за, причем многие из них были офицерами Красной армии. Так, на пример, руководители групп Цвятко Радойнов и Иван Винаров были полковниками Красной армии и преподавателями академии имени М. В. Фрунзе.
Июль 1941 года прошел в усиленной подготовке групп к заброске. В качестве задач им ставилось физическое уничтожение немецких военнослужащих, лиц, принадлежавших к болгарской администрации и полиции, проведение диверсий на военных и экономических объектах – короче говоря, партизанская борьба. Уже в начале подготовки Заграничное бюро ЦК БКП и лично Г. Димитров решили вместе с советским командованием, что наиболее опытные и немолодые организаторы будут доставлены в Болгарию по морю, другие подпольщики, помоложе, полетят самолетами и будут сброшены с парашютами. Потому и возникла необходимость в рекогносцировке у болгарского берега, определении наиболее подходящих участков высадки. После того как «щука» Девятко успешно выполнила это задание, появилась возможность перейти к следующему этапу операции.
«Шла седьмая неделя войны, – вспоминал Г. Е. Рядовой. – В один из дней к борту подводной лодки Щ-211, стоявшей в бухте, пришвартовался катер. Прибывшее начальство бригады встречал командир нашего корабля. Капитан-лейтенант Александр Данилович Девятко, как и положено, доложил о том, чем занимается личный состав.
– К походу готовы? – больше для порядка, чем по необходимости, спросил командир бригады.
– Готовы, товарищ капитан 1-го ранга, – ответил Девятко.
Капитан 1-го ранга П. И. Болтунов испытующе посмотрел на командира лодки. Павел Иванович хорошо знал своего подчиненного, верил в способности экипажа, уже совершившего один боевой выход. Поэтому он не стал долго объяснять задачу, а, вручая пакет, сказал:
– Вскрыть, как выйдете в море!..
В этот же день (5 августа 1941 года. – М. М.) мы вышли в поход. Когда миновали боновое заграждение, командир вскрыл пакет. Приказ гласил: выполнить ответственное задание – взять на борт четырнадцать болгарских патриотов и высадить их в районе Варны. После этого занять боевую позицию и действовать на коммуникациях противника по уничтожению вражеских судов»[43].
Думается, что Болтунов, хорошо знавший Девятко еще со времен совместной службы на Л-4, предварительно проинформировал молодого командира о необычном характере задачи, которую ему придется решать на этот раз. Благодаря этому Александр Данилович заранее хорошо продумал все детали будущей операции. Это пригодилось. Девятко проверил все, в том числе и подготовку свежеиспеченных «десантников» – того, что не учли в разведшколе РККА.
«А тут мы узнали, – вспоминал Г. Е. Рядовой, – что не все наши гости умеют грести. Пришлось организовать тренировки. Сначала учили болгар пользоваться маленькими суденышками прямо в отсеке. Убирались койки, и надувалась резиновая шлюпка. Наши друзья поочередно залезали в нее, и боцман, младший командир Федор Дубовенко, показывал, как держать весла и действовать ими.
По ночам мы уходили дальше от берега, всплывали и подзаряжали аккумуляторы. В это время проводили тренировки на воде. Был случай, когда один из гребцов потерял весло. Старшему краснофлотцу Александру Шапоренко пришлось бросаться в море»[44].
Лишь на пятую ночь нахождения на позиции, в ранние часы 12 августа «щука» приступила к высадке. Прошла она организованно. Болгарские коммунисты и наши подводники дружески прощались друг с другом и пообещали встретиться в следующий раз в Софии после победы. Увы, сбыться этим надеждам было не суждено. Уже 25 августа болгарские власти арестовали одного члена группы, а спустя еще несколько дней добровольно сдался другой, от которого контрразведка узнала, что партизаны были высажены с советской подводной лодки. К весне 1942 года из состава группы на свободе осталось только четыре чело века (в том числе один перешедший границу с Турцией и вернувшийся в СССР). Восемь человек было арестовано, а двое, не желая сдаваться, покончили жизнь самоубийством. Из экипажа Щ-211 к этому времени в живых остался, по видимому, только Г. Е. Рядовой, который еще в октябре 1941-го получил назначение на другую должность…
Тем не менее успешное выполнение первого задания командования вызвало духовный подъем и словно влило новые силы в экипаж. В политдонесении о походе отмечался, в частности, такой пример: «Краснофлотец СИЛИДИ (правильно – Селиди. – М. М.) в прошлом недисциплинированный, имел нарушения воинской дисциплины, благодаря индивидуальной работы с ним комсомольской организации и военкома, за время похода работал четко и самоотверженно. Во время похода заболел, с температурой 37,8 был освобожден от вахты. Несмотря на это пришел к военкому и заявил: «Я вахту могу нести, я не хочу освобождения, сейчас не время болеть»[45]. Все это помимо прочего объяснялось и тем, что личный состав верил в своего нового командира, знал о его успехах в боевой подготовке в мирное время, а теперь ждал, когда он поведет за собой моряков в бой и добьется победы. Сомнений в том, что они могут только победить, никто не испытывал – такое впечатление производил на всех Александр Данилович. «Человек решительный и твердый, требовательный к себе и подчиненным, он завоевал авторитет и у командования, и у личного состава» – так характеризовал его Г. Е. Рядовой. Впрочем, Девятко не долго пришлось эксплуатировать свой довоенный авторитет – уже 15 августа он подтвердил его в бою.
