– Ты систематически применял магию с преступными целями, в том числе совершив с ее помощью двадцать три убийства…
– Это была самооборона! – решительно заявил Сатни и для большего эффекта хотел взмахнуть руками, но ленты держали его крепко.
– …включая и тот инцидент, когда за убийство с помощью магии тебе заплатили, – договорил Возмутитель.
– А это была самооборона моего нанимателя, – пожал плечами Сатни.
– Ты трижды организовывал заговоры против фараонов, – продолжал Возмутитель, – и шесть раз предпринимал попытки уничтожить Дом Жизни. Наиболее же тяжкими твоими грехами является разграбление гробниц с целью похищения магических книг.
Сатни хихикнул и покосился на меня, словно говоря: «Неужели вы поверите этому старому вруну?»
– Послушай, Возмутитель Спокойствия, – заговорил он. – Тебя ведь так зовут, верно? Такой приятный и разумный бог правосудия… наверняка работаешь не покладая рук, а тебя толком не ценят. Ты мне сразу понравился, правда-правда! И уж наверняка у тебя есть дела поважнее, чем копаться в этом старье. К тому же на все эти обвинения я ответил еще раньше, на предыдущих судилищах.
– Вот как. – Вид у Возмутителя сделался донельзя сконфуженный. Смущенно поправив скособоченный парик, он повернулся к моему папе и спросил:
– Так что, владыка, выходит, мы должны его отпустить?
– Нет, Возмутитель, – решительно отозвался папа, расправляя плечи. – Обвиняемый воспользовался Божественной Речью, чтобы повлиять на твой разум, и тем самым извратил самую священную магию Маат. Даже в этих узах он остается опасным.
Сатни тем временем внимательно изучал собственные ногти.
– Владыка Осирис, я крайне польщен, но, сказать по правде, все эти обвинения…
– Молчать! – Папа простер руку в сторону пленника. Кружащие вокруг него иероглифы засветились ярче, а Ленты Хатор стянулись еще туже.
Сатни захрипел, задыхаясь. Самодовольное выражение тут же слиняло с его лица, уступив место неприкрытой ненависти. Я чуть ли не кожей чувствовала его злобу: он готов был убить. Убить моего отца, убить нас всех.
– Папа! – взмолилась я. – Не надо, пожалуйста!
Отец нахмурил брови, явно недовольный тем, что я осмелилась вмешаться. Однако он тут же щелкнул пальцами, и узы Сатни снова ослабли. Призрак мага согнулся в мучительном кашле.
– Хаэмуас, сын Рамсеса, – спокойно заговорил отец, – тебя уже не раз приговаривали к уничтожению навечно. В первый раз ты сумел выторговать себе смягчение приговора, добровольно вызвавшись послужить фараону своей магией…
– Да, – прокаркал Сатни. Он снова попытался восстановить самообладание, однако его губы кривились от боли. – Я могу быть очень полезен, владыка. Уничтожать меня – подлинное преступление.
– В другой раз ты попросту сбежал, – сказал папа. – Перебил всю охрану и скрылся, а потом в течение трехсот лет сеял хаос по всему Египту.
– Я не сделал ничего такого уж плохого, – пожал плечами Сатни. – Просто чуть-чуть повеселился.
– Тебя опять схватили и вынесли тебе приговор, – продолжал отец, – еще трижды. Но в каждом случае ты находил способ улизнуть от правосудия. А с тех пор, как боги исчезли из мира, ты совсем потерял совесть: творил все, что тебе вздумается, не гнушаясь никакими преступлениями и запугиванием смертных.
– Владыка, ты несправедлив, – запротестовал Сатни. – Прежде всего я ужасно скучал по вам. Честно, все эти тысячи лет без богов были ужасно тоскливыми. А что касается моих так называемых преступлений, то некоторые люди до сих пор убеждены, что Великая французская революция была очень удачной затеей! Мне и самому понравилось, как все получилось. А эрцгерцог Фердинанд? Жуткий тип. Если бы ты лично знал его, то и сам не удержался бы, чтобы его не прикончить.
– Достаточно! – повысил голос отец. – На этот раз тебе не отвертеться. Я – носитель духа Осириса, и не намерен терпеть существование такого отъявленного негодяя, как ты, даже в виде духа. Конец твоим фокусам.
Амат возбужденно затявкала, чуя поживу. Гильотиноголовые демоны залязгали своими ножами – наверное, у них это сходило за аплодисменты.
– Слушайте, слушайте все! – закричал Возмутитель.
А Сатни… откинул голову и рассмеялся.
На папином лице появилось ошеломленное, даже оскорбленное выражение. Он вновь протянул руку, чтобы затянуть Ленты Хатор, но Сатни сказал:
– Погоди, владыка. В том-то и дело, что мои фокусы еще не закончились. Спроси хоть своих детей, раз уж они здесь. И друзей их спроси. Этим ребятишкам нужна моя помощь.
– Довольно лжи, – громко объявил папа. – Сейчас твое сердце будет снова помещено на весы, и Амат пожрет…
– Папа! – воскликнула я. – Он не лжет! Нам в самом деле нужна его помощь.
Папа резко обернулся ко мне, и я увидела, как в его глазах плеснули горе и ярость. Он снова был близок к тому, чтобы потерять любимую жену. Он был бессилен помочь своему брату. Последний бой за спасение мира вот-вот начнется, и его детям суждено оказаться на передовой. Папе так нужно было хотя бы добиться справедливости для этого мага-призрака… так нужно было почувствовать, что он хоть что-то может сделать правильно.
