«Малютка» подошла так близко к танкеру, – вспоминал Иосселиани, – что в перископ стало видно все, что делалось на судне. На палубе танкера было довольно людно. Кто-то из стоявших на мостике показывал в нашу сторону: перископ и оставляемая им легкая бороздка выдали нас.
Скорректировав данные о противнике, «малютка» немедленно выпустила торпеды. На мостике танкера забегали, взвились флажки какого-то сигнала. Танкер пытался уклониться, но было поздно. Торпеды взорвались: одна под фокмачтой, вторая под мостиком…
После залпа «малютка» почти полностью выскочила в надводное положение. Глубиномер показывал всего три метра.
Я приказал погрузиться на двадцать пять метров. На это потребовалось более полминуты. Этого оказалось вполне достаточно, чтобы вражеские корабли могли вдоволь налюбоваться «малюткой». Команды их были настолько поражены неожиданностью атаки, произведенной со столь близкой дистанции, что не сразу сумели организовать преследование. Несколько артиллерийских выстрелов, очевидно данных с катеров, не причинили нам вреда…
На восемнадцатой минуте после залпа гидроакустики конвоя обнаружили нас. На этот раз экипажу «малютки» досталось больше, чем за все предыдущие глубинные бомбежки. Гитлеровцы неистовствовали. Бомбы сбрасывали сразу с нескольких преследовавших лодку катеров. Нас преследовало одновременно более десяти охотников за подводными лодками.
Бомбили довольно точно. Каждая серия бомб, сбрасываемых на «малютку», оставляла следы на лодке, хотя от прямого попадания судьба нас миловала. Мелких повреждений было немало. В некоторых местах образовалась течь. Из-за вмятин и деформации корпуса нарушалась укупорка сальников, расшатались валопроводы, заклепки. В первом отсеке люди стояли по колено в воде. Рулевые перешли на ручное управление, – носовые горизонтальные рули не действовали. Враг преследовал нас упорно и неотступно»[61]. Чтобы оторваться от него, Иосселиани принял нестандартное решение – укрыться в минном поле, выставленном советскими кораблями у Севастополя еще в 1941 году. Немцам наверняка было известно о его существовании, и туда их корабли поплыть бы не решились. Так и вышло. Но тут замаячила новая опасность – мины. Сами они, установленные у самой поверхности, вроде бы не угрожали подводному кораблю, но любое задевание за их якорь – минреп – могло привести к его наматыванию на выступающие части корпуса и притягиванию мины к борту подводного корабля. Дальше последовал бы неминуемый взрыв и гибель. Преодолевая минное поле, «малютка» восемь раз касалась минрепов, и каждый раз командир четким, спокойным голосом отдавал команду рулевому уклоняться та ким способом, чтобы избежать наматывания. В конце концов лодка вышла с минного поля и оторвалась от охотников. Торпедированный ей теплоход «Хайнбург» не затонул только потому, что мощным взрывом у него оторвало носовую часть. Немцам удалось отбуксировать корпус судна на верфь, где он и простоял до окончания войны.
После небольшого ремонта в ноябре 1943-го М-111 вновь вышла к берегам противника в северо-западную часть Черного моря. К тому времени немецкие и румынские войска были уже окончательно изгнаны с Северного Кавказа и блокированы в Крыму. Роль морского транспорта для противника еще больше возросла, перевозки стали интенсивнее. Отыскать цель в море стало совсем несложно, сложнее стало атаковать, поскольку немцы значительно усилили противолодочную оборону своих конвоев, используя всевозможные катера, быстроходные десантные баржи и гидросамолеты.
Именно такое охранение и имел конвой, обнаруженный М-111 днем 12 ноября близ Днестровского лимана. Тем не менее это не остановило храброго командира, который, чтобы добиться успеха, повторил свой коронный прием – сближение с врагом на дистанцию пистолетного выстрела. Увернуться от такого залпа было невозможно. На этот раз торпедное попадание получил крупный транспорт «Теодорих», шедший с военным грузом из Констанцы в Одессу[62]. Капитан парохода попытался выбросить его на прибрежную отмель, но корпус судна переломился. Кораблям охранения не удалось обнаружить «малютку», и все сброшенные ими бомбы упали на безопасном расстоянии.
Интересная деталь: «Теодорих» в недалеком прошлом являлся советским судном «Волочаевка», которое на момент начала Великой Отечественной войны стояло на ремонте в Херсоне. При оставлении города в августе 1941-го оно было затоплено, но немцы подняли пароход и поставили в длительный ремонт. Он вступил в строй в октябре 1943 года и совершал свой первый рейс, когда выпущенная Иосселиани торпеда поставила точку в его карьере. Так наш командир помешал противнику использовать в своих целях ценный трофей, а все крупные суда на Черном море были у немецкого командования наперечет.
