Увы, сразу добиться боевого успеха не удалось. Позиция оказалась намечена штабом неудачно – транспорты шли не открытым морем, а шхерным фарватером, между многочисленными островками, куда подводная лодка проникнуть не могла. К тому времени благодаря успешным действиям моховской Щ-317 немцы уже поняли, что на спокойное плавание по Балтике им рассчитывать не приходится. Суда начали сводить в конвои, а охранять их вызвалось командование шведского флота, среди которого оказалось немало лиц, симпатизировавших нацистам. Время шло, а на горизонте нельзя было увидеть ничего, кроме многочисленных дымов. Наконец 4 июля Евгений решил перейти в южную часть позиции, туда, где судоходный маршрут выходил из шхер и шел вдоль континентального берега. Там долго ожидать встречи с целью не пришлось. Утром 6 июля в перископ показался сначала дым, а затем конвой, шедший встречным курсом. Почти час маневрировал Евгений, прежде чем занял позицию для атаки. Помехи создавали шведские эскортные корабли. Торпеды пришлось выпускать с большой дистанции, но, даже несмотря на это, они прошли всего в нескольких метрах от голландского транспорта, после чего взорвались о береговую скалу. Сразу после атаки Осипов увел лодку на глубину, посчитав, что боевой счет открыт. Наблюдать за реальными результатами атаки было некогда – шведский сторожевик сбросил на Щ-406 девять глубинных бомб. Ночью при зарядке батареи субмарину чуть было не атаковал другой «нейтральный» корабль. Охота началась! Евгений сместился еще на несколько миль к югу и днем 7 июля произвел вторую торпедную атаку. Снова в прицеле оказался конвой, и снова выпущенная командиром одиночная торпеда прошла мимо цели, хотя акустик зафиксировал ее взрыв. Обеспокоенное этой активностью шведское командование стянуло в район корабли и самолеты, а тем временем экипаж «щуки» поздравлял своего командира со второй одержанной победой и годовщиной пребывания на лодке. Открыть боевой счет по-настоящему удалось только вечером 8 июля, когда Евгений вышел в атаку на одиночную шхуну, шедшую под немецким флагом. Торпеда оставила в носовой части парусно-моторной шхуны «Фидес» дыру размером с футбольные ворота, но та все-таки удержалась на плаву благодаря грузу леса. На «щуке» оставалось еще больше половины боекомплекта, когда последовал новый приказ – вернуться на ту позицию, которую она занимала в начале крейсерства. Это и стало основной причиной, по которой добиться новых реальных успехов не удалось. 16 июля подлодку снова переместили, на этот раз в Аландское море, где ходили небольшие, но хорошо охраняемые финские конвои. В конце месяца субмарина еще дважды выходила в атаки, но из-за помех, создаваемых кораблями охранения, все торпеды прошли мимо целей. Все-таки сказывалось отсутствие у Евгения довоенной подготовки в проведении торпедных стрельб.
Мастерство и мужество командира в этом походе проявились не столько в атаках, сколько в преодолении вражеской противолодочной обороны в Финском заливе. Днем 1 августа, когда подлодка находилась в центральной части залива, над ней произошел сильный взрыв. Поскольку гидроакустик докладывал о шуме винтов сторожевого корабля, решили, что это сброшенная им бомба. По данным противника, подлодка обнаружена не была, а значит, скорее всего, причиной взрыва оказалась мина или минный защитник. Так или иначе, нос субмарины резко подбросило вверх, но затем он начал медленно погружаться. Стало ясно, что поврежден легкий корпус, точнее, находившиеся в нем дифферентная цистерна и цистерна быстрого погружения. Осипов спокойно приказал остановить электродвигатели, чтобы поток, набегавший при движении на носовые горизонтальные рули, не вогнал «щуку» в быстро приближавшееся дно. Экипаж дружно взялся за устранение неисправностей, но спустя некоторое время кораблю все-таки пришлось лечь на грунт на глубине 75 метров. Вскоре все неисправности были устранены, но лежать на дне пришлось еще 2 часа, пока вражеский сторожевик не покинул свою позицию. Вслед за ним курсом на восток пошла и подводная лодка. Всплыть же в надводное положение удалось только незадолго до полуночи 2 августа, после того как подводники непрерывно пробыли под водой 44 часа.