В 10 часов утра, когда Щ-211 находилась в южной части Варненского залива, был обнаружен транспорт. Объявив боевую тревогу, командир начал маневрирование для выхода в торпедную атаку. Через 6 минут было установлено, что идет не один, а два транспорта. Девятко решил атаковать головной, как более крупный. Характерная деталь: в ходе атаки командир комментировал обстановку на поверхности и все свои действия голосом так, чтобы об этом стало известно всему экипажу подлодки. В политдонесении писалось: «Личный состав подводной лодки никогда не видит врага, отсюда информация личного состава о действиях на поверхности приобретает большое значение… Личный состав информировался на всем протяжении выхода подлодки в атаку до момента залпа. В результате личный состав работал четко с необходимой напряженностью и ответственностью»[46]. Несомненно, Александр Данилович предпочитал сознательную дисциплину людей беспрекословному выполнению непонятных приказов! Спокойно сблизившись на дистанцию 3 кабельтовых, фактически в упор, командир произвел залп двумя торпедами. Через 30 секунд в лодке отчетливо слышали один взрыв. После залпа Щ-211 самопроизвольно вынырнула, показав рубку; поэтому была заполнена цистерна быстрого погружения, увеличен ход и Щ-211 ушла на глубину. Впрочем, эти опасения оказались напрасны – ни на торпедированном судне, ни на охранявших его двух болгарских миноносцах ничего подозрительного замечено не было, а причина взрыва осталась неразгаданной. Только через полчаса Девятко подвсплыл на перископную глубину и обнаружил выбросившийся на мель транспорт с дифферентом на корму. Второго транспорта видно не было. Через 2 часа первый транспорт, а им оказался румынский «Пелеш», под влиянием прибоя сполз с мели и затонул. Так был открыт боевой счет подводников Черноморского флота в Великой Отечественной войне.
Казалось бы, ничего сложного: обнаружил, сблизился на малую дистанцию и выстрелил наверняка. Так почему же никто до Девятко не смог сделать подобного на Черном море? Да потому, что вся эта простота кажущаяся. Для того чтобы атаковать суда с малой дистанции, командиру изначально следовало маневрировать у самого берега, где глубины весьма незначительны и в случае боя с врагом спрятаться на глубине не получится. К тому же здесь могли стоять мины, в отсутствии которых никогда нельзя быть уверенным на все 100 процентов. Обнаружив суда и приняв решение на атаку, командир должен проявить большую выдержку и произвести трезвый расчет: откуда он будет атаковать, до какой дистанции он может сближаться, что он станет делать, если подлодка будет обнаружена противником или внезапно будет контратакована боевым кораблем, который не был замечен в перископ во время быстрых осмотров горизонта. Сложно ли выполнить все эти требова ния? Оказывается, да, очень сложно. Достаточно сказать, что остальные командиры подлодок ЧФ в течение 1941 года выполнили 20 торпедных атак, но лишь в трех случаях имели попадания. Не повезло и самому Александру Даниловичу, когда он на следующий после своей первой победы день попытался атаковать конвой в том же районе. Ошибка в определении скорости цели привела к тому, что выпущенная торпеда прошла перед носом судна, а произвести повторную атаку не удалось из-за обстрела перископа болгарским миноносцем. Обеспокоенное появлением советских подлодок у берегов Болгарии немецкое командование на некоторое время приостановило здесь движение судов, вследствие чего в последующие дни похода других транспортов здесь не наблюдалось.
Тем не менее даже один одержанный успех в тех трагических условиях лета 1941 года стал поводом для всеобщего ликования. «Когда раздался взрыв, – писалось в политдонесении, – то на лицах всего личного состава отражалось удовлетворение. Краснофлотец ФУРКО заявил: «Вот хорошо – есть добыча!» Старшина 2 статьи торпедист ГОРДО заявил: «Служу 5 лет, первый раз по-настоящему досталось стрелять», «Мы еще покажем, что значит подводники, фашистскому гаду!»[47]
Возвращавшуюся с моря «щуку» торжественно встречали все подводники. На лодках были подняты флажные сигналы с поздравлениями, на палубах построились экипажи субмарин. Духовой оркестр на плавбазе играл встречный марш. Кого хоть однажды встречали подобным образом, не мог забыть момента своего торжества до конца жизни. Нужно ли говорить, что люди хотели испытывать это чувство триумфа снова и снова, а для этого они изо всех сил старались одерживать новые победы.