– Папа, пожалуйста, выслушай меня, – сказала я. – Я знаю, что это очень опасно. И я знаю, что тебе это очень не понравится. Но мы пришли сюда именно из-за Сатни. Помнишь, мы рассказали тебе о нашем плане? Но единственный, кто обладает нужными нам знаниями, – это он, Сатни.
– Сейди права, – вмешался Картер. – Папа, ну пожалуйста. Ты же сам спрашивал, как ты можешь нам помочь. Передай Сатни нашему попечению. Он – тот ключ, который поможет нам победить Апопа.
При звуках этого имени по залу Суда словно пробежал холодный ветер. Светильники затрещали, Амат жалобно взвизгнула и прикрыла лапами мордочку. Даже гильотиноголовые демоны испуганно поежились.
– Нет, – ответил папа. – Ни за что. Это Сатни воздействует на ваш рассудок своей магией. Он же прислужник Хаоса!
– Владыка, – заговорил тут Сатни, и его голос прозвучал неожиданно мягко и почтительно. – Про меня можно сказать много плохого, но назвать меня прислужником Змея? Нет. Я не хочу, чтобы мир был уничтожен. Какая мне радость от этого? Выслушай девочку. Позволь ей посвятить тебя в их планы.
В моем сознании сами собой стали складываться нужные слова, и я сообразила, что это Сатни своей магией заставляет меня говорить. Я тут же уперлась, сопротивляясь чужой воле, но, к сожалению, удержаться было практически невозможно: Сатни побуждал меня делать то, что я и так любила больше всего – говорить. Слова потекли из меня потоком: как мы пытались спасти «Книгу повержения Апопа» в Далласе, как Сатни заговорил со мной из стены, как мы нашли ларец для хранения тени и как нас посетила идея использовать шеут. Дальше я поделилась своими надеждами вернуть к жизни Беса и уничтожить Апопа.
– Это невозможно, – категорично покачал головой папа. – Но даже если бы ваш план можно было счесть выполнимым, Сатни доверять нельзя. Я ни за что не отпущу его, и уж тем более не отдам его на попечение собственным детям. Он же убьет вас при первой подвернувшейся возможности!
– Папа, – веско сказал Картер. – Мы уже не дети. Мы справимся.
Папино лицо исказилось такой мукой, что на него было больно смотреть. Я усилием воли поборола слезы и приблизилась к трону.
– Папа, я знаю, что ты нас любишь, – сказала я, беря его за руку. – И знаю, что ты хочешь уберечь нас от беды. Но подумай сам: вы с мамой рискнули всем на свете, чтобы дать нам шанс спасти мир. Сейчас настало время, чтобы мы это сделали. И способ, который мы предлагаем, – единственный.
– Девочка права. – Сатни умудрился подпустить в голос сожаления, как будто стеснялся, что ему снова удалось выторговать себе помилование. – А кроме того, владыка, это единственный способ спасти души умерших прежде, чем тень Апопа поглотит их все – включая и душу твоей жены.
Папино лицо потемнело, из небесно-голубого сделавшись цвета индиго, а руки вцепились в подлокотники трона с такой силой, словно он хотел оторвать их.
Так, подумала я. Пожалуй, Сатни зашел слишком далеко.
Однако вскоре папины руки расслабились, ярость в глазах утихла, уступив место безысходности.
– Стража, – приказал он, – дайте узнику Перо Истины, и пусть он держит его в руке, пока излагает свои намерения. Если он солжет, то будет немедля испепелен на месте.
Один из гильотиноголовых демонов взял перо с чаши весов справедливости и вложил его в ладони Сатни. Призрак не выказал особой озабоченности.
– Ну хорошо, – начал он. – Вы, ребята, рассудили верно. Я действительно создал заклинание, позволяющее совершить экзекрацию тени. Теоретически его можно применять для уничтожения любого божества, и даже Апопа. К сожалению, провести обряд может только живой маг. Я же умер до того, как успел провести испытания. Поверь, владыка, я вовсе не собирался убивать кого-либо из богов. Я просто рассудил, что мог бы заставить их подчиняться моим требованиям.
– То есть ты собирался их шантажировать, – мрачно рыкнул папа.
Сатни изобразил виноватую улыбочку.
– Поверь, владыка, это случилось давно, в дни моей буйной молодости. Как бы то ни было, я записал это заклинание и внес его в текст сделанных мной копий «Книги повержения Апопа».
– Которые были уничтожены, – хмыкнул Уолт.
– Верно, – кивнул Сатни, – но мои исходные выкладки до сих пор сохранились на полях «Книги Тота», которую я… гм… которую я украл. Видите? Я с вами честен. И я готов поручиться, что никто, даже Апоп, не сможет отыскать эту книгу. Я спрятал ее очень, очень надежно. Но вам могу показать, где она находится. В книге объясняется и то, как отыскать тень Апопа, и то, как изловить ее, и то, как провести над ней обряд экзекрации.
– А ты не можешь просто рассказать нам, как это делается?
– Милый юноша, – надулся Сатни, – я и сам рад бы сделать это. Но не могу же я выучить наизусть всю книгу! Тем более что с тех пор, как я записал то заклинание, прошла уже не одна тысяча лет. А если при пересказе заклинания я ошибусь хоть в одном слове, сами понимаете… в ваших интересах, чтобы никаких ошибок не было. Но я готов провести вас к месту хранения книги. А когда мы туда доберемся…