Именно тогда мы в первый раз наткнулись на скелет.
Одежда на нем была белого цвета и по виду немного напоминала рабочую куртку. Рядом с ним на земле стоял деревянный ящик с бутылками.
— Молочник, — догадалась Аннабет.
— Что? — не понял я.
— Такие люди раньше развозили молоко.
— Нет, я не об этом. Я знаю, что такое молочник, только… только они жили на свете, еще когда моя мама была маленькой. А что он сейчас тут делает?
— Некоторые люди оказывались в лабиринте случайно, по ошибке, — объяснила мне Аннабет. — Другие пытались изучать его специально, и больше их никто никогда не видел. Когда-то давно, на Крите, даже совершали человеческие жертвоприношения, обрекая жертву на гибель в лабиринте…
— Он здесь уже очень давно! — перебил ее взволнованным восклицанием Гроувер.
Сатир указал на бутылки у ног молочника, щедро покрытые белой пылью. Пальцы скелета вцепились в кирпичную кладку стены с такой силой, будто он до последней минуты своей жизни пытался выбраться отсюда.
— Обыкновенные кости, — сказал Тайсон. — Не волнуйся ты так, сатирище. Молочник давно помер.
— Молочник меня не волнует, это я из-за запаха. Чудовища. Разве ты не чувствуешь?
— Чудовищ тут хватает, — кивнул Тайсон. — Но подземелье и должно так пахнуть. Монстрами и разными мертвыми молочниками.
— Очень рад, — прохныкал Гроувер. — А то я боялся, что мне это только чудится.
— Нам необходимо спуститься в лабиринт глубже, — сказала Аннабет. — Ведь должен же быть путь к самому его центру.
Она велела идти направо, затем свернуть налево, и скоро мы очутились в переходе, стены которого были облицованы нержавеющей сталью. Сразу возникло ощущение, что мы находимся в самолете. Вскоре мы снова пришли в римскую комнату с фресками на стенах и фонтаном.
Но на этот раз мы здесь были не одни.
Прежде всего я увидел его лица. Оба его лица. Они выступали по обеим сторонам головы над плечами так, что сама голова казалась намного шире, чем обычно. При этом сильно смахивала на голову рыбы-молот. При взгляде на него спереди все, что вы могли видеть, были огромные оттопыренные уши и короткие бакенбарды под ними.
Одеждой он здорово напоминал какого-нибудь нью-йоркского швейцара: длинное черное пальто, начищенные до блеска ботинки и черный цилиндр, лишь каким-то чудом удерживающийся на этой двойной голове.
— Ну, Аннабет, — произнесло левое лицо. — Давай поторапливайся, что ли.
— Не обращайте на него внимания, мисс, — проворковало правое лицо. — Этот тип ужасно груб. Пожалуйте сюда, мисс.
У Аннабет аж челюсть отвисла.
— Я… э-э, я не…
— У этого забавного человека два лица, — неуверенно произнес Тайсон, нахмурившись.
— Главное, что у этого, как ты выразился, «забавного человека» имеются уши! — загремело левое лицо. — Проходи, девушка, не задерживай!
— Ни в коем случае, — возразило лицо справа. — Сюда, мисс, будьте добры. Обращайтесь только ко мне, мисс.
Двуликий пристально изучал Аннабет, насколько мог это сделать, не поворачивая головы и рассматривая ее только уголками глаз. Невозможно было глядеть на него прямо и одинаково хорошо видеть оба лица. Вдруг я догадался, почему оба эти лица так заигрывали с Аннабет — они хотели, чтобы она выбрала одного из них.
Позади двуликого имелись два входа, закрытые деревянными дверями с огромными железными замками. Хотя в первый раз, когда мы пришли сюда — это я точно помнил, — никаких дверей тут не было. Двуликий держал серебряный ключ, то и дело перекладывая его из левой руки в правую и обратно. Я все еще не мог решить окончательно: та ли это вообще комната? Хоть изображения на фризе точно были те же самые.
Двери, через которые мы только что вошли сюда, неожиданно исчезли и на их месте мгновенно образовались новые мозаичные картины. Обратная дорога закрыта.
— Двери за вашими спинами заперты, — сказала двуликому Аннабет.
— Еще как, — проскрипело левое лицо.
— Куда они ведут?
— Одна из них — наверняка туда, куда вам надо, мисс, — бодренько встряло правое. — А другая, с такой же вероятностью, к смерти.
— Я… кажется, я знаю, кто вы, — заявила Аннабет.
— Тоже мне, умная нашлась, — процедило левое. — Лучше побыстрее выбери дверь и выметайся. Что я с тобой, целый день буду тут возиться?
— Почему вы так стараетесь запутать меня? — откровенно спросила Аннабет.
И правое лицо расплылось в улыбке.
— Вы у нас теперь главная, дорогая мисс. Право решать принадлежит только вам. И груз ответственности тоже на вас. Ведь это именно то, к чему вы стремились.
— Я…
— Знаем мы тебя, Аннабет, — угрюмо продолжал левый. — И знаем, против чего ты борешься. И до чего ты нерешительная и неповоротливая. Но рано или поздно сделать выбор тебе все равно придется. Какое бы решение ты ни приняла, оно погубит тебя.
Я не понял, о чем он толкует, но, похоже, что за этими словами стояло нечто большее, чем выбор одной из дверей.
