А потом настал черед ему самому водить группы на боевые задания. Он стал командиром звена.
В январе 1943 года перед прорывом блокады Ленинграда Бабаев получил приказ сопровождать парой два экипажа Ил-2 в тыл противника на разведку. Задание было ответственным и крайне рискованным. Однако до цели в район Луги группа прошла без каких-либо осложнений.
Бабаев внимательно осматривался. Погода стояла пасмурная, но видимость была вполне приличной. Ничего подозрительного в воздухе не наблюдалось. Ведомый капитан Подовский находился на своем месте и тоже ни о чем опасном не предупреждал. Между тем «илы» вышли уже на объект разведки — штаб корпуса противника, сделали один заход, развернулись на второй. И в этот момент справа под облаками слабо проклюнулись четыре черные точки. Потом еще четыре, еще...
Предупрежденные Бабаевым «илы» с боевого курса сразу же нырнули к земле, где они были менее уязвимы. Бабаев развернул пару следом за ними. А сбоку сзади страшной лавиной круто заходили в атаку шестнадцать «Фокке-Вульф-190».
— Ножницы в горизонте! На пределе ножницы! — успел передать Бабаев.
«Илы» и прикрывавшие их истребители мгновенно опрокинулись в сходящиеся полувиражи. Первая вражеская четверка проскочила мимо, никого не зацепив. А наши пары уже стремительно скрестили «ножницы», потом тем лее маневром с предельной перегрузкой ловко увернулись от удара очередной группы противника.
Внезапной атаки у немцев не получилось. Да они и не рассчитывали на внезапность. К тому же, как выяснилось позднее, «фокке-вульфами» управляли отборные фашистские асы, которые, недавно прибыв под Ленинград, выполняли ознакомительный полет. Случайно подвернувшаяся наша четверка была для них забавой, не больше. Они полагали с ней разделаться походя.
Советские летчики противопоставили врагу хладнокровие, выдержку, умение быстро оценить обстановку, тактическую сметку и летное мастерство. Они знали, что вертикаль, где особенно сильны «фокке-вульфы», нашим не страшна: идти на вертикаль мешали облака. От них до земли было всего лишь 600 метров. Стало быть, выход у противника остался один — нападать в горизонтальной плоскости. А здесь преимущество оставалось за советскими, более маневренными самолетами.
Но что значило это преимущество против четырехкратного численного превосходства врага? Само по себе — ничего. Спасти положение можно было только неожиданными тактическими приемами, умением пилотировать машины на максимально возможных перегрузках. Малейшее расслабление открывало брешь противнику для нанесения прицельного удара.
Задача была сложнейшей. Бабаев отлично это понимал. Но только так, и никак иначе, следовало действовать, только при этом можно было еще на что-то надеяться, как-то обороняться, а по возможности и контратаковать. О себе Бабаев не беспокоился, силу свою в пилотаже он знал. Вопрос был в том, как поведут себя штурмовики.
Между тем фашисты, озлобленные первой неудачей, снова всей группой устремились в атаку. Сломать ненавистные «ножницы» и поодиночке расстрелять краснозвездные машины — вот к чему они стремились. Но их подводили самонадеянность, торопливость, неорганизованность в действиях. Яростно атакуя, рассчитывая на легкую добычу, они мешали друг другу, упускали выгодные моменты для точного огня.
Однако главное было все-таки не в этом. Главное было в том, что ни один из наших летчиков не дрогнул, ни один из них ни разу не оплошал, не отступил от четкой установки ведения боя. Самое удивительнее было то, что штурмовики, эти тяжелые бронированные машины, закручивали «ножницы» под стать истребителям. управлявшие ими летчики покалывали высший класс пилотажного мастерства.
Тридцать минут отважно сражалась наша четверка с «фокке-вульфами». Долгие полчаса на страшных перегрузках она попарно отсекала оголтелые наскоки врага, уводя его к линии фронта и по возможности нанося ответные удары. И она выстояла. Она победила! Фашисты над передним краем повернули домой, не досчитавшись двух самолетов, а наши не потеряли ни одного. Но важнее всего было то, что разведчики успешно справились с поставленной задачей, доставили командованию фотоснимки вражеского объекта.
На аэродроме пару сопровождения встречал командир полка, опытный летчик, участник боев в Испании подполковник Артемьев. Когда Бабаев, тяжело выбравшись из кабины, направился к нему для доклада, он вдруг почувствовал, что его шатает, а земля уплывает из-под ног.
— Все знаю,— тепло сказал командир.— Вы даже не представляете, какие вы молодцы. Давай-ка сегодня на отдых, а завтра выступишь перед летчиками, всем будет полезно тебя послушать.
Перед сном Бабаев вспомнил о предстоящем выступлении и попытался собраться с мыслями. Разговор надо будет начать с пилотажа, с урока Горбатова, подумал он. Надо убедительно показать, какое это сильнейшее оружие истребителя и сколь большие возможности кроются тут для боя. Тот, кто в совершенстве владеет пилотажем, всегда будет хозяином в воздухе. И еще: важно знать противника, его технику, тактику. Не изучи мы досконально «фокке-вульфы», еще не известно, как бы все обернулось.
Бабаев считал, что с учителями в летном деле ему постоянно везло. Вот, к примеру, первые его наставники в летном училище — Фатеев и Родионов. Сами одержимые небом, отличные пилотажники, они и курсантам умели привить вкус к авиации, любовь к ней, преданность и верность избранному пути на всю жизнь. Человек рожден, чтобы ходить по земле. Но если он обрел крылья для полета, эти крылья должны быть сильными. Отлично владеть летной профессией, найти в ней истинное свое призвание, полностью раскрыть свои способности — вот что значило по-настоящему любить авиацию, как это понимали Фатеев и Родионов. А для этого требовалось трудиться в поте лица, учиться и учиться.
Такими же были командир эскадрильи Антипов и командир звена Перов в запасном полку, Горбатов, Артемьев и Чирков на фронте. Все хорошее у Бабаева — от них, мужественных и смелых воздушных бойцов, по-отцовски заботливых, строгих воспитателей. Они сами достойны подражания во всем и знают, как готовить подчиненных к суровым испытаниям небом и войной. Вон какая слава гремит о Чиркове, сколько уже блестящих побед на его счету. Это он, Андрей Чирков, первым сбил в воздушном бою фашистский самолет в ленинградском небе. Очень много делалось в полку, где служил Бабаев, чтобы каждый летчик воевал надежно и умело. Между боями иной раз перевести дыхание было некогда, однако малейшая возможность использовалась для занятий, для совершенствования методики и тактики действий. Но иначе и быть не могло. Враг был жестоким и сильным.
Зимой 1943 года полк получил новые боевые машины. Переучивание на них прошло четко и организованно. Прошло совсем немного времени, и вот уже майор Чирков повел большую группу в составе 12 экипажей на первое боевое задание. В этой группе находился и Бабаев.
Обстановка на Ленинградском фронте по-прежнему оставалась сложной. Немецкие войска всеми силами пытались задушить Ленинград жестокой блокадой, ни в коем случае не упустить инициативу из своих рук. Высокую активность проявляла вражеская авиация, которая располагала солидным самолетным парком. Поэтому борьба с ней была важной и ответственной задачей. Наши летчики это хорошо понимали и старались сделать все от них зависящее, применяли разнообразные формы и способы действий в схватках с воздушным противником.
В этот раз группа майора Чиркова получила установку точно в заданное время блокировать вражеский аэродром, с которого, по данным разведки, готовился боевой вылет нескольких десятков самолетов.
Ставка была сделана на внезапность. Важно было скрытно миновать линию фронта и постараться до появления над целью ничем не обнаружить себя.
Группа четко осуществила замысел. Стремительным броском она вышла в заданный район, затем резко изменила направление полета и без каких-либо осложнений вскоре замкнула круг над аэродромом. Сверху было отчетливо видно, как засуетились возле самолетов немцы. Летчики внимательно следили за их действиями. Решительными атаками они незамедлительно пресекали попытки противника подняться в воздух.
Сорок минут мертвой хваткой держала наша группа противника на земле. Ровно столько, сколько требовалось для срыва его вылета. А главным оружием у летчиков снова был пилотаж. Бабаев диву давался, что творил на новом самолете Чирков. Будет над чем поразмыслить, чтобы встать вровень с учителем...
Тяжелые изнурительные бои сменялись один другим. Враг был сломлен и отброшен от стен Ленинграда. Но бои продолжались. Предстояло выдержать еще немало испытаний, чтобы изгнать захватчиков с советской земли и полностью не разгромить.
Летом 1944 года в 196-й авиационный полк, которым тогда командовал майор Чирков, прибыли на пополнение молодые летчики.
— Поговори с ребятами,— сказал Чирков лейтенанту Бабаеву, к тому времени уже исполнявшему обязанности командира эскадрильи.— Введи в курс дела, ознакомь с нашими задачами, с положением на фронте, расскажи о традициях. Приглянется кто, забирай к себе, возражать не буду.— Чирков знал: на Бабаева можно положиться.
Спустя некоторое время в перерыве между боями командир полка поинтересовался, как идут дела у новичков.
— Сегодня планируем посмотреть, как они пилотируют,— ответил Бабаев.
— Вот и отлично, я тоже непременно буду на полетах,— оживился командир полка.
Первым на задание уходил лейтенант Алексей Байгузин, спокойный, небольшого роста, худощавый парень.
— Весь пилотаж — над аэродромом, высота три тысячи метров,— наставлял его перед взлетом Бабаев.— Действуй, как учили.
Байгузин выполнил весь пилотаж отменно чисто, ровно, лишнего ничего не допустил. И все же он поразил всех наблюдавших за ним. Даже Чирков от удовольствия потирал руки. А дело было в том, что пилотировал Байгузин на такой высоте, что дух захватывало. С тысячи метров, не больше, начал он каскад вертикальных фигур. У него не было никакого запаса на исправление любой маломальской ошибки. Но летчику ни разу не изменили выдержка и самообладание.