Во второй половине 8 июля С-7 заняла назначенную позицию в Норчёпингской бухте вблизи шведского по бе режья. Здесь необходимо сделать важное отступление. В выданной Лисину боевой инструкции подлодке ставилась задача вести неограниченную подводную войну в пределах назначенной позиции, уничтожая транспорты и военные корабли. При этом запрещались только атаки кораблей ВМС Швеции. Для торговых судов этого государства исключения не делалось. В штабе КБФ прекрасно знали, что значительное число шведских пароходов зафрахтовано немцами для перевозки железной руды. В условиях войны с Германией не на жизнь, а на смерть советское командование сочло возможным санкционировать уничтожение судов государства, которое в тот момент отошло от позиций строгого нейтралитета и официально разрешило Германии не только фрахтовать свои суда, но и использовать наземную территорию, территориальные воды и воздушное пространство для транзита немецких войск и военных материалов. Кстати, шведы не остались в долгу. После потопления их парохода «Ада Гортон» «щукой» Щ-317 под командованием Николая Мохова они начали конвоировать свои и немецкие суда военными кораблями, как в территориальных водах, так и за их пределами. 7 июля главнокомандующий вооруженными силами Швеции генерал О. Тернелл отдал приказ атаковать «неизвестные» подводные лодки сразу после их обнаружения вне зависимости от того, в каком районе они обнаружены. Фактически речь шла о начале необъявленной войны между Советским Союзом и Швецией, в которой каждая из сторон делала вид, что строго соблюдает международные законы и нейтралитет по отношению к другой. Советским дипломатам не хотелось признавать факты, свидетельствующие о попирании шведского нейтралитета, а противоположной стороне – о том, что она де-факто оказалась союзником нацистов. Именно поэтому, несмотря на хорошо известную фактическую сторону этих военных действий, в средствах массовой информации обоих государств на протяжении длительного времени сохранялось негласное табу на освещение этих событий.
Подлодке Лисина довелось сыграть в этом далеко не последнюю роль – на ее долю пришлось два из четырех шведских судов, потопленных у побережья этой страны в 1942 году. Впрочем, первыми напали на С-7 сами шведы. Выполняя приказ генерала Тернелла, утром 9 июля шведский патрульный самолет атаковал «эску» в тот момент, когда она находилась в международных водах. Пулеметный обстрел и две глубинные бомбы не причинили субмарине никакого вреда, но ясно показали истинное лицо шведского нейтралитета. После этого С-7 продолжила движение к побережью в подводном положении и в 10 часов обнаружила крупный конвой в охранении шведских боевых кораблей. Дистанция была очень велика, и Сергей Прокофьевич решил подкараулить караван в другом месте, зная, что он будет идти не по кратчайшей, а с огибанием береговой черты. Пока лодка маневрировала, был обнаружен одиночный пароход, по которому Лисин в 16.17 выпустил две торпеды. Увы, дистанция оказалась слишком большой, и капитан шведского судна успел уклониться от обоих снарядов. Новая неудача постигла при попытке сблизиться с конвоем – оказавшийся между «эской» и судами шведский миноносец прошел в опасной близости от субмарины, так что Лисину, чтобы не попасть под таранный удар, пришлось срочно уйти на глубину. Наконец, в вечерних сумерках встретилось еще одно одиночное судно. В 19.29 Сергей Прокофьевич выпустил по нему одиночную торпеду, но при резком изменении дифферента на корму в момент выстрела снаряд хвостовой частью застрял в аппарате. Третья неудача подряд могла вывести из себя кого угодно. Чтобы переломить ход событий, Лисин решил пойти на риск. В 19.42 субмарина всплыла в позиционное положение и бросилась в погоню за уходящим судном. С борта шведского парохода «Маргарета», шедшего с грузом кокса из Германии на родину, заметили подлодку без символов государственной принадлежности, но решили, что в этих водах могут плавать только шведские субмарины. Это мнение оказалось безосновательным – обогнав пароход, С-7 выпустила по нему в упор одну торпеду, взрыв которой расколол «Маргарету» на две части. Судно моментально затонуло, унеся вместе с собой на дно четырнадцать шведских моряков. Экипаж С-7 искренне верил, что они потопили фашистский транспорт, а даже если кто-нибудь и сообщил бы ему, что это не так, вряд ли посчитал бы свои действия неправильными – ведь шведы в открытую помогали немцам!
