил эти суровые слова и думал, как точно они отображают его личные чувства.
«Если не хватает патронов в бою — таранить врага! — вот наш боевой девиз. Пусть содрогается фашистская гадина при встрече с летчиками-гвардейцами!»
Гвардейцы были в приподнятом настроении. Желание делом ответить на высокую оценку партии и Верховного Главнокомандования не покидало всех авиаторов. И они не щадили себя, защищая родное небо Заполярья.
Алексей Степанович Хлобыстов летал до середины декабря 1943 года. За это время он совершил 335 боевых вылетов, сбил 7 вражеских самолетов лично и 24 в групповых боях. Таков был счет мести летчика-гвардейца за нашу нарушенную мирную жизнь, за погибших друзей.