Но самые большие испытания ожидали храбрый экипаж буквально у ворот своего «дома». По существовавшей в то время организации встречи возвращавшихся подлодок им следовало прибывать в Нарвский залив в назначенное время, всплывать и после встречи со своими катерами идти в бухту острова Лавенсари под их эскортом. Нужно признать, что место встречи было выбрано неудачно, поскольку в том же районе немцы развернули свой корабельный дозор. При встрече с ним нашим катерам приходилось отступить, и встречи срывались. Ситуация осложнялась тем, что «щука» могла всплыть для приема радиосигналов только поздно вечером, когда расчетное время встречи оказывалось уже пропущено. Так продолжалось три ночи подряд. Наконец в ночь на 6 августа в расчетной точке в темноте удалось разглядеть катера. «Щука» начала давать опознавательные сигналы, на которые катера не отвечали, начав обходить субмарину с носа и с кормы. Затем показались корабли покрупнее, которые немедленно открыли артиллерийский огонь. Нашим морякам несказанно повезло – даже несмотря на небольшую дистанцию, снаряды легли мимо цели. Но радоваться было рано – глубина моря в точке погружения составляла всего 19 метров, что не давало ни малейшей надежды избежать повреждений от точно по месту сброшенной бомбы (высота «щуки» от киля до верхушки тумб перископов – около 9 метров, радиус разрыва бомбы, при котором наносятся повреждения корпусу лодки, – до 20 метров). Щ-406 немедленно погрузилась и начала маневрировать. Это оказалось весьма непростым делом – из-за двух поврежденных носовых цистерн корабль все время норовил уткнуться носом в грунт. Но все команды подавались Осиповым совершенно спокойно и потому незамедлительно и четко исполнялись. В течение ближайших двух часов враг сбросил на «щуку» 45 глубинных бомб, но все они легли на безопасном удалении. В конце концов Евгений решил прорываться на базу самостоятельно, о чем в ближайшую ночь и поставил в известность командование. Поздно вечером 7 августа лодка ошвартовалась в бухте острова.
9 августа в Кронштадте экипажам Щ-406 и прибывшей одновременно Щ-303 была организована торжественная встреча. В. Азаров вспоминал:
«И вот на рейде, подобно сказочным богатырям в кольчугах, показываются два подводных корабля[112]. Их сопровождают почетной стражей катера. Мы различаем ржавчину на ободранных, словно изглоданных ветрами и волнами, корпусах. Еще не зная драгоценных подробностей испытаний, выпавших им на долю, чувствуем – победа далась не даром!
Уже можно различать лица подводников, бледные от кислородного голодания, изможденные… Горнист заиграл «захождение». Медные трубы оркестра грянули встречный марш.
Свет солнца слепит глаза – ведь люди провели много недель в тесных и душных отсеках, при тусклом свете электричества.
Мы видим Евгения Осипова. В кожаной куртке, в сапогах. Глаза воспалены от бессонных ночей, соленых брызг, ветра.
На щеках непривычная для нас рыжеватая борода.
Командующий обнимает и целует Евгения Осипова, как сына.
Похвала его скупа и выразительна:
– Вы – настоящий подводник!»[113]
Подобные эмоции не были случайным проявлением. И дело не только в том, что Щ-406 стала первой из подлодок КБФ, вернувшейся в базу с крупным боевым успехом (Осипов доложил о потоплении пяти вражеских судов общим тоннажем 40 тысяч тонн). К тому времени уже пропали надежды на возвращение моховской Щ-317, а лисинская С-7 все еще находилась на позиции. Несколько других подлодок были вынуждены вернуться, встретив активное противодействие противника или получив серьезные повреждения. Экипаж же Щ-406 наглядно доказал, что можно воевать и возвращаться без серьезных повреждений, несмотря на все естественные и искусственные препятствия. А их было немало. Достаточно сказать, что за время похода субмарина прошла 1260 миль над водой и 803 в погруженном состоянии, причем время, проведенное в подводном положении, заметно превалировало – 1082 и 837 часов соответственно. При этом лодка прошла 51 линию мин, пять раз подвергалась прицельным бомбардировкам, в ходе которых на нее было сброшено около 200 бомб. В том, что субмарине удалось счастливо вернуться домой и торпедировать судно противника, была немалая заслуга ее командира. В выводах командования о боевом походе Осипова содержались следующие слова: «Действия командира ПЛ в остальных случаях были правильными, смелыми и решительными… Необходимо отметить правильные действия командира ПЛ в сложных условиях обстановки, сложившихся при встрече ПЛ у Лавенсари, когда вместо своих катеров ПЛ была встречена противником. Общая оценка похода ПЛ Щ-406 – хорошая»[114].
По результатам похода весь экипаж «щуки» одним из первых на Балтике был поголовно награжден орденами и медалями, а самого Евгения представили к званию Героя Советского Союза. Он был нарасхват в штабах, на кораблях, у писателей и журналистов – все мечтали услышать от него подробности похода, посмотреть на то, как выглядит настоящий герой. А о чем тогда думал он сам? Вот как вспоминал их встречу журналист А. Крон:
«В промежутке между встречей и банкетом я должен был получить необходимый мне для очередного номера материал, а это было совсем непросто: смертельно усталые подводники, ступив на твердую землю, меньше всего хотели рассказывать о виденном и пережитом, они хотели мыться в бане, хотели слушать любимые пластинки, хотели смеяться и говорить о пустяках. Помню, каким уморительно-забавным и в то же время до слез трогательным выглядел в день своего возвращения из похода ныне прославленный, а тогда еще безвестный Евгений Яковлевич Осипов. Поход оказался на редкость удачным, Осипова авансом поздравляли со званием Героя, и он был наверху блаженства – не столько от у