— И, — продолжала Аннабет, — это напоминание о том, как давно мы уже знакомы. Нам было по двенадцать лет, представляешь, Перси?
— Не-а, — признался юноша. — Так… ты тогда сразу поняла, что я тебе нравлюсь?
Аннабет усмехнулась.
— Сначала я тебя ненавидела. Ты меня раздражал. Потом я несколько лет мирилась с твоим присутствием. Потом…
— Ладно, я понял.
Аннабет наклонилась и поцеловала его: замечательный поцелуй, и никто не смотрит: вокруг никаких римлян и никаких вопящих нянек-сатиров.
Она отстранилась.
— Я скучала по тебе, Перси.
Перси хотел сказать то же самое, но слова показались ему слишком незначительными. Пока он жил среди римлян, только мысли об Аннабет помогали ему продолжать собственно жить. Простое «я по тебе скучал» не могло вместить все его чувства.
Он вспомнил, как ранее вечером Пайпер заставила эйдолона покинуть его разум. Перси даже не подозревал о присутствии этого дэха, пока дочь Афродиты не использовала свой волшебный голос. Когда эйдолон убрался, юноша почувствовал, будто у него изо лба выдернули раскаленный металлический прут. Он и не осознавал, какую сильную боль испытывал, пока дух не ушел. А потом его разум прояснился, и душа внутри тела вздохнула свободно.
Теперь, когда он сидел рядом с Аннабет, то чувствовал примерно то же самое. Как будто последние несколько месяцев — всего лишь одно из его странных сновидений. Все, что происходило в Лагере Юпитера, представлялось таким же туманным и нереальным, как бой с Джейсоном, когда ими обоими манипулировали эйдолоны.
Однако он не жалел о времени, проведенном в Лагере Юпитера, потому что там у него открылись глаза на многие вещи.
— Аннабет, — неуверенно начал он, — в Новом Риме полубоги могут мирно прожить всю жизнь.
У Аннабет сделалось напряженное выражение лица.
— Рейна мне это объяснила. Но, Перси, твой дом в Лагере полукровок. Та, другая жизнь…
— Я знаю, — перебил Перси. — Но пока я находился там, то видел так много полубогов, живущих без всякого страха: дети ходят в колледж, пары женятся и создают семьи. Ничего похожего на Лагерь полукровок. Я все думаю о нас с тобой… может быть, однажды, когда война с гигантами закончится…
В золотистом свете трудно было определить наверняка, но ему показалось, что Аннабет покраснела.
— О, — только и сказала девушка.
Перси опасался, что наболтал слишком много лишнего. Что, если он напугал ее, вывалив свои грандиозные мечты о будущем? Это ведь она обычно все планировала. Перси молча обругал себя.
Он знал Аннабет уже очень давно, и все же почти никогда не понимал, что творится у нее в душе. Даже после того, как они уже несколько месяцев встречались, их отношения по-прежнему оставались для них внове, были хрупкими, как стеклянная статуэтка. Его ужасала мысль, что он может сделать что-то не то и все разрушить.
— Прости, — сказал он, — я просто… Я должен был думать об этом все время, чтобы выжить, чтобы иметь надежду. Забудь о том, что я тут нагово…
— Нет! — возразила Аннабет. — Нет, Перси. Боги, это так мило. Это просто… Возможно, мы уже сожгли этот мост. Если мы не наладим отношения с римлянами, что ж, наши два лагеря никогда не уживались. Поэтому боги нас и разделили. Не знаю, смогли бы мы стать там своими.
Перси не хотелось спорить, но он не мог отказаться от надежды, ведь она важна не только для них с Аннабет, но и для всех остальных полубогов. Как сделать так, чтобы они могли мирно жить в двух таких разных мирах? В конце концов, в этом и заключается сама суть полубогов: они не принадлежат полностью ни миру смертных, ни горе Олимп, но пытаются уравновесить две части своей природы.
К сожалению, размышления об этом снова напомнили Перси о богах, войне, с которой они столкнулись, и о сне, в котором он видел Эфиальта и Ота.
— Когда ты меня разбудила, мне снился кошмар, — признался он и пересказал Аннабет свой сон.
Девушка выслушала его спокойно, казалось, ее ничто не удивляет. Когда он описал состояние Нико, заключенного в бронзовый кувшин, она грустно покачала головой. Когда рассказал, что гиганты планируют разрушить Рим и устроить из этого грандиозное шоу, в котором главным номером станет их собственная мучительная смерть, в ее глазах сверкнул гнев.
— Нико — это приманка, — пробормотала она. — Должно быть, воинам Геи удалось взять его в плен. Но нам неизвестно, где именно его держат.
— Где-то в Риме, — сказал Перси. — В каком-то месте под землей. Они говорили так, словно Нико осталось жить еще несколько дней, но я не понимаю, как он сумеет так долго протянуть без кислорода.
— Если верить Немезиде, осталось еще пять дней, — размышляла вслух Аннабет. — Календы июля. По крайней мере, теперь мы знаем последний срок.
— Что такое календы?
Аннабет усмехнулась, как будто ей хотелось снова вернуться к старой схеме их отношений: Перси ничего не понимает, она все разъясняет.
— Это римский термин, обозначающий первое число месяца. От него произошло слово «календарь». Но как Нико продержится так долго? Нужно поговорить с Хейзел.
— Сейчас?
