Дни проходят. Рука много лет не касалась меча,
Ослабевшие пальцы забыли тепло рукояти.
Все сегодня не так. Зашипев, угасает свеча.
И теряются в памяти строки старинных заклятий.
Беспощадность зеркал не скрывает висков серебро,
Паутинки морщин так безжалостно временем свиты.
И, отчаянно скрипнув, ломается в пальцах перо,
А в камине беззвучно кричит недописанный свиток.
Ты сегодня вдруг понял, печальный стареющий маг,
Что всю мощь заклинаний, веков бесконечную мудрость
Ты охотно отдашь за такой драгоценный пустяк,
Как вчерашней зарей промелькнувшую дальнюю юность.
Все отдашь. Но не давнее утро и выжженный лес -
Что тебе и поныне ночами осенними снится, -
Когда слово твое, темным смерчем срываясь с небес,
Опрокинуло вражьи войска на подходе к столице.
Анастасия ПанинаОСЕННИЕ ЯБЛОКИ
В парке пахло осенней листвой. А в доме — яблоками.
— Яблоки свежие, яблоки сушеные, — притворно сокрушался хозяин, — яблочное варенье, яблочный сок, яблочное повидло, пироги с яблоками… Какая-то яблочная эпидемия. В доме уже ступить некуда.
— А сидр? — подмигнул гость.
Князь лишь развел руками и улыбнулся. Мол, как же без него!..
Генерал Ардо рассмеялся. Битву с яблоками князь Севера вел уже не первый год и пока безнадежно проигрывал. Старый, чтобы не сказать — древний, сад по всем законам природы должен был засохнуть еще лет двадцать назад. Вот только яблони об этих законах ничего не знали и каждый год исправно приносили богатейший урожай. А князь всякий раз демонстративно хватался за голову, сияя счастливой улыбкой.
— Что слышно в столице? — беззаботно поинтересовался князь.
С террасы друзья перебрались в гостиную, поближе к камину — северные ночи холодны в начале осени. Хозяин не стал звать слуг, он сам подогрел вино на миниатюрной жаровне и протянул гостю тяжелую керамическую кружку.
Георгий Ардо сделал маленький глоток и на мгновение прикрыл глаза. Вино пахло травами и, конечно же, яблоками. Если бы только можно было… просто пить вино, просто дышать, вбирая в себя этот запах покоя и тишины. Такой уютный, домашний запах.
Георгий взглянул на хозяина дома — тот не спеша пил вино и смотрел спокойно и вопросительно, ожидая ответа.
— В столице все тихо, — чуть пожав плечами, проговорил генерал. — Сплетни и политика, балы и интриги, дуэли и музыкальные вечера. Все как обычно.
— Как скучно. Ну хоть сплетни расскажи, что ли.
— Арсений, ты меня пугаешь. Неужто тебе и впрямь интересно слушать, о чем болтают столичные дамы, пока их мужья с глубокомысленным видом обсуждают международную политику?
— За неимением лучшего… — вздохнул было князь, но не выдержал и рассмеялся. — Уж всяко интересней глубоких мыслей их мужей.
Георгий невольно улыбнулся в ответ. Какой же у него заразительный смех… А вот момент, пожалуй, подходящий.
— Хотя одна занятная новость все же есть. Впрочем, может, ты уже знаешь… Генерал Ланских к тебе, часом, еще не приезжал?
— Ланских? — Арсений удивленно приподнял бровь. — Нет. А что, должен был?
— Ага, значит, еще не знаешь, — удовлетворенно протянул Ардо и как можно безразличнее продолжил: — Видишь ли, какое дело. Месяца два назад император повелел составить письменное описание последней войны. Глазами ее участников, так сказать. А для исполнения сего нелегкого труда он выбрал генерала Ланских. Означенный генерал принялся за дело со всем рвением. Я с ним уже беседовал, и беседы наши он записывал весьма тщательно. Побывал и у других…
— А давно ли у нас Константин страдает провалами в памяти? — В голосе князя звучало искреннее недоумение. — Или военные архивы более для императора недоступны? На что ему это?
— Нет, провалами в памяти его величество не страдает, — небрежно усмехнулся Георгий. — И архивы, насколько мне известно, в порядке и в полном распоряжении императора. Да только, знаешь… Уж больно много сказок про ту войну ходит. Легенды, понимаешь ли, доморощенные. Еще тогда, после Рябинок пошло… И с каждым годом все больше…
Главное, не сфальшивить. Ведь это все глупость, нелепость. И говорить об этом нужно соответственно. Мол, вот же чепуха какая. А что внимание императора привлекло — так это он старого вояку к делу приставить захотел. Крепкий же еще старик, да и не старик вовсе — подумаешь, седьмой десяток разменял! — а вот без дела чахнет на глазах. Да и слог у него отменный, про то давно известно, так почему бы не…
Георгий Ардо говорил и понимал, что говорит неправильно. Слишком много слов. Слишком торопливо. Слишком неестественной выходит снисходительная усмешка. Прорывается в голосе тревога. Ноющая, непонятная, ничем не объяснимая тревога, что поселилась в сердце еще тогда, перед боем у села Малые Рябинки. Поселилась и не отпускает вот уже четвертый год.
