Инспектор даже не стал делать вид, что удивлен.
— Что ж, Сейди, — сказал он, скрестив руки на груди. — Мне жаль, что вы заняли такую позицию. Боюсь, теперь нам остается лишь спуститься вниз и… обсудить с вашими бабушкой и дедушкой последствия вашего упрямства.
4. РОДСТВЕННОЕ ПОХИЩЕНИЕ
Обожаю праздники в кругу семьи. Уютная обстановка. Вокруг камина развешаны гирлянды. На столе все готово для чаепития. И тут же — инспектор Скотленд-Ярда, готовый тебя арестовать.
Картер примостился на диване, держа в руках рабочий рюкзак отца. Удивительно, как это его не отобрали полицейские. Там вполне могли быть улики или еще что-нибудь подобное, но инспектор как будто в упор не видел этот рюкзак.
Вид у Картера был жуткий. То есть хуже, чем обычно. По правде говоря, мой братец никогда не учился в нормальной школе, а одевается как маленький профессор: брюки цвета хаки, рубашка с пристегивающимся воротником и кожаные ботинки. Вообще-то он довольно симпатичный. Высокий, худощавый, и волосы ничего, если их причесать. Глаза у него отцовские. Когда мои подружки Лиз и Эмма увидели его снимок, то назвали Картера «клевым парнем». Здесь, как говорят взрослые, надо ввести поправочный коэффициент. Во-первых, он мой брат, а во-вторых — у этих девчонок не все в порядке с мозгами. Картер говорил мне, что на раскопках он часто ходит в каком-нибудь рванье. Показать бы такой снимочек Лиз с Эммой и послушать, что они тогда скажут.
[Чего уставился, Картер? Пора бы знать, что для женщин одежда значит очень много.]
Я понимала, каково сейчас брату. Я видела отца дважды в год, а он — постоянно. Случившееся подействовало на него сильнее, чем на меня.
Картер сидел на диване не один. По обе стороны от него восседали заметно нервничающие дед и бабушка. На столике стоял большой фарфоровый чайник, чашки, блюдо с печеньем, но к угощению никто не притрагивался. Старший инспектор Уильямс приказал мне сесть на стул. Сам он с важным видом расхаживал перед камином. У дверей стояли еще двое полицейских: та самая тетка и здоровенный лоб, который тоскливо поглядывал на печенье.
— Мистер и миссис Фауст. Как ни прискорбно, но ваши внуки отказываются сотрудничать со следствием, — сообщил инспектор Уильямс.
Бабушка теребила складки платья. Трудно поверить, что она — мать нашей мамы. Бабушка похожа… ну, на что-то вроде сухой бесцветной палки. А наша мама была всегда яркой и жизнерадостной.
— Они еще дети, — дребезжащим голосом произнесла бабушка. — Разве можно их в чем-то обвинять?
— Инспектор, да это просто смешно, — подхватил дед. — Они не несут ответственности.
Когда-то дедушка играл в регби. Наверное, в то время он выглядел получше. Мясистые руки были мускулистее, а под рубашкой не выпирал живот. У него глубоко посаженные глаза, будто кто-то загнал их туда ударами кулака (правда, несколько лет назад отец заехал ему по лицу, но это уже другая история). Вид у деда жутковатый, и обычно люди, заприметив его, сворачивают в сторону. Но инспектор Уильямс, наверное, встречал типов и пострашнее.
— Мистер Фауст, представляете, с какими заголовками выйдут утренние газеты? «Нападение на Британский музей. Розеттский камень уничтожен». Ваш зять…
— Бывший зять, — поправил дед.
— Как вам будет угодно. Так вот, он либо погиб при взрыве, либо скрылся, и в этом случае…
— Он не скрылся! — выкрикнула я.
— Нам необходимо знать, где он сейчас, — продолжал инспектор. — Единственные свидетели случившегося — ваши внуки, а они отказываются говорить правду.
— Мы сказали вам правду, — возразил Картер. — Отец не умер и не сбежал. Он не смог выбраться из саркофага и погрузился под пол.
Инспектор посмотрел на деда. «Теперь убедились?» — говорил его взгляд. Затем Уильямс повернулся к Картеру.
— Молодой человек, ваш отец совершил уголовное преступление и исчез. А вас с сестрой оставил расхлебывать последствия.
— Неправда! — дрожащим от ярости голосом выкрикнула я.
Я не могла поверить, что отец намеренно отдал нас с Картером на растерзание полиции. Но то, что он шесть лет назад оставил меня на попечение маминых родителей… для меня это и сейчас оставалось болезненным воспоминанием.
— Дорогая, успокойся, — прошелестела бабушка. — Инспектор всего лишь занимается своей работой.
— Отвратительно занимается! — сказала я.
— Давайте выпьем чаю, — предложила бабушка.
— Нет! — завопили мы с Картером.
Потом мне стало жалко бабушку. Она вся поникла.
— Мы можем предъявить вам обвинение, — сказал инспектор, глядя на меня. — Можем и предъявим…
Он застыл на месте и странно заморгал, забыв, что хотел сказать.
— Инспектор, что с вами? — удивился дед.
— А?.. Что?.. — сонным голосом произнес инспектор Уильямс.
Он вынул из кармана синюю книжечку и бросил Картеру. Это был американский паспорт.
— Вы подлежите депортации, — объявил ему инспектор. — В течение двадцати четырех часов вы обязаны покинуть страну. Если нам потребуется снова вас допросить, мы это сделаем при посредничестве ФБР.