В декабре М-111 стала в длительный ремонт. Ярослав Константинович и его подчиненные имели все основания быть довольными итогами совместной службы на «малютке». Вместе они совершили 15 боевых походов, произвели 16 торпедных атак, двенадцать из которых в годы войны считались успешными. Хотя реальная результативность была заметно ниже заявленной, по сравнению с большинством других подлодок ЧФ М-111 заметно выделялась в лучшую сторону. Это не осталось не замеченным командованием. В течение 1943 года грудь Ярослава Константиновича украсили орден Отечественной войны второй степени, два ордена Боевого Красного Знамени и орден Красной Звезды. После потопления «Теодориха» командование представило Иосселиани к награждению высшей наградой СССР – званием Герой Советского Союза. В представлении указывалось: «Смелый и решительный офицер. В бою ведет себя мужественно и уверенно. Своим поведением вдохновляет весь личный состав подводной лодки на боевые подвиги. Пользуется заслуженным авторитетом среди подчиненных»[63]. Как мы могли убедиться из боевых примеров, вышесказанное не являлось пустыми словами. Указом Президиума Верховного Совета СССР от 16 мая 1944 года высшая награда была присвоена герою.
Сам он в это время, правда, находился уже далеко от Черного моря. В начале 1944 года экипаж М-111 в полном составе решили заменить моряками Тихоокеанского флота, чтобы предоставить Иосселиани и его матросам заслуженный отдых. С другой стороны, черноморцы должны были пополнить ряды дальневосточников и передать им ценный боевой опыт. Но жизнь распорядилась по-своему. Как раз в этот момент союзники, принявшие осенью 1943-го капитуляцию итальянского флота, решили выделить нам в счет его раздела несколько кораблей. В их число входили и четыре подводные лодки. Но где взять экипажи, которые могли бы в кратчайшее время отбыть в Англию для приемки новых субмарин? Помимо других выбор остановился на команде М-111.
9 марта 1944 года Иосселиани получил приказ срочно передать «малютку» сменщикам, а самому вместе с командой срочно убыть в главную базу Северного флота Полярный! Приказание было выполнено. Характерная деталь: на пути между Туапсе и Армавиром поезд остановился у моста, снесенного разливом реки. Ремонт моста подводники восприняли как боевую задачу. Пришлось временно переквалифицироваться. А когда мост был восстановлен, железнодорожники не остались в долгу, наградив большую часть моряков и самого Иосселиани почетными значками «Отличник-строитель». В пункт назначения они прибыли без задержки. 23 апреля экипажи принимаемых кораблей погрузились на суда союзного конвоя и спустя несколько дней оказались в Англии, на военно-морской базе Розайт. Там экипажу Иосселиани предстояло принять и освоить бывшую британскую подводную лодку «Урсула».
Весь объем работ, предстоявший подводникам, сейчас даже тяжело представить. Незнакомый корабль, построенный иностранной промышленностью, где все таблички и надписи были на чужом языке, который никто из моряков ранее не изучал, требовалось в кратчайшее время не только принять, но и отремонтировать. Дело в том, что «Урсула» вступила в строй королевского флота в 1938 году, интенсивно воевала в первые годы Второй мировой войны, а с начала 1943 года стала учебной. Но, как говорится, нет худа без добра – устраняя многочисленные мелкие неисправности, моряки быстро практически изучили все механизмы и устройства субмарины, чем немало озадачили сдающий британский экипаж. В британском флоте, в отличие от советского, команда никогда не привлекалась к базовому ремонту своего корабля – это делали рабочие судостроительного завода. Нашлись и те из англичан, которые считали, что русские настолько безграмотны, что не освоят британскую технику на протяжении долгого времени. А тут получилось так, что уже спустя неделю-другую советские подводники лучше знали устройство подлодки, чем их британские коллеги! «Русские привезли переодетых инженеров!» – такая реакция английских газет вызывала только улыбку на лицах советских офицеров и матросов. 30 мая – чуть больше чем за 20 дней с момента прибытия в Англию – состоялась торжественная церемония передачи подводных лодок в состав советского ВМФ. С этого момента «Урсула» получила название В-4.
Но принять лодку и изучить ее устройство – это только первый этап. Требовалось еще научиться плавать и воевать. Для этого вся группа свежепринятых подлодок 10 июня перешла из Розайта в центр подготовки британских подводных сил в Данди, где буквально со следующего дня приступила к отработке учебных упражнений в береговых классах и на кораблях. Так, каждый офицер, допущенный к несению вахты, отработал в кабинете торпедной стрельбы по 15–20 торпедных атак с использованием английской аппаратуры. Субмарины совершили по четыре выхода в море, причем в двух первых выходах кораблями управляли британские экипажи, а советские офицеры и старшины находились на боевых постах и наблюдали за их действиями. В двух последующих выходах стороны поменялись местами – работали русские, а англичане в качестве инструкторов наблюдали