Аннабет какое-то время колебалась.
— Нет. Думаю, это может подождать до утра. Не хочу среди ночи сообщать ей такую ужасную новость.
— Гиганты упомянули какое-то изваяние, — припомнил Перси. — И что-то про талантливую подружку, которая его охраняет. Кто бы ни была эта подруга, От боялся ее. Кто же может напугать гиганта?..
Аннабет смотрела вниз, на извивающееся среди темных холмов шоссе.
— Перси, ты в последнее время видел Посейдона? Или, может, получал от него какой-то знак?
Юноша покачал головой.
— Нет, с тех пор как… Ух ты, я даже и не помню. С тех пор, как закончилась война с титанами. Я видел его в Лагере полукровок, но это было в прошлом августе, — его вдруг окатило чувством надвигающейся беды. — А что? Ты видела Афину?
Аннабет не смотрела ему в глаза.
— Несколько недель назад, — призналась она. — И… ничего хорошего из этого не вышло. Она была сама не своя. Возможно, дело в этой греко-римской шизофрении, которую описывала Немезида, я не уверена. Мама говорила очень жестокие вещи, сказала, что я ее подвела.
— Подвела? — Перси решил, что ослышался. В Аннабет воплотились все черты идеального полубога, она всегда вела себя как истинная дочь Афины. — Каким же образом?..
— Я не знаю, — с несчастным видом ответила девушка. — В довершение всего мне и самой снятся кошмары, только в отличие от твоих, совершенно бессмысленные.
Перси ждал, но Аннабет больше ничего не рассказала. Ему хотелось ее утешить, сказать, что все будет хорошо, но он знал, что это не так. Он хотел так все устроить, чтобы они вдвоем в конце концов смогли жить «долго и счастливо». Спустя столько лет они это заслужили, даже самые жестокие боги должны это признать.
Но он инстинктивно чувствовал, что на этот раз ничем не сможет помочь Аннабет. Он может только оставаться рядом с ней. «Дочь мудрости одна на пути незримом».
Юноше казалось, что он беспомощен и загнан в ловушку, как будто его опять затягивает трясина.
Аннабет слабо улыбнулась.
— Вот тебе и романтический вечер, да? Но до утра больше никаких неприятностей, — она снова его поцеловала. — Мы все обдумаем. Я вернула тебя обратно, и пока это самое главное.
— Верно, — согласился Перси. — Больше никаких разговоров про то, что Гея набирает силу, а Нико взяли в заложники, ни слова о конце мира, о гигантах…
— Заткнись, рыбьи мозги, — велела девушка. — Просто обними меня.
Они сидели, крепко обнявшись, наслаждаясь теплом друг друга. Рокот моторов, неяркий свет и уютное присутствие Аннабет действовали убаюкивающе; веки Перси налились тяжестью, и он не заметил, как задремал.
Когда он проснулся, через стеклянный пол лился дневной свет, и мальчишеский голос сказал:
— Ой. Ну вы, ребята, попали.
XIVПЕРСИ
Перси случалось видеть Фрэнка окруженным великанами-людоедами, побеждающим бессмертного гиганта, даже освобождающим Танатоса, бога смерти, но он еще никогда не видел выражение такого ужаса на лице Фрэнка, как в тот миг, когда здоровяк обнаружил их спящими в конюшне.
— Что?.. — Перси протер глаза. — Ой, я, кажется, заснул.
Фрэнк сглотнул. Этим утром он надел кроссовки, черные брюки карго и футболку с эмблемой зимних Олимпийские игр в Ванкувере, к вороту которой приколол значок римского центуриона (учитывая, что теперь они считались изменниками, Перси не знал, хороший это знак или плохой). Фрэнк отвел взгляд, как будто один только их вид жег ему глаза.
— Все думают, что вас похитили, — сказал он. — Мы прочесываем корабль. Когда тренер Хедж узнает… о, боги, вы что, всю ночь здесь провели?
— Фрэнк! — уши у Аннабет покраснели, как спелая клубника. — Мы просто пришли сюда поболтать и случайно заснули. Вот и все.
— Еще пару раз поцеловались, — добавил Перси.
Аннабет обожгла его убийственным взглядом.
— Не усугубляй!
— Давайте мы лучше… — Фрэнк указал на двери конюшни. — Э-э-э… Нам всем вроде как пора на завтрак. Там и объясните, что вы наделали… то есть, чего не делали… То есть… Мне правда не хочется, чтобы этот фавн… Я хочу сказать, сатир… меня убил.
И Фрэнк сбежал.
Когда все наконец собрались в кают-компании, дела обстояли вовсе не так плохо, как опасался Фрэнк. Джейсон и Пайпер вздохнули с облегчением, а Лео все улыбался от уха до уха и бормотал:
— Типично. Так типично.
Только Хейзел выглядела возмущенной, возможно из-за того, что родилась в первой половине прошлого века. Она без конца обмахивала лицо и не смотрела Перси в глаза.
Тренер Хедж, естественно, озверел, но Перси поймал себя на том, что очень трудно принимать сатира всерьез, поскольку ростом тот едва дотягивал до пяти футов.
— Никогда в жизни! — ревел тренер, размахивая битой и походя сшибая на пол блюда с яблоками. — Против правил! Какая безответственность!
— Тренер, — заметила Аннабет, — это произошло случайно. Мы разговаривали и заснули.