[401] Это вооружение для партизан и подпольщиков было изготовлено рабочими заводов Ленинграда имени С. М. Кирова, имени К. Маркса, «Красногвардеец» и других предприятий города.
В начале сентября, когда Ленинград оказался в кольце вражеской блокады, в городе из добровольцев был создан 191 партизанский отряд. Каждый район Ленинграда сформировал от 10 до 18 отрядов по 35–70 человек в каждом.
Для связи с оставшимися в тылу врага партийными органами и партизанскими формированиями на специальных учебных пунктах была развёрнута подготовка радистов из молодых патриотов, стремившихся к борьбе в тылу врага.
К осени 1941 года в тылу вражеских войск, действовавших на территории Ленинградской области, активно работали 392 подпольные организации и группы, вели боевые операции 287 партизанских отрядов по 35–50 человек, четыре партизанских батальона по 200— 250 человек, шесть партизанских полков по 1000–1200 человек, четыре партизанские бригады по 400–1200 человек[402]. Всего в партизанских формированиях и подпольных организациях было около 18 тысяч партизан и партизанок[403]. Это был незримый фронт осаждённого Ленинграда, внёсший значительный вклад в его героическую оборону.
Цементирующей силой партизанских формирований и подполья являлись коммунисты и комсомольцы. Только в составе партизанских формирований было 40 процентов коммунистов и 15 процентов комсомольцев[404]. В каждом партизанском соединении имелись партийные и комсомольские организации.
Непосредственно на местах руководство подпольными организациями и партизанскими формированиями осуществляли 26 райкомов и 2 районных партийных центра[405] (Псковский и Лужский). Кроме того, в оккупированных врагом районах в тесном контакте с партийными органами работали уполномоченные обкома партии[406].
Укрепляя руководящие партийные органы на местах, обком партии одновременно принимал меры по организации руководства партизанским движением в масштабе всех оккупированных врагом районов области, координации его с задачами, решавшимися советскими войсками.
На территории Ленинградской области к концу 1941 года вели борьбу с врагом Ленинградский, Волховский и Северо–Западный фронты. Для обеспечения взаимодействия партизанских формирований и подпольных организаций с регулярными войсками и оперативного руководства деятельностью подполья и партизанских формирований обком партии в сентябре 1941 года образовал свой специальный военный орган — Ленинградский областной штаб партизанского движения (ЛШПД) во главе с секретарём обкома М. Н. Никитиным.
По сути ЛШПД представлял собой своеобразный расширенный военный отдел обкома партии и полностью был ему подотчётен. Это был один из первых в истории Великой Отечественной войны областных штабов партизанского движения. Позже, как известно, такие штабы были созданы в союзных республиках и большинстве других областей, подвергшихся фашистской оккупации.
Для помощи партийным и комсомольским органам, действовавшим в тылу врага, в составе ЛШПД был создан специальный сектор. В него входили заведующий сектором партийных кадров обкома партии М. А. Старшинов и инструктор обкома комсомола А. П. Шапошникова.
Для связи с советским командованием при штабах Ленинградского и Волховского фронтов были оперативные группы ЛШПД во главе с А. А. Гузеевым и В. П. Гординым, а И. Н. Поликарпов и автор этой статьи являлись уполномоченными обкома партии по организации и руководству деятельностью подполья и партийных организаций партизанских соединений.
Таким образом, уже к концу 1941 года сложилась гибкая система партийного и военного руководства партизанской борьбой на территории захваченных врагом районов Ленинградской области. Она отличалась многими поучительными особенностями. Во–первых, Ленинградскому обкому партии удалось почти повсеместно создать в тылу врага партийные органы, являвшиеся боевыми штабами боровшегося с захватчиками народа. Во–вторых, Ленинградский обком партии, создав областной штаб партизанского движения и его представительства на фронтах, а также институт своих уполномоченных в оккупированных районах, получил возможность оперативно направлять партизанскую войну в масштабе всех оккупированных районов, координировать деятельность партизанских сил с задачами, решавшимися Красной Армией.
В дальнейшем эта система укреплялась и совершенствовалась вплоть до полного разгрома вражеских войск под Ленинградом.
В течение двух с половиной лет почти вся территория Ленинградской области была оккупирована гитлеровскими войсками. Они не только вели боевые действия. Почти все захваченные районы Ленинградской области административно входили в зону тыла группы армий «Север». Власть здесь целиком принадлежала армейскому командованию. И об этой власти следует сказать особо.
