Сверху раздались новые голоса — на сей раз детские. Видимо, любопытно стало, кого там взрослые поймали. В деревне-то событий мало, ни зоопарка, ни кино скорее всего нет… А тут — живой тролль! Событие.
Шлепок земляным комком по лицу и последовавший за ним весёлый смех возвестили, что для сидящего в зиндане пленника внимание малышни не сулит ничего хорошего. Оглядевшись вокруг, Пётр увидел в полутьме, к которой глаза уже частично привыкли, какую-то кость, и, размахнувшись, кинул её вверх.
Кидать ничего он в жизни толком не умел. Ни снежки, ни даже мячики на уроках физкультуры никогда не желали лететь в нужном направлении и с нужной скоростью. И сейчас тоже чуда не случилось — кость отскочила от земляной стены прямо Петру в лоб, вызвав очередной раскат хохота сверху. Но после первого броска был второй, а потом ещё и ещё. Если с меткостью у Петра было не очень, то уж упорства — точно не занимать.
Он продолжал подкидывать кость вверх до тех пор, пока смех наконец не сменился чьим-то вскриком и плачем. После этого расшалившихся детишек наконец заметили взрослые и, подойдя к яме, прогнали от неё прочь.
Пётр было расслабился, наслаждаясь долгожданным покоем… Но пальцев на ноге что-то легонько коснулось. Пётр посмотрел вниз… И весь вскинулся от омерзения, рефлекторно дёрнув ногой. Оказалось, это тощая крыса примерялась, как бы лучше укусить его за палец!
Крыса с писком отлетела в сторону и, стукнувшись о земляную стену, заткнулась. Судя по тому, как она осталась лежать, приложило её хорошенько — или насмерть, или, как минимум, оглушило. Оглядевшись вокруг, Пётр подобрал ещё одну кость, длинную и здоровую, видимо — от человеческой ноги, и пошёл вперёд, намереваясь разобраться раз и навсегда с наглым животным. Касаться его руками или даже топтать босыми ногами не было никакого желания.
Но Пётр не успел сделать и шага.
«А ну, положь мою кость!» — внезапно раздалось прямо в голове. Перед Петром появилась полупрозрачная мерцающая фигура, еле различимая, с тёмными провалами на месте глаз и похожего на улыбку чеширского кота рта.
Появление призрака было таким внезапным, что Пётр отшатнулся, заорав — вернее, попытался это сделать. Из глотки вырвалось лишь приглушённое сипение.
Когда бешено колотящееся сердце чуть успокоилось, Пётр попытался заговорить — мол, что ты такое, откуда здесь, и чего хочешь от меня? Но дёрнулся от боли. Поганой Системе, как оказалось, совершенно плевать — услышал кто-то первые слова Петра, или нет. Не стихи, и без брани? Лови наказание!..
«Да можешь не тужиться, толстяк. Я мысли твои слышу, когда говорить пытаешься. А от этого твоего сипения у меня прямо сердечко разрывается, ха-ха-ха. Которого у меня нету… И никогда не было! Ха-ха-ха! Ха-ха-ха! Ой, у мора!..»
Пётр попробовал сформулировать все свои мысли и вопросы, но призрак вдруг резко дёрнулся ему навстречу.
«Говорю же, кость положь! Быстро! Моя она!»
«Да-да, конечно, сейчас…»
Кость легла на земляной пол.
«А остальные… Тоже твои?»
«Не-е-ет, ты что, куда там! Если бы у бабки были бы яйки, то была бы она… Дедом, ха-ха-ха! А если бы все эти кости были моими, то был бы я, ха-ха-ха… Очень странным существом! С тремя руками, ещё и разными, с четырьмя ногами, с двумя головами, и — с крайне странным телом!»
«А… Так значит… Тогда получается?..»
«Да человек, человек я. Был! Когда-то. Пока не сгнил в этой поганой яме…»
«А за что?..»
«Хватит уже каждую фразу на „А“ начинать! Ты будто других слов не знаешь! За что, за что… Да ни за что. Ну, соседскую жену убил, так с кем не бывает? Она же ему всё рассказать вздумала, стерва. И сопротивлялась зачем-то. Эх, бабы, бабы… Никогда не пойму!»
«Эм-м…»
«Чего, троллёнок? Струхнул с убийцей-насильником сидеть-то, ага? Да пошутил, пошутил я! Можешь не портить свои штанишки… Ой, прости, у тебя же их нет, ха-ха-ха! Ох, умора… Ха-ха-ха…»
Пётр насупился и решил было для себя больше не разговаривать с этим дурацким призраком, но вдруг его осенило. Ведь он же шаман! По идее, он и должен общаться с разного рода духами, призраками, и прочей бесплотной шушерой!
«Слушай…»
«Не надейся. Я слабый призрак, и даже не могу уйти далеко от места своей гибели. К косточкам своим старым прикован, пока их не растащили окончательно… Разве что могу, вон, в мышку вселиться. И то, тебе нечем расплатиться со мной. У тебя же маны даже нет!»
«А если…»
«Опять „акаешь“. И эти твои „если“… Знаешь… Знаешь такой стишок? Если бы я сношал коня — это был бы номер. А если бы конь сношал меня… Я б, наверно, помер! Вот так-то!»
«Неужели ты не хочешь выбраться из этой ямы на волю? Что тебе удовольствия, тут сидеть?»