Все краски отхлынули от лица Аннабет, и она прошептала:
— Но… я не знаю…
— Оставь ее в покое, — заговорил я. — Кто ты вообще такой?
— Я ваш лучший друг, — быстро заявило правое лицо.
— А я злейший враг, — ответило левое.
— Я бог Янус, — сказали они одновременно. — Бог дверей. Входов и выходов. Начал и окончаний. Бог выбора.
— Скоро мы и с вами, Перси Джексон, встретимся, — ухмыльнулось правое лицо, — но сейчас черед Аннабет. — И радостно расхохоталось. — Забавно, ей-богу!
— Заткнись! — проворчало левое. — Тут не до шуток. Неправильный выбор погубит твою жизнь, девушка. И не только твою, но и твоих друзей-приятелей. Но я ни на чем не настаиваю, Аннабет. Выбирай!
Мне вдруг пришла на память строка из пророчества оракула: «Чадо последней надежды Афины».
— Не делай этого, — прошептал я.
— Извините, но без этого никак, — посуровело правое лицо.
Аннабет облизнула губы и неуверенно начала:
— Я… я выбираю…
Но прежде чем она указала на дверь, комнату затопил яркий, сияющий свет.
Ладони Януса взметнулись к лицам, прикрывая глаза. Спустя мгновение свет стал чуть более приглушенным и мы увидели, что у фонтана стоит женщина.
Она была высокого роста, с грациозной фигурой, длинными, каштанового цвета волосами, заплетенными в косы золотыми лентами. Когда она двигалась, белая ткань ее будто бы совсем простого платья переливалась всеми цветами радуги, как маслянистая пленка на поверхности воды.
— Янус, — строго произнесла женщина, — мы снова создаем трудности?
— Н-нет, госпожа, — испуганно пробормотало правое лицо.
— Да! — отрезало левое.
— Заткнись, — прошипело правое.
— Что? — удивилась женщина.
— Не вам, госпожа, как можно! Это я сам с собой.
— Понятно, — кивнула дама в белом платье. — Тебе прекрасно известно, что ты явился сюда преждевременно. Время выбора для этой девочки еще не настало, поэтому я предоставляю тебе самому сделать его: либо ты оставляешь героев в покое и ими занимаюсь я, либо я обращаю в дверь тебя и разбиваю ее!
— В какую дверь? — спросило левое.
— Да заткнись же!
— Я только потому спросил, что французские двери, например, очень красивые. — Левое лицо явно потешалось. — К тому же дают много дневного света.
— Заткнись, кому говорю, — захныкало правое. — Я не вам, что вы, госпожа! Конечно, я смоюсь. Я ведь сюда просто позабавиться явился. Сделать свою работу. Предложить выбор или еще что-нибудь такое.
— Создать затруднения, — поправила его женщина. — А теперь убирайся!
Левое лицо пробормотало:
— Никогда не даст повеселиться.
Двуликий бог поднял повыше серебряный ключ, сделал вид, будто вставляет его куда-то в воздух, и исчез.
Женщина обернулась к нам, и страх охватил мое сердце. В ее глазах полыхала такая уверенность в своей силе! «Ими занимаюсь я», — сказала она. По-моему, это не сулило нам ничего хорошего. В эту минуту я уже пожалел, что мы не покончили дело с Янусом. Но тут женщина улыбнулась.
— Вы, наверное, проголодались, — сказала она. — Садитесь, мы с вами побеседуем и заодно поедим.
Она слегка повела рукой, и старый римский фонтан ожил. Сверкающие струи чистой воды взметнулись вверх. Перед нами прямо из воздуха вырос мраморный стол, на котором стояло множество блюд с сэндвичами и кувшинов с лимонадом.
— Но кто вы? — осмелился спросить я.
— Меня зовут Гера, — улыбнулась женщина. — Богиня небес.
Однажды мне уже приходилось встречаться с Герой, это произошло, когда я оказался на Совете богов, но тогда я не уделил ей много внимания. Поскольку вокруг меня была целая толпа других олимпийцев, которые спорили о том, надо меня убить или пока не стоит.
Но я точно помню, что тогда она совсем не походила на обычную женщину. Конечно, когда боги заседают на Олимпе, в них росту футов по двадцать и на обычных мужчин и женщин они мало похожи. А сейчас Гера выглядела почти совсем как чья-нибудь мама.
Она положила каждому из нас на тарелку сэндвичей и стала разливать лимонад.
— Гроувер, дорогой, — улыбнулась она сатиру, — не забывай, пожалуйста, как правильно пользоваться салфеткой. Не надо ее жевать.
— Хорошо, мэм.
— Тайсон, ты почему плохо кушаешь? Положить тебе еще сэндвич с арахисовым маслом?
Тайсон с трудом подавил сытую отрыжку и благовоспитанно ответил:
— Да, добрая госпожа.
— Повелительница Гера, — обратилась к богине Аннабет, — я не могу поверить своим глазам. Как вы оказались в лабиринте?
Гера улыбнулась, затем вдруг едва заметно провела в воздухе пальцем, и волосы Аннабет сами собой расчесались, а с лица исчезли пятна грязи и темные подтеки.
— Конечно, я пришла для того, чтобы взглянуть на вас, — ответила богиня.
Мы с Гроувером обменялись тревожными взглядами. Когда боги, знаете ли, приходят взглянуть на вас, это не означает, что они поступают так по доброте сердечной. Скорей всего, ими руководят совсем иные соображения. Им от вас наверняка что-нибудь нужно.