Сейчас многие западные буржуазные историки усиленно пропагандируют выдвинутый ими тезис о непричастности фашистского вермахта к преступлениям, чинившимся гитлеровцами на оккупированных ими территориях. Схема этого тезиса проста: вермахт был слепым орудием в руках гитлеровской клики и вёл лишь боевые операции па фронте, его генералы, «далёкие от политики», выполняли только свои «профессиональные функции» — руководили боевой деятельностью войск. Что же касается зверств по отношению к населению, всего кровавого оккупационного режима на захваченных территориях, то это дело специального карательного аппарата нацистской партии и фашистского государства. Отсюда делается вывод: вермахт не повинен в этих злодеяниях, в осуществлении преступной оккупационной политики гитлеровской клики.
Но, повторяем, в большинстве оккупированных районов Ленинградской области вся полнота власти принадлежала армейскому командованию — «далёким от политики» «профессиональным военным». Как же они осуществляли «управление» подведомственными им районами и их населением?
Вот лишь отдельные факты. За два с половиной года вражеской оккупации города Пушкина здесь было расстреляно и повешено 18 368 человек, угнано в Германию 17 968 юношей и девушек, в Петродворце было уничтожено 4265 и угнано на фашистскую каторгу 30 783 советских гражданина. Почти полностью было истреблено не успевшее эвакуироваться население Гатчины, Павловска, Стрельни, Лигово и многих других городов и рабочих посёлков.
Замечательные парки Пушкина, Гатчины, Павловска и Петродворца, где до войны отдыхали миллионы людей, были превращены в места массовых казней.
Непременными принадлежностями каждого города и районного центра были тюрьмы и помосты с виселицами, где устраивались публичные казни советских патриотов.
И каждый раз расправы с населением, с партизанами и подпольщиками производились с потрясающим садизмом. Вот как описал бесчинства гитлеровской армии в своём письме товарищам командир Тосненского партизанского отряда И. К. Алексеенко:
«Друзья мои, родные собратья по оружию. Может, вам не в новинку будет то, что я сейчас скажу. Сами вы видели много такого, от чего холодеет кровь, ранней сединой покрываются головы. Говорить об этом — бередить раны. И все‑таки я не могу молчать, я должен рассказать вам о том, что видел совсем недавно в тылу у немцев.
Я помню кровавый разгул фашистского зверя в деревне Красные Горки. Дети — всегда дети. Они собрались у здания школы, играли. Веселая группа детей привлекла внимание двуногих фашистских зверей. Людоеды решили превратить детей в мишень для своих упражнений в стрельбе. Прошло несколько мгновений. У школы, в пыли, в луже крови, остались лежать девять детских трупиков.
Я видел это, товарищи. Можно ли позабыть! Закроешь на миг глаза — встаёт перед взором всё это, и нечеловеческой силой наливается каждый мускул…
Я знаю, как зверски пытали семью партизана Николая Глухова. Мучили всех членов семьи на глазах друг друга. Мучили старых и малых, выпытывали, куда ушёл сын, где скрываются партизаны. Молчали советские люди, никто ничего не сказал врагу. Тогда разъярённые звери схватили старую мать, связали и бросили её в топящуюся печь, сожгли заживо. Этого тоже, товарищи, никогда не забыть. И о том не забыть, как зверски замучили фашистские звери всю семью партизана Люшкова. Двух девочек — двенадцати и четырнадцати лет — похотливые скоты изнасиловали, а потом расстреляли…
Сегодня жить с пользой — значит убивать фашистских бешеных волков. День, когда мы ничего не сделали, чтобы уничтожить врага, погубленный день»[407].
Средством массового уничтожения советских людей был голод. Население городов фактически не снабжалось продовольствием, ходить в деревни за продуктами ему запрещалось. Уже осенью 1941 года в оккупированных гитлеровцами городах Ленинградской области начался массовый голод, а осенью и зимой он принял огромные размеры. Голодной смертью погибли сотни тысяч жителей.
Оккупанты систематически проводили разрушение городов. В Пушкине, Павловске, Гатчине, Петродворце после изгнания захватчиков не осталось ни одного уцелевшего здания. Дворцы–музеи были разграблены, предприятия, школы и жилые дома разрушены. В Новгороде оккупанты разрушили и сожгли 2346 домов. К моменту освобождения этот древний русский город, где до войны жило 100 тысяч человек, представлял собой сплошные руины, среди которых чудом уцелело 25 жителей и 15 зданий[408]. В другом древнем русском городе — Старой Руссе сохранилось лишь одно неразрушенное здание.
Так же поступили захватчики с городами и районными центрами Чудово, Демянском, Мгой и другими населёнными пунктами. В Чудово к моменту освобождения не осталось ни одного целого дома, Демянск был превращён в сплошные груды щебня и пепелища.