Вдалеке послышались шаркающие шаги, и из полумрака появился еще один гигант. Он носил точно такой же черный наряд, вплоть до башмаков с загнутыми мысами. Различались гиганты только цветом волос: у второго они были не фиолетовые, а зеленые.
Первый гигант выругался.
— От, ну почему ты каждый день так со мной поступаешь? Я же сказал, что надену черную водолазку! Неужели нельзя было выбрать что-то другое?
От моргал, как будто только что проснулся.
— Я думал, ты сегодня наденешь желтую тогу.
— Я ее надевал вчера, так ты тоже вырядился в желтую тогу!
— Ну ладно, прости, Эфи.
«Эфи» зарычал. Наверное, они близнецы, решил Перси, раз у обоих одинаковые страшные рожи.
— И не называй меня Эфи, — потребовал гигант. — Зови меня моим настоящим именем: Эфиальт. Или используй сценический псевдоним: «Большой Ф»!
От скорчил гримасу.
— Странный какой-то псевдоним, право слово.
— Ерунда! Он замечательный. Так, как идут дела с приготовлениями?
— Отлично, — мрачно пробурчал От. — Тигры-людоеды, распиливание… Но мне все-таки кажется, не помешала бы еще парочка балерин.
— Никаких балерин! — рявкнул Эфиальт. — И вот еще что. — С отвращением на лице он взмахом руки указал на бронзовый кувшин: — В чем соль этой штуки? Тут не хватает «огонька».
— Но это же самый гвоздь программы. Он умрет, если остальные его не спасут. А если они прибудут вовремя…
— Да уж, для них же лучше успеть, — хмыкнул Эфиальт. — Первое июля, календы июля, день, посвященный Юноне. Именно тогда мать хочет уничтожить этих глупых полубогов и утереть Юноне нос. Кроме того, я не собираюсь платить «сверхурочные» призракам гладиаторов!
— Ну, тогда они все умрут, — сказал От, — а мы начнем разрушать Рим. В точности, как хочет матушка. Будет здорово, толпа придет в восторг. Призраки римлян обожают такие штуки.
Эфиальта это не убедило.
— Но кувшин просто стоит тут. Нельзя ли подвесить его над огнем, или растворить в луже кислоты, или еще что-нибудь придумать?
— Нужно, чтобы он жил еще несколько дней, — ответил От. — А иначе семеро не клюнут на приманку и кинутся его спасать.
— Хм-м-м. Пожалуй. Но все равно я бы предпочел добавить воплей, а то такая медленная смерть — просто скука. Так, ну ладно, а что с нашей талантливой подружкой? Она готова к приему гостьи?
От кисло поглядел на брата.
— Мне ужасно не нравится с ней говорить, она меня нервирует.
— Но она готова?
— Да, — неохотно кивнул От. — Она уже много столетий как готова. Никто не сдвинет это изваяние.
— Прекрасно, — Эфиальт потирал руки в предвкушении. — Это наш шанс, брат мой.
— Ты и о последнем нашем выступлении так говорил, — проворчал От. — Я шесть месяцев провисел в той ледяной глыбе над рекой Летой, и хоть бы кто из прессы заинтересовался.
— Это совсем другое дело! — настаивал Эфиальт. — Мы совершим прорыв в сфере развлечений! Если матери понравится, мы сами себе выдадим билет к славе и успеху!
— Ну, раз ты так говоришь, — вздохнул От. — Хотя я все-таки считаю, что те балетные костюмы из «Лебединого озера» смотрелись бы чудесно…
— Никакого балета!
— Прости.
— Идем! — скомандовал Эфиальт. — Давай посмотрим, как там тигры. Хочу убедиться, что они голодные!
Гиганты вперевалочку удалились в сумрак, а Перси повернулся к кувшину.
«Нужно посмотреть, что внутри», — подумал он.
Во сне он пожелал подойти поближе к кувшину, а потом прошел сквозь его стенку.
Воздух внутри был спертый, и пахло окислившимся металлом. К внутренней стенке сосуда был прислонен темный меч, его клинок из стигийской стали тускло мерцал во тьме багровым светом. Рядом с мечом затравленно скорчился мальчишка, одетый в драные джинсы, черную рубашку и старую полетную куртку. На его правой руке блестело серебряное кольцо с черепом.
— Нико, — позвал Перси, но сын Аида его не слышал.
Сосуд был наглухо запечатан, и воздух постепенно заканчивался. Видимо, Нико медитировал: прерывисто дышал, закрыв глаза. Его лицо побледнело и заострилось.
На внутренней стенке сосуда Перси заметил три черты, очевидно, Нико нацарапал их мечом, отсчитывая, сколько дней провел в заточении.
Как же он сумел выжить так долго без кислорода? Даже во сне Перси уже начинал паниковать, чувствуя, что задыхается.
Потом он заметил россыпь каких-то мелких предметов у ног Нико — поблескивающие зернышки, не больше молочных зубов.
«Зерна, — сообразил Перси. — Зерна граната. Нико съел три штуки и выплюнул косточки, осталось еще пять темно-красных ягодок».
— Нико, — снова позвал Перси, — где находится это место? Мы тебя спасем…
Картинка поблекла, и девичий голос прошептал:
— Перси.
Сначала Перси решил, что все еще спит. Когда он потерял память, ему неделями снилась Аннабет, единственный человек, о котором он помнил. Открыв глаза и поморгав, он понял, что девушка стоит рядом с его кроватью и улыбается.