«Как, что? Ты не представляешь, как это любо моему сердцу — тут сидящих до сумасшествия доводить! Да-да, не надо такое лицо строить, мой маленький дружок. Нам тут ещё до-о-олго сидеть… Пока сам не помрёшь… Чего придётся, правда, долго ждать — ты же тролль!.. Или — пока тебя на костёр не утащат…»
Пётр безвольно опустил руки, понимая, что уговаривать призрака бесполезно. Тем более, он даже и не представлял пока, как тот сможет помочь. Не тем же, что вселится в крысу?
Та, кстати, всё-таки сдохла и её тельце растаяло, буквально «втянувшись» в землю. Осталось только небольшое кровавое пятно на земле.
И при взгляде на него, в голове Петра внезапно будто зажёгся свет, проявляя из полутьмы хаоса и незнания очертания цельного, красивого, учитывающего все известные факторы плана, от которого до того были видны лишь разрозненные и находящиеся далеко друг от друга кусочки. Три раза стукнув себя по голове, на всякий случай, тролль повернулся к призраку. Полупрозрачная дымка заинтересованно колыхнулась.
«Можешь не говорить. Я всё понял…»
Ход 2. Красный игрок
«…кажется, я поняла, чего хочу больше всего в жизни. Хочу домой, к маме… В смысле, в родной двор, к своим пацанам! Мячик гонять! А не это вот всё…»
Ветер поменял направление, и еле чадящий неподалёку костёр, недовольный пищей из сырых поленьев, пыхнул Анне дымом прямо в лицо. Девушка закашлялась и завозилась в своих путах, пытаясь отползти в сторону. В процессе не рассчитала и откатилась прямо в мокрую лужу, от которой до того старалась держаться подальше.
— Твою же!.. Грёбаный козёл!..
Под козлом она имела ввиду какое-то животное с шерстью, рогами и копытами, которое принесли точь-в-точь как её саму, привязанным к палке, с одной лишь разницей — она-то была ещё жива, а козёл уже не очень. Его кинули совсем рядом, порубили на куски и закинули в солидных размеров котёл, прямо так — вместе со шкурой, костями, головой и даже хвостом. При этом, орки, делавшие всё это, в течение всего процесса кидали на пленницу очень красноречивые взгляды. Мол, не переживай, тебя это тоже ждёт…
Кровь, оставшаяся после расчленения этого «козла», и была той лужей, в которую Анна неудачно откатилась.
— Лежать! Не дёргаться! — кашеваривший у котла орк подошёл к Анне и стукнул её по лбу половником. Немного подумал, и вдогонку легонько пнул в бок. Ну как, легонько… Интерфейс показал, что сняло под десятку единиц здоровья. К счастью, никаких особенно серьёзных болезненных ощущений это с собой не принесло, но всё равно — десяток-другой таких ударов, и всё.
«Стоп. А чего это я туплю? Совсем головушка размякла? Всего-то ведь и надо, разозлить этого гада хорошенько!»
Анна перевернулась на спину — неудобно, руки-то связаны за спиной — и посмотрела зеленому страхолюдищу прямо в лицо. Думала плюнуть, как в кино показывают, чтобы уж наверняка выбесить, но здраво оценила свои силы. И не попасть, и неудобно может случиться — утереться-то нечем, руки связаны. Поэтому девушка ограничилась тем, что просто процедила, стараясь быть как можно более презрительной:
— А вот тебя забыла спросить, хиляк! Как тебя из племени-то ещё не выгнали? Даже ударить нормально не можешь, совсем силёнок нет… Как ребёнок годовалый…
— Ы?.. Ы-ы-ы!
Орк аж взвился, и пнул второй раз, гораздо сильнее, а после сразу добавил ещё. Анна инстинктивно попыталась закрыться — без рук получилось, само собой, не очень. И результата не достигла — снялось всего где-то под двадцатку здоровья. Такими темпами до счастливого конца идти ещё долго…
— Эй, ты! Ты разозлил Быстронога! Это его добыча! Прочь!
— Чего?
— Того!
Мерзкий чавкающий звук, разлетающиеся в стороны брызги — и тот самый орк, догнавший и пленивший Анну в лесу, вырвал ятаган из почти полностью перерубленной шеи «кашевара». Последний медленно осел на землю и практически завалился на девушку, причём, с висящей под девяносто градусов набок головой. Которую орк-победитель ещё и пнул со всей силы, так, что она совсем оторвалась от туловища и отлетела в сторону.
— Ы. Совсем голову потерял! Гы-гы-гы!..
Остальные орки, до того с лёгким интересом наблюдавшие за происходящим, дружно загоготали и, отсмеявшись, вернулись к своим делам. Анна ожидала каких-то разборок, неприятностей для убийцы… Но ничего такого не последовало. Все восприняли этот поступок, как нечто само собой разумеющееся.
— Не трясись, ушастая! У нас теперь много мяса! Вон, какая туша! Надолго хватит! Гы-гы-гы… Тебе в котёл не скоро! — доверительно сказал орк, наклонившись к девушке. Взялся пальцами за её подбородок, поднимая лицо вверх, гнусно ухмыляясь…
И вдруг голова зеленокожего отлетела в сторону, оставив на своём месте толчками бьющий вверх кровавый фонтан и падающее — к счастью, в сторону — тело. А перед глазами Анны предстал стоявший до того позади убитого ещё один орк, раза в два здоровее обоих предыдущих, с очень тёмной, имеющей коричневатый оттенок кожей.
Орк громко хохотал, облокотившись на двуручную секиру.
— Быстроног думал, что самый шустрый. Быстроног думал, что самый хитрый. Быстроног думал, что самый дерзкий… Но Сломанный Клык самый сильный! Быстроног теперь совсем мёртвый! Его добыча — добыча Сломанного Клыка!