А Арсений улыбается. Спокойно так, безмятежно. Чуть удивленно приподнимает бровь. А глаза серьезные. Серьезные и понимающие.
— Все интересней и интересней, — тянет он и подливает другу вина. — Сказки, говоришь, легенды? Это что же, про то, что Линтеанский Лев колдуном был да знак черный повелел всей своей рати вздеть?
Арсений озорно усмехается, переходя на нарочито простой говор, и генерал Ардо почти верит этой усмешке.
— Так ведь ты и сам говорил, что знак и впрямь древний, колдовской, — напомнил он с чуть смущенной улыбкой.
— Конечно, древний. — Арсений уже откровенно захохотал. — Конечно, колдовской. Того, кто носит его, от смерти бережет, а супротивников хозяйских — прямо к Искусителю в пасть и отправляет. Само собой. Веков этак с десяток назад жрецы языческие в это крепко верили. Да, правда, у них тогда конечным пунктом для супротивников не Искуситель предполагался, а какой-то… не припомню, как звали. Чудище какое-то. Хромое. С клыками. И вроде бы одноглазое. Жуть страшная.
Георгий невольно рассмеялся, глядя, как князь старательно пытается лицом изобразить эту «жуть страшную».
— Вот только что-то я особой бессмертности за солдатами этого захватчика не замечал. — Арсений резко прекратил кривляться и посмотрел на собеседника в упор. — Скорее наоборот. Да и наши солдаты, прямо скажем, от одного вида вражеских войск замертво не падали. Так что данная легенда не выдерживает никакой критики. Даже на сказку — малышню пугать, чтобы спали крепче, — и то не тянет.
— Да я разве спорю? — Георгий смущенно пожал плечами. — Говорю же, глупости это. Чернь любит страхи всякие рассказывать…
— Чернь рассказывает, а слушает, оказывается, император. До того наслушался, что описание войны правдивое составить повелел. Дабы, значит, опровергнуть. М-да… Дожили.
Арсений замолчал, недовольно хмурясь. Молчал и генерал Ардо, ощутивший внезапную усталость. Ночь на дворе, а большую часть дня он провел в дороге. Резко захотелось спать, и, наверное, он все-таки задремал. А когда открыл глаза, кресло напротив уже пустовало. Георгий поднял голову, и его взгляд зацепился за фамильный герб, висящий над камином. Герб князей Севера — серебристо-белый желтоглазый волк на синем фоне. Желтоглазый… Георгий пристально всмотрелся в оскалившегося геральдического зверя. И закричал.
У твари на гербе были человеческие глаза. Темно-серые. Серьезные и понимающие.
Он дернулся и едва не вывалился из кресла.
— Георг?! Что?.. — Арсений вскочил со своего места и бросился к другу. — Что такое?!
Георгий уставился на хозяина дома, судорожно хватая губами воздух. В темно-серых глазах князя плескалась тревога пополам с изумлением.
Сон. Единый и Великий, это просто дурацкий сон…
— Сон… — хрипло пробормотал Ардо. — Я, похоже, уснул… Бесы тебя задери, Арсений, что за дрянь ты кладешь в вино?!
Арсений усмехнулся с явным облегчением.
— Корицу, гвоздику, мяту, лимонник, — послушно перечислил он. — Ну и яблоки, конечно.
— Твои яблоки вызывают у меня кошмары, — брякнул генерал первое, что пришло на ум.
— Ты не поверишь, — трагическим шепотом сообщил князь, выразительно округляя глаза, — но у меня — тоже.
Еще секунду друзья смотрели друг на друга, а затем дружно расхохотались. Георгий с силой потер ладонями лицо. Пережитый ужас прошел вместе со сном. Остались смущение и досада на собственную слабость. Это ж надо было так расклеиться всего-то с двух кружек слабенького северного вина! Пусть даже и с яблоками…
Неделя пролетела незаметно.
И если бы кто-то спросил Георгия Ардо, что именно он делал в тот или иной день, то боевой генерал, знавший поименно каждого солдата своего корпуса, едва ли смог бы ответить. Дни, проведенные в доме старого друга, слились в один длинный осенний день, заполненный теплым северным солнцем и неизменным запахом яблок. Там были ласковая улыбка княгини и звонкий смех юной княжны. Были жгучее любопытство княжича и жадные расспросы обо всем: «Дядя Георг, а расскажите…» Были верховые прогулки, озорные искорки в глазах князя и веселый оклик: «Генерал! До поворота?!» Были синее небо с пушистыми облаками и ворох уютно шуршащих под ногами осенних листьев.
Были радость и покой. И не было тревоги…
Георгий простился с княгиней, расцеловал в румяные щечки княжну, серьезно пожал руку княжичу и сбежал по ступеням крыльца.
Арсений передал ему повод коня, и друзья медленно пошли по аллее.
— Когда в столицу-то соберешься?
— Да зимой, наверное. Юлитту пора уже в свет выводить… Вот к балам и поедем.
— Красавица выросла, — улыбнулся Георгий. — От женихов отбоя не будет.
— Ну, это мы посмотрим… — протянул Арсений, нарочито хмуря брови. — Поглядим… что там за женихи.
— Бедные наши столичные юноши. Мне уже заранее их жалко.
— А ты их предостереги.
Парковая аллея закончилась, и они остановились.
— Ну, до встречи зимой.