Ее светлые волосы рассыпались по плечам, глаза цвета штормового неба весело блестят. Он вспомнил, свой первый день в Лагере полукровок пять лет назад: он долго был без сознания, а когда очнулся, рядом стояла Аннабет. Она тогда сказала: «Ты во сне пускаешь слюни».
Какое чудесное воспоминание.
— Чт… что происходит? — пробормотал юноша. — Мы уже прилетели?
— Нет, — тихо ответила Аннабет. — Сейчас глубокая ночь.
— Хочешь сказать… — сердце Перси бешено застучало, он вдруг сообразил, что одет в пижаму и лежит в кровати. И наверняка опять пускал слюну, или как минимум всхрапывал во сне. Волосы, скорее всего, стоят дыбом, и изо рта пахнет.
— Ты что, тайком пробралась в мою каюту?
Аннабет сделала большие глаза.
— Перси, тебе через несколько месяцев стукнет семнадцать. Неужели ты на полном серьезе боишься, что тренер Хедж нас отругает?
— М-м-м… А ты видела его бейсбольную биту?
— Кроме того, рыбьи мозги, мне просто пришло в голову, что мы могли бы прогуляться, нам до сих пор не удавалось побыть наедине. Хочу тебе кое-что показать — мое самое любимое место на корабле.
Пульс у Перси по-прежнему частил, но вовсе не из-за страха угодить в неприятности.
— А можно я, ну, знаешь, почищу зубы?
— Да уж, лучше почисти, — сказала Аннабет. — А иначе и не мечтай, что я тебя поцелую. Заодно и волосы причеши.
Для триремы корабль был огромен, но Перси он все равно казался уютным, потому что напоминал спальный корпус школы в Йэнси, или любой другой школы-интерната, из которых его выгоняли. Они с Аннабет прокрались вниз, на вторую палубу; из этой части корабля Перси успел побывать только в лазарете.
Девушка провела его мимо машинного отделения, напоминавшего очень опасную механизированную конструкцию для лазания, полную труб, поршней и трубочек, выступающих из центральной бронзовой сферы. По полу и стенам змеились металлические кабели, похожие на удавов.
— Как вообще эта штука работает? — поинтересовался Перси.
— Без понятия, — пожала плечами Аннабет. — А кроме Лео только я могу ею управлять.
— Очень обнадеживающе.
— Все должно прекрасно работать, оно только один раз чуть не взорвалось.
— Я надеюсь, ты шутишь.
Она улыбнулась.
— Пошли.
Ребята миновали подсобки и оружейную, прошли на корму и оказались перед двойными деревянными дверями, ведущими в просторную конюшню. Там пахло свежим сеном и шерстяными одеялами. Слева располагались три пустых стойла, как в обиталище пегасов в лагере. Справа у стены стояли две пустые клетки, в которых вполне могли бы поместиться крупные цирковые животные.
По центру в полу была устроена смотровая панель площадью двадцать футов, через которую можно было любоваться проплывающим внизу пейзажем: темные равнины, как нитями паутины, расчерченные освещенными шоссе.
— Лодка со стеклянным дном? — хмыкнул Перси.
Аннабет стащила с дверцы ближайшего стойла одеяло и расстелила на стеклянной панели.
— Посиди со мной.
Они с удобством разместились на одеяле, как будто пришли на пикник, и смотрели на мир под ними.
— Лео сконструировал конюшню таким образом, чтобы пегасы могли приходить и уходить, когда пожелают, — сказала Аннабет. — Только он не учел, что пегасы предпочитают пастись на воле, так что стойла постоянно пустуют.
«Интересно, где сейчас Блэкджек?» — подумал Перси. Наверное, бродит где-то в небесах, следуя за кораблем. Голова все еще болела после того, как пегас стукнул его копытом, но юноша не обижался на крылатого коня.
— Что значит «приходить и уходить, когда пожелают»? — спросил он. — Им же придется преодолеть два лестничных пролета?
Аннабет легонько постучала костяшками пальцев по стеклу.
— Это створки люка, как на бомбардировщиках.
Перси сглотнул.
— То есть мы сидим на дверях? А если они откроются?
— Полагаю, тогда мы упадем и разобьемся в лепешку. Но они не откроются. Скорее всего.
— Здорово.
Аннабет рассмеялась.
— Знаешь, почему мне здесь нравится? Не только из-за прекрасного обзора. Что тебе напоминает это место?
Перси посмотрел вокруг: клетки и стойла, светильник из небесной бронзы, висящий под потолком, запах сена и, конечно, сидящая рядом с ним Аннабет, ее лицо казалось немного размытым в приглушенном янтарном свете.
— Цирковой фургон, — решил Перси. — На котором мы добирались до Лас-Вегаса.
Девушка улыбнулась, и он понял, что угадал верно.
— Это было так давно, — сказал Перси. — Мы попали в переделку, рыскали по всей стране, пытаясь найти ту идиотскую стрелу-молнию, запертые в грузовике с кучкой животных, с которыми плохо обращались. Как ты можешь вспоминать об этом с ностальгией?
— Потому что, рыбьи твои мозги, мы с тобой тогда впервые разговорились. Я рассказала тебе о своей семье, и… — Она сняла свое ожерелье, на котором висело кольцо выпускника колледжа, принадлежавшее ее отцу, и разноцветные глиняные бусины — по одной за каждый год пребывания в Лагере полукровок. Теперь на кожаном шнурке появился еще один предмет: красная коралловая подвеска, которую Перси подарил ей, когда они начали встречаться. Он принес ее из подводного дворца своего отца.