Однажды Фомченкову предложили поделиться с молодыми летчиками опытом, как эффективнее вести бой с «Мессершмиттами-110». Этот двухмоторный истребитель был многоцелевым самолетом (он мог выполнять роль штурмовика, истребителя и разведчика). «Ягуар», как называли его немцы, интенсивно использовался в Заполярье.
В боях с Ме-110 у Фомченкова уже накопился опыт. В беседе он подробно рассказал об уязвимых местах этой машины и дал немало конкретных советов.
— Стройте атаки так, чтобы прежде всего поразить стрелка, а затем перенести огонь на моторы и бензобаки, расположенные рядом в центроплане,— наставлял он молодежь.
Каждый фронтовой год был для Фомченкова примечательным. В апреле 1942 года стал гвардейским авиаполк, в котором он сражался. В 1943 году Фомченкова приняли в партию и присвоили звание Героя Советского Союза. К 24 августа, дню присвоения звания Героя, он сбил в тридцати семи воздушных боях тридцать четыре самолета (восемь лично и двадцать шесть в группе). Не только в полку, но и в дивизии, даже в воздушной армии тогда не так уж много было летчиков, имевших такой солидный боевой счет.
Звания коммуниста, Героя и гвардейца обязывали сражаться еще лучше. Об этом ему напомнил командующий воздушной армией генерал И. М. Соколов, когда вручал Золотую Звезду и орден Ленина:
— И впредь будьте примерным воздушным бойцом и воспитателем новых, таких же стойких воинов. Только помните, что в бою задор должен быть здравым, расчетливым. Бейте врага только наверняка. Бессмысленно не рискуйте ни собой, ни товарищами. Учитесь сами и учите молодежь расчету и хладнокровию в бою.
На первый взгляд, генерал, может быть, сказал обычные слова и напомнил известные истины. Но напомнил с умыслом и со значением.
...Проснулся Фомченков рано утром. Летчики еще спали. Только Фома Журавлев, имевший привычку подниматься раньше всех, уже бодрствовал, деловито разбирая что-то в своем походном чемоданчике.
— Доброе утро! — приветствовал его Фомченков, поеживаясь от холода. Потом сделал несколько приседаний.
— Как она?
— Погода, что ли? Как и вчера, пасмурная...
Фомченков недовольно поморщился. Не торопясь,
причесал свой каштановый чуб и вышел из землянки.
Небо было затянуто тучами. Шел густой снег. За ним, словно за стеной, скрылись окружающие аэродром деревья.
«Может быть, погода разгуляется? — подумал Фомченков.— Она здесь капризная. Сколько раз случалось, когда за какие-нибудь пару часов небо вдруг застилали невесть откуда появившиеся густые облака, или, наоборот, тучи, затянувшие все небо, неожиданно быстро растаскивал ветер и начинало проглядывать солнце. Неужели сегодня погода не изменится?»
Вернувшись в землянку, он вынул из походного чемоданчика бритву, мыло, помазок и принялся за бритье. Еще никто и никогда не видел его небритым. Пример командира стал законом и для подчиненных.
Проснулись и остальные летчики.
— Интересно, немцы еще снят или тоже поднялись? — обратился к Журавлеву Сверку нов.
— Ты меня спрашиваешь? — откликнулся тот.— Конечно, встали. Ждут не дождутся, когда к ним пожалует гвардии лейтенант Николай Сверкунов.
— Ты, Фома, все остришь. А я серьезно. Интересно, когда у них подъем, когда завтрак? Немцы — народ педантичный. У них все точно, минута в минуту. Вот хорошо было бы нагрянуть к ним во время завтрака.
— Поторапливайтесь, ребята! — Фомченков, закончив бритье, складывал бритвенные принадлежности в чемодан.— Полчаса на сборы — и в столовую! Как говорит Сверкунов, надо успеть к завтраку фашистов.
В столовой рассаживались шумно, с шутками и прибаутками. Официантка принесла котлеты с кашей и чай с бутербродами. Лелик тоном, каким обычно делали сообщение на летных разборах, сказал:
— Журавлев — Лелик идут на боевое задание. Встретился противник. Пара переходит к активным действиям...
Он пододвинул к себе тарелку, взял нож и вилку:
— Если котлету считать врагом, то мы берем его в клещи и обрушиваемся всей мощью своего огня,— с этими словами он вонзил в котлету нож и вилку.— Вот так!..
— За столом у вас получается очень здорово,— усмехнулся Сверкунов.— А если все произойдет наоборот. Не вы возьмете врага в клещи, а он вас? Что тогда?
— А тогда,— Лелик повернулся в его сторону,— нам на помощь придет гвардии лейтенант Сверкунов. Смелой атакой он нанесет разящий удар по врагу и выручит из беды своих товарищей.
— Вы с утра уже о боях,— заметил Журавлев.— А сегодня у нашего командира день рождения. Вот я и хотел бы от всех нас поздравить его с этим днем!
Журавлев встал, взял стакан с чаем и, посмотрев с улыбкой на него, сказал:
— По русскому обычаю другим напитком отметим эту дату вечером, после боевых вылетов. А сейчас — чаем. С днем рождения, командир! За твое здоровье и скорую победу!
— Спасибо, друзья, за поздравление,— поблагодарил Фомченков, приподняв свой стакан с чаем.