10 июля «эска» перешла в южную часть своей позиции к выходу из пролива Кальмарзунд, который разделяет остров Эланд и материковую Швецию. С утра в перископ можно было наблюдать многочисленные одиночные суда и конвои. Первый из них не удалось атаковать из-за большой дистанции, зато во втором случае Лисин продемонстрировал свой военный талант в полной мере. Несмотря на то что караван, включавший двадцать восемь шведских, немецких и финских транспортов, сопровождался двумя сторожевыми кораблями и самолетом, он смело вышел в атаку и с дистанции 8 кабельтовых выпустил две торпеды. Они попали в шведский теплоход «Лулео», направлявшийся в Германию с грузом железной руды. По любым международным договоренностям такой груз считался военной контрабандой, и, действуй Лисин по международно утвержденному призовому праву, он мог бы затопить судно после досмотра либо конфисковать его в качестве приза. Поставив рудовоз в один конвой с немецкими транспортами, шведское военно-морское командование само поставило своих моряков под удар. От взрыва торпеды погибло восемь человек, и, продержавшись на поверхности всего две минуты, судно затонуло на мелководье так, что из воды торчали часть мостика и одна из мачт. Сама же подлодка подверглась яростной контратаке шведских сторожевиков. Спустя много лет Сергей Прокофьевич так вспоминал подробности этого боя:
«Смотрю вправо, миноносец, охраняющий конвой, идет в нашем направлении. На этот раз мы крепко вцепились в цель. Не уклоняясь от боевого курса, я шел к намеченной для залпа позиции, следя за целью и приближающимся миноносцем. Он все ближе. Его изображение растет в окуляре перископа. До угла упреждения осталось два градуса. Под форштевнем белые буруны пены. Миноносец идет на таран. Впереди колонна судов, среди них огромный транспорт. Рулевой Оленин прекрасно держит курс. Боцман Пятибратов управляет горизонтальными рулями, глубину не меняем. Все чаще смотрю в перископ на транспорт и мчащийся на нас миноносец. По моим расчетам, до момента залпа осталось меньше минуты. «Аппараты – товсь!» Нос транспорта на перекрестье нитей перископа. «Пли!» Наконец-то!
Две торпеды вышли из аппаратов. Я едва успел опустить перископ. Слышу через корпус прямо над головой шум винтов миноносца. Только его пронесло, как одновременно раздались два взрыва. Докладывают: «Товарищ командир! Наши торпеды взорвались». Отходим. А взрывы продолжаются, четвертый, пятый, шестой!.. Миноносец забрасывал нас теперь глубинными бомбами. Инженер-механик Корж в центральном посту стоял рядом со мной с блокнотом в руках. Лодка содрогалась от страшных ударов. Но у этого человека столько самообладания, он невозмутимо вел подсчет сброшенным бомбам. В лодке погас свет, зазвенело разбитое стекло. Потекли сальники, стала поступать вода. В непосредственной близости от нашей «семерки» было сброшено двадцать три бомбы. Мы отошли. Постепенно взрывы смолкли. Захотелось взглянуть на результат атаки. Лодка подвсплыла, я поднял перископ. Глядим – на месте атаки стоят миноносец и транспорт без хода, развернувшийся на обратный курс. На воде плавают обломки затонувшего судна, стелется дым. Ходят шлюпки, подбирая с воды матросов. Я охотно уступил перископ Гусеву, поднявшемуся в боевую рубку. Пусть увидит и он…»[82]
К счастью, шведы бомбили неточно и не смогли нанести субмарине сколько-нибудь значимых повреждений. Правда, и успехи С-7 у шведского побережья с этого момента прекратились. Днем 14 июля она произвела две торпедные атаки, но в первом случае атакованный финский транспорт сумел уклониться от снаряда, а во втором Сергей Прокофьевич просто промахнулся, выпустив две торпеды с большой дистанции по конвою. Тем временем шведы обследовали останки затонувшего на небольшой глубине «Лулео» и обнаружили детали торпеды с надписями на русском языке. Шведская дипломатическая миссия, находившаяся в то время в эвакуации в Куйбышеве, 11 и 20 июля дважды вручала советским представителям ноты протеста против действий советских подлодок в шведских водах. Хотя советские дипломаты продолжали настаивать на том, что потопление шведских судов является не чем иным, как провокацией немцев, в ночь на 18 июля Лисин получил приказ перейти на позицию между Либавой и Виндавой – туда, куда он совершил безуспешный поход ровно за год до описываемых событий.
На этот раз задача «эски» еще более осложнялась тем, что после действий предыдущей лодки в этом районе немецкая противолодочная оборона встревожилась, суда начали ходить небольшими конвоями вдоль самого берега, а все торпеды в носовых аппаратах были израсходованы. В отличие от шведских вод, где за первые три дня похода Лисин обнаружил в общей сложности 58 кораблей и судов, за восемь дней патрулирования в районе Виндавы удалось встретить всего четыре. Тем настойчивее были действия командира в каждом конкретном случае. 27 июля, на второй день своего тридцатитрехлетия, он атаковал двумя торпедами одиночный транспорт. Из-за малых глубин залп пришлось производить с большой дистанции, что привело к промаху. Но что мешает потопить судно артиллерийским огнем? – подумал Сергей Прокофьевич. Субмарина всплыла, и артиллеристы двумя первыми выстрелами взяли цель в «вилку». Следующий снаряд должен был попасть точно в цель, но тут произошло непредвиденное – 100-мм орудие вышло из строя. Как выяснилось впоследствии, из-за интенсивных стрельб в 1941 году, после которых подлодка немедленно погружалась в холодную морскую воду с неостывшей пушкой, во внутреннем стволе образовалась трещина, он сместился назад и теперь мешал открыванию орудийного замка. На субмарине оставалась еще 45-мм зенитная пушка, но для эффективного ведения огня из нее требовалось приблизиться к транспорту, а времени на это не оставалось – на горизонте показался военный корабль. Лисину скрепя сердце пришлось отдать приказ на погружение. Последним, что он видел перед тем, как спуститься в рубочный люк, был немецкий пароход («Эллен Ларсен», порт приписки Росток), который после первых выстрелов поспешил выброситься на прибрежные камни, серьезно повредив себе днище.