Обращает на себя внимание такое определение, как «наглый противник». Почему именно так?
25 сентября 1941 года руководству Западного фронта был представлен доклад генерал-лейтенанта Калинина[192], в котором этот опытный военачальник объективно оценивал и сравнивал сильные и слабые стороны вермахта и РККА. В частности, он писал:
«Основное, что определяет все рода войск, особенно пехоту, — это боязнь потерь. Явление это резко выражено, оно заставило германское командование отступить от классических форм ведения операции и боя… Неспособность наступления на подготовленную оборону. Это, по-видимому, связано с недостатком артиллерии. Боязнь ночных действий, боязнь штыка и, как следствие, не применяют контратак…
…Наступление ведётся на широком фронте, обычно робко, за огневой завесой. Танки также двигаются скачками, ведя с остановок огонь по рубежам. Если нарываются на сопротивление — останавливаются. Иногда делают повторную попытку, но и эта попытка ведётся без настойчивости, обычно достаточно вывести из строя 3–5 танков, чтобы последовал окончательный отказ от наступления в данном направлении. <…>
Большую роль во всех видах боя немцы уделили устрашению. Напугать, исходя из правила: кто испугался, тот наполовину побеждён. Это отчётливо выявилось во всех приёмах боя и даже в конструкции и окраске орудий, танков, самолётов. Для этого выбирается самый подходящий момент, обычно под вечер, когда перипетиями дневного боя нервы накалены, появляются группы самолётов, танков, отдельных автоматчиков на флангах и в тылу, и всё это начинает отчаянную стрельбу, часто бесцельную. Спокойные войска могли бы радоваться, видя, как зря расходуются снаряды. Однако на уставших в бою это иногда действует плохо»{241}.
В общем, гитлеровцы действовали нагло и достаточно трусливо. По известному принципу: «Бей первым того, кто тебя слабее». Потому «ломать» советских военнопленных гитлеровцы продолжали и в концлагерях. Можно привести фрагмент распоряжения германского военного командования, датированного 8 сентября 1941 года:
«..большевистский солдат потерял всякое право претендовать на обращение как с честным солдатом в соответствии с Женевскими соглашениями.
Плакат военного времени
Генерал-лейтенант Н.А. Королёв
Допрос военными контрразведчиками пленного немецкого солдата
Герой Советского Союза лейтенант Г.М. Кравцов
Атакуют танки с десантом
Тегеран-43:
«Большая тройка» — И.В. Сталин, Ф. Рузвельт, У. Черчилль на Тегеранской конференции
Генерал-майор Н.Г. Кравченко
Герой Советского Союза старший лейтенант М.П. Крыгин
Десантники Тихоокеанского флота
Генерал-лейтенантА.И. Матвеев — фотографии разных лет
Борис Михайлович Пидемский — фото военного времени и 2010-х годов
Невская Дубровка — правый берег Невы. 1941 г.
Пётр Иванович Прядко — фото военного времени и 2002 года
Краснодар, улица Комсомольская, дом 58 — здесь располагалась абвергруппа-102
Генерал-лейтенант Н.Н. Селивановский
Уличные бои в Сталинграде
Генерал-майор Г.В. Утехин
Немецкая агентурная радиостанция
Подбитый самолёт «юнкерс» — один из результатов очередной радиоигры
Снайпер на позиции
Герой Советского Союза лейтенант В.М. Чеботарёв
Генерал-майор А.А. Шурепов
Дети в гитлеровском концлагере
Немецкие солдаты сдавались в плен и в первые месяцы войны
Допрос пленных гитлеровских генералов
Военнопленные немцы на улицах Москвы. 17 июля 1944 г.
В покорённом Берлине
Сотрудники ОКР «Смерш» 5-й ударной армии на ступенях поверженного рейхстага
Памятник военным контрразведчикам, отдавшим жизнь за Отечество
Поэтому вполне соответствует точке зрения и достоинству германских вооружённых сил, чтобы каждый немецкий солдат проводил бы резкую грань между собой и советскими военнопленными… Самым строгим образом следует избегать всякого сочувствия, а тем более поддержки. Чувство гордости и превосходства немецкого солдата, назначенного для охраны советских военнопленных, должно во всякое время быть заметным для окружающих»{242}.
К чему всё это приводило? Да вот не слишком известные цифры:
«Как свидетельствуют немецкие источники, с 9 июля по 16 ноября 1941 года советские войска потеряли пленными 2 миллиона 465 тысяч человек. Известен и такой факт: по неполным данным, полученным на 4 декабря 1941 года из особых отделов Южного, Юго-Западного, Западного, Северо-Западного и Ленинградского фронтов, за полгода с начала войны произошло 102 групповых перехода советских военнослужащих на сторону противника — общей численностью 1944 человека; были также пресечены намерения перехода на сторону врага еще 159 групп — всего 1874 военнослужащих, и 2773 одиночные попытки совершения таких преступлений.
Военнопленных, а особенно перебежчиков, активно использовали спецслужбы противника…»{243}
Но первый испуг у наших бойцов постепенно проходил, а гитлеровцы всё отчётливее понимали, что стратегия того самого «Blitzkrieg»[193], на которую изначально сделали ставку руководители рейха, проваливается.
10 сентября Западный фронт перешёл к обороне, а на следующий день командование над его войсками принял теперь уже генерал-полковник Конев. Тогда же «вырос» и майор госбезопасности Королёв — он был назначен заместителем начальника особого отдела Западного фронта. Непосредственным его начальником был комиссар госбезопасности 3 ранга Лаврентий Фомич Цанава[194], недавний нарком госбезопасности Белоруссии; в конце октября его сменил комиссар госбезопасности 3 ранга Александр Михайлович Белянов[195].
А далее начиналась легендарная «битва за Москву», ставшая суровым испытанием для Красной армии, для всей нашей страны — и началом конца для гитлеровской Германии.
«30 сентября после некоторого затишья немецкие войска начали новое наступление, целью которого было взятие Москвы — операция “Тайфун”. Танковая армия немецкого генерала Г. Гудериана[196] направила удар Орёл — Тула — Москва и захватила Орёл и Брянск. В соответствии с планом “Тайфун” враг сосредоточил на московском направлении 1,8 млн солдат и офицеров и значительное количество боевой техники. Несмотря на героическое сопротивление Красной армии, гитлеровцам удалось захватить Вязьму, Можайск, Калинин <Тверъ> и Малоярославец, подойти к Москве на 80—100 км»{244}.
Разумеется, подробно описывать ход Московской битвы и участие в ней войск Западного фронта мы не будем. Зато можем рассказать о том, как работали в этот период военные контрразведчики. Вновь обратимся к воспоминаниям генерала Устинова, участника обороны Москвы:
«…Под их пристальным вниманием находилась охрана баз, тыловых частей армии и фронта в целом.
Наряду с этим они находили способы решать в боевой обстановке основные вопросы негласной оперативной работы, создания условий для вскрытия и пресечения любых негативных проявлений, прежде всего панических настроений, измены Родине, перехода на сторону противника. К сожалению, в 1941 г. было такое нередко.
В постоянной проработке находились в первую очередь вопросы борьбы со спецслужбами противника, которые постоянно забрасывали в наш тыл свою агентуру, разведывательно-диверсионные и террористические группы, одетые в советскую военную форму и с документами советских военнослужащих, в том числе и под видом сотрудников госбезопасности.
Всё это надо было решать не в кабинетных условиях, а в боевой обстановке, в окопах и землянках, в лесных и других укрытиях, разрабатывать правдоподобные легенды, сохранять конспирацию и в то же время нести равный груз ответственности за решение конкретных боевых задач…»{245}
Это — так сказать в общих чертах, а конкретные цифры и факты мы можем увидеть в докладной записке Особого отдела НКВД Западного фронта, которую 30 декабря 1941 года комиссар госбезопасности 3 ранга Белянов направил тогдашнему командующему войсками фронта генералу армии Жукову:
«Особым отделом НКВД Западного фронта с начала войны по 28 декабря арестовано и разоблачено 505 агентов немецкой разведки. Из них: завербованных до войны — 4, переброшенных через фронт из числа военнопленных — 380, жителей временно занятых противником районов — 76, жителей прифронтовой полосы — 43, агентуры, внедрённой в штабы войсковых соединений, — 2. <…>
Из приведённых следственных дел видно, что немецкая разведка в условиях военной обстановки делает упор на массовую вербовку, особенно из числа военнопленных и добровольно перешедших на сторону врага.
Германская разведка особенно интересуется “московским направлением”, куда забрасывается основная масса завербованной агентуры»{246}.
Агентурой этой были не только перепуганные красноармейцы лета 41-го, но и «птицы» гораздо более «высокого полёта». Так, 11 декабря особистами был задержан пробиравшийся в Москву майор Самуил Львович Стрелец, бывший командир 395-го артиллерийского полка Резерва Главного командования, сдавшийся в плен немцам и завербованный гестапо. В деревне Ратово Тульской области после её освобождения была обезврежена вооружённая группа из местных жителей, которую оккупанты использовали для борьбы с партизанами, войсковыми разведчиками Красной армии, выходящими из окружения бойцами и командирами. 6 декабря контрразведчики арестовали бывшего капитана Никифорова, помощника начальника 1-го отдела штаба 53-й дивизии, которого после его добровольной сдачи в плен 2 августа немцы использовали в лагере в качестве агента по работе среди военнопленных…