У Картера отвисла челюсть. Он взглянул на меня. Я поняла: такого поворота событий мой братец не ожидал. Мы думали: еще немного, и Уильямс арестует нас обоих. И вдруг, ни с того ни с сего — депортация Картера! Полицейские возле двери изумленно переглянулись.
— Сэр, вы уверены… — начала тетка.
— Да, Линли. Вы оба можете идти.
Полицейские переминались с ноги на ногу. Тогда инспектор нетерпеливо махнул рукой, и они ушли, закрыв дверь.
— Послушайте, мистер Уильямс, — сказал Картер. — Мой отец исчез в Англии, а вы заставляете меня покидать страну?
— Давайте называть вещи своими именами, молодой человек. Ваш отец либо мертв, либо ударился в бега. При таком раскладе вещей депортация — самый гуманный выбор. Все уже оговорено.
— С кем? — спросил дед. — Кто распорядился о депортации?
На лице инспектора вновь появилось непонятное выражение.
— Кто распорядился?.. Компетентные органы. Поверьте, это лучше, чем тюрьма.
Картер был настолько ошарашен, что утратил способность говорить. Я даже не успела его пожалеть, как услышала от инспектора Уильямса:
— Вас, мисс, это тоже касается.
Это было равнозначно удару кувалдой по голове.
— Вы меня… высылаете? Но я здесь живу!
— У вас американское гражданство. При сложившихся обстоятельствах вам лучше всего вернуться домой.
Я тупо смотрела на инспектора. Кроме этой квартиры, у меня не было никакого другого дома. Здесь у меня своя комната. Школа, подруги, да и вообще все у меня находилось здесь.
— Мне некуда ехать, — сказала я.
— Инспектор, это несправедливо, — дрожащим голосом вступилась за меня бабушка. — Просто невероятно, чтобы…
— У вас будет время проститься с внуками, — перебил ее инспектор.
Он наморщил лоб, будто сам удивлялся своим действиям.
— Мне… мне пора.
Как будто его кто-то удерживал! Инспектор Уильямс подошел к двери, открыл ее, и тут я едва не свалилась со стула. На пороге стоял Амос. Не знаю, где он оставил свое длиннополое пальто. Сейчас он был лишь в костюме. Еще я заметила золотые бусинки, вплетенные в его косичку.
Я думала, инспектор насторожится, раскроет рот от удивления или хотя бы что-то скажет. Ничего подобного! Он, словно не замечая Амоса, пошел прямо к входной двери, а оттуда — в промозглый холод лондонского вечера.
Амос вошел в гостиную и прикрыл за собой дверь. При его появлении дед и бабушка вскочили с дивана.
— Ах, это ты? — рявкнул дед. — Как же я раньше не догадался? Будь я помоложе, сейчас превратил бы тебя в фарш.
— Добрый вечер, мистер и миссис Фауст, — любезным тоном сказал Амос.
Он озабоченно скользнул взглядом по нам с Картером, будто наша дальнейшая судьба ложилась на его широкие плечи.
— Нам надо поговорить.
Амос вел себя как дома. Он плюхнулся на диван, налил себе чаю. Потом взял с блюда печенье и принялся жевать. Должна сказать, что печенье у бабушки всегда получается жестким. Недолго и зуб сломать.
Дед побагровел. Я боялась, что его хватит удар. Он зашел за спинку дивана и поднял руки, явно намереваясь стукнуть гостя. Тот спокойно жевал, прихлебывая чай.
— Садитесь, ребята, — сказал он нам.
Удивительное дело. Казалось, все мы только и ждали его приказа. Даже дед опустил руки и уселся рядом с Амосом, брезгливо косясь на него.
Амос потягивал чай и смотрел на меня. Понятное дело, я ему не понравилась. Не думаю, чтобы я выглядела таким уж страшилищем, хотя, конечно, после музея вид у меня был не самый лучший. Потом Амос взглянул на Картера и хмыкнул.
— Жуткое время, — произнес он. — Но другого выхода нет. Детям придется поехать со мной.
— Вот еще! — заявила я. — Я никуда не поеду с незнакомым человеком, у которого на лице печенье!
На самом деле на лице Амоса прилепилось лишь несколько крошек. Он даже не удосужился их смахнуть.
— Вообще-то мы с тобой знакомы, Сейди, — сказал он. — Неужели не помнишь?
Ну откуда у него такой знакомый тон? Мне даже стало неловко, что я не могу его вспомнить. Я посмотрела на Картера и поняла, что он тоже не помнит этого человека.
— Нет, Амос, — еще более дрожащим голосом возразила бабушка. — Ты не можешь забрать Сейди. У нас есть договоренность.
— Сегодня Джулиус ее нарушил, — сказал Амос. — После случившегося Сейди не может оставаться у вас. Это небезопасно.
— А с какой стати мы должны ехать с вами? — взвился Картер. — Вы чуть не подрались с нашим отцом!
Амос покосился на отцовский рюкзак. Картер по-прежнему не выпускал его из рук.
— Вижу, рюкзак у тебя. Хорошо. Он тебе понадобится. А что касается драк, у нас с твоим отцом их хватало. Если помнишь, Картер, я пытался отговорить Джулиуса от поспешных действий. Послушайся он меня, сейчас все было бы по-другому.
Я не понимала, о чем он говорит, но дед понял.
— Я по горло сыт Джулиусом, тобой и вашими предрассудкам