... В морозный воздух взлетела серия зеленых ракет. Аэродром наполнился гулом моторов. На старт выруливали самолеты и, разбегаясь по летному полю, поднимались в воздух. Первой взлетела группа истребителей прикрытия. За ней — штурмовики. Группа Фомченкова отправлялась на задание последней, но к аэродрому противника должна была прийти первой.
Снегопад прекратился, но облака по-прежнему низко висели над землей. Группа Фомченкова набрала высоту и по прямой взяла курс на цель. Летели в белом молоке облачности. На маршруте гряда облаков стала постепенно редеть.
— Кажется, проясняется,— обрадовался Фомченков.
Но радость оказалась преждевременной. Когда пролетали линию фронта, снова пошел снег. И опять все вокруг затянула пелена облаков, через которую еле-еле просматривалась земля.
— Сомкнуться! — передал команду ведомым Фомченков.— Не терять из виду друг друга!
Две-три минуты полета, и пелена облаков оборвалась так же внезапно, как и появилась. А вот и цель — вражеский аэродром. Под лучами солнца четко просматривались и летное поле, и различные аэродромные сооружения. Самолетов на аэродроме не было. Лишь в стороне от взлетной полосы стояло несколько машин: то ли не успевших взлететь, то ли неисправных. Враг, по всей вероятности, заранее был предупрежден о приближении такой большой группы советских самолетов и успел поднять в воздух истребители.
Оглянувшись, Фомченков увидел только трех ведомых. Последней пары рядом не было. Куда же девались Фабристов и Рябов? Неужели заблудились в облаках?
— Командир! — услышал он тут же в наушниках предостерегающий голос Сверку нова.— Впереди, выше—большая группа «фоккеров».
Шесть пар немецких истребителей, одна за другой, шли им навстречу.
— «Коршун-двадцать»!—предупредил Фомченков ведущего группы штурмовиков, которые находились на подходе к аэродрому.— Я «Ястреб-сто один»! Аэродром противника вижу, но самолетов на нем нет, видимо успели подняться в воздух. Работайте по цели номер два!
Штурмовать аэродром, где не было самолетов, не имело смысла. И Фомченков, как заранее условились, сообщил запасную цель. «Илы» перенацеливались на вражеские войска у линии фронта.
— «Волна»! «Волна»! — настроился Фомченков на позывной командира дивизии.— Я—«Ястреб-сто один»! Встретили шесть пар истребителей противника. Вступаем в бой!
И, сделав небольшую паузу, добавил:
— Высылайте подкрепление в квадрат двадцать шесть — восемнадцать!
На одной с ними высоте находились четыре пары «фокке-вульфов», а внизу ходили две пары «мессершмиттов».
«Пока штурмовики выполняют свою задачу, свяжем вражеские истребители»,— решил Фомченков.
И он передал команду ведомым:
— Атакуем «фоккеры» в лобовую, затем переносим атаку на «мессеры»!
Навстречу друг другу с огромной скоростью неслись истребители. Среди немецких летчиков было немало воздушных бойцов не робкого десятка. Но ни один из них не решался применить в бою таран. И как бы они ни имитировали атаку на таран, но в последние секунды отворачивали. Такой прием им был не по плечу. Они уже совсем близко, стремятся зайти в хвост нашим «ястребкам».
Наши летчики хорошо знали эту боязнь гитлеровцев и умело пользовались ею.
Так получилось и на этот раз. Когда расстояние между группами сократилось примерно до пятисот метров, «фоккеры» взмыли вверх. Нервы у гитлеровцев не выдержали, и они стали уходить, избегая лобовой атаки советских истребителей.
— Огонь! — скомандовал Фомчеыков ведомым. Он нацелился на ведущего «фоккера». Вот его силуэт уже в сетке прицела. От разящего удара «фоккер» судорожно дернулся, наклонился на левое крыло, затем, перевернувшись, полетел вниз. Сильный взрыв в сосновой роще, куда упал «фоккер», возвестил о заслуженном конце ведущего немецкой группы. Второй «фокке-вульф» загорелся от меткой пушечно-пулеметной очереди Фомы Журавлева. А третьего сразил Николай Сверкунов.
Стремительная атака, умелый маневр и меткий огонь, проведенные в считанные секунды, принесли успех. Теперь можно заняться и «мессершмиттами».
— Все в круг!
Пока вражеские истребители действовали разрозненно и была свобода маневра, Фомченков с ведомыми вел бой на вертикалях, пикировал до бреющего полета и снова устремлялся ввысь, атакуя то одну, то другую пару. Когда же гитлеровцы сумели организоваться и, используя численное превосходство, начали «зажимать» их, Фомченков перестроил группу. Теперь каждый летчик своим огнем мог защищать от атак противника впереди летящего товарища. Сверкунов прикрывал Фомченкова, Журавлев — Сверку нова, Лелик — Журавлева, Фомченков — Лелика.
Самолеты образовали два круга. Один, маленький, по окружности которого ходили четыре «ястребка», и большой, внешний, который очерчивали «фоккеры» и «мессеры». К ним вскоре подошла еще четверка «фоккеров». Фашистских истребителей стало тринадцать. А наших только четверо. «Надо продержаться до подхода помощи,— рассуждал Фомченков.— Оттянуть на себя «фоккеров» и «мессеров». Подкрепление должно вот-вот подойти. Оно где-то в пути».
Враг продолжал наседать. Замкнутая в круг четверка истребителей отражала его яростные атаки.