Однако она подумала и отказалась, почувствовав, что ни по скромному своему характеру, ни по деликатному поведению не сможет там работать. «Наружник» — это особенная психология, нужно быть решительным, предприимчивым, а порой даже ушлым и нахрапистым. Попробуй, пройди интеллигентным образом — перед всеми извиняясь и расшаркиваясь — через толпу, в которой стремительно исчезает «объект». Тут надо буквально пробиваться…
В общем, Анна подумала, поблагодарила и отказалась. Начальник отдела полковник Збраилов особенно не настаивал: терять прекрасную «установщицу» не хотелось, а девушка она была разумная, и было ясно, что с горем своим она справиться сумеет. Впрочем, и по её профилю работы хватало — правда, характер этой работы постепенно менялся: война подходила к концу, агентуры противника становилось всё меньше, зато приходилось искать бывших гитлеровских приспешников, власовцев и прочее отребье, которые пытались замести следы и затеряться в «новой жизни», изображая из себя добропорядочных фронтовиков. Так, кстати, Анне удалось разыскать некоего аккордеониста, в своё время неотступно сопровождавшего генерала-предателя Власова[287].
Разное бывало, причём совершенно разное. Вот ещё один эпизод, описанный Анной Кузьминичной в её воспоминаниях:
«Однажды я получила „установку“ на Капитолину Васильеву[288]: охарактеризовать её и связи — обычное, очень простое задание. Жила она со своей матерью где-то в районе шоссе Энтузиастов. Но в беседе с людьми, там проживавшими, я узнала, что Капитолина — лучшая пловчиха СССР, недавно вышла замуж и переехала с матерью к мужу по адресу: Гоголевский бульвар, дом 7. Поехала туда: огороженный двухэтажный дом, во дворе, в будочке, стоит солдат. Подхожу к нему и прошу пропустить меня к коменданту. „Подождите“, — вежливо отвечает солдат, а я оглядываюсь, не понимая, что это за здание. Вдруг ко мне подбегает офицер, который посмотрел моё удостоверение уголовного розыска и говорит:
— К нам больше не приходите!
— Почему?
— Узнаете в своём уголовном розыске! — офицер записал номер моего удостоверения и пошёл обратно в дом. <…>
Потом мне стало известно, что с Гоголевского бульвара позвонили Збраилову, который объяснил, что это была обыкновенная проверка для выдачи пропуска на трибуну Мавзолея. От Леонида Максимовича я узнала, что в этом особняке живёт Василий Иосифович Сталин, а Капитолина Васильева была его очередной женой»[289].
Но это, пожалуй, было уже после войны…
За всё военное время Анна Кузьминична Харитонова ни разу не выезжала из Москвы в западном направлении — только на восток, на Урал, в эвакуацию. Но всё равно она являлась и считалась участником Великой Отечественной войны — правда, по причине пресловутого «режима секретности», только с 1992 года. Прошедшая война очень больно ударила по всей её семье, по родным и близким для неё людям.
«Мне часто задают вопрос, страшно ли было во время войны? Помню слова из популярной в те годы песни: „Ах война, война, что же ты наделала…“ Во время войны погибли мой муж Анатолий Харитонов, мой брат Алексей Овсянников, два брата мужа. Отец умер 4 января 1945 года. Великий праздник Победы в майские дни 1945 года навсегда запомнился тем, кто пережил страшную, разрушительную войну. А все не вернувшиеся с войны остались в памяти, значит, они живы. Мы видим их на фотографиях в семейных альбомах. В День Победы 9 мая все идут счастливые, весёлые, а у меня это праздник радости и боли утрат, праздник „со слезами на глазах“…»[290]
Вот так вот…
9 мая, а потом и 3 сентября 1945 года страна наша отпраздновала Победу: сначала над гитлеровскими фашистами, потом над японскими милитаристами. Однако сотрудники советских спецслужб так и не вышли из боя — нужно было искать предателей, карателей, затаившуюся агентуру немецких разведок.
Но время и жизненные обстоятельства вносили свои коррективы в службу Анны Кузьминичны — как, разумеется, и всех других сотрудников. В сентябре 1952 года она была переведена в особый отдел Московского района ПВО, в сентябре 1954 года преобразованного в Московский округ ПВО, и там уже работала в отделе кадров. 1 ноября следующего года, в ходе очередных реформ, она была уволена с военной службы и продолжала работу в качестве, как это называлось, «вольнонаёмной», на должности старшего инспектора.
В конце того самого 1954 года стало известно о казни Виктора Семёновича Абакумова. Это сообщение неприятно поразило многих военных контрразведчиков и вообще сотрудников органов безопасности, но большинством было воспринято как-то абстрактно. Начальник очень высокого ранга, которого многие из его подчинённых никогда не видели — разве что на высокой трибуне из задних рядов переполненного зала, — он был бесконечно далёк для основной массы своих подчинённых. Не будем к тому же забывать, что с конца 1953 года начались казни руководителей и высокопоставленных сотрудников госбезопасности, в том числе и героев Смерша, внёсших очень большой вклад в достижение Великой Победы, ведомство сотрясали очередные реформы и реорганизации — к этому чуть ли не привыкли, и больше думали не о начальниках, а о себе самих.
Но ведь Анна Кузьминична встречалась с Абакумовым далеко не один раз, достаточно часто общалась с ним, видела его, что называется, в процессе повседневной деятельности. Вот почему произошедшее с Виктором Семёновичем стало для неё личной трагедией. В своих воспоминаниях она писала, никого не щадя, воздавая по заслугам каждому:
«В 1951 году был арестован министр госбезопасности Абакумов. На него накатал донос следователь по особо важным делам МГБ Рюмин. Как считали все чекисты, Михаил Рюмин — это полное ничтожество, последняя мошка в этой системе, полуграмотный, завистливый, патологически злой человечишка. Донос Рюмин передал Маленкову, а потом и самому Сталину. Абакумов надеялся, что Сталин разберётся в этой интриге и обязательно освободит его. Но 5 марта 1953 года Сталин умер, и у Абакумова не осталось никаких шансов на освобождение. Берия видел в Абакумове соперника, а Хрущёв боялся его до холодного пота, поскольку был самым жестоким секретарём ЦК Компартии Украины. По количеству расстрелянных Украина намного обгоняла все остальные республики СССР. Сталин бросил Абакумова в застенок по причине своей патологической подозрительности, а Хрущёв, добивая его окончательно, имел на то вполне веские личные причины: Абакумов про него всё знал…»[291]
…Через несколько лет Анна вновь вышла замуж — за бывшего своего начальника полковника Михаила Ивановича Зиберова, с которым прожили они душа в душу более сорока лет — до 1990 года.
Сорок лет она прослужила и проработала в военной контрразведке, а затем, выйдя на пенсию, активно включилась в работу Совета ветеранов.
…В 1996 году, впервые после войны, Анна Кузьминична пришла в свою родную 464-ю школу — на её 60-летие. Так получилось, что из всех собравшихся она оказалась самой старшей по возрасту: тех самых учителей, кто когда-то её учил, уже не было на свете — только их бережно сохранённые портреты на стендах, да пожелтевшие классные фотографии первых выпусков, да портреты ребят, не вернувшихся с полей Великой Отечественной войны… Согрело душу, когда услышала, как почтенная бабушка, некогда бывшая девочкой из какого-то младшего класса, сказала подругам, указывая на один из снимков: «А это Нюрочка Овсянникова. Она ездила с нами вожатой в пионерский лагерь, часто выступала в художественной самодеятельности. Однажды мой папа, услышав её пение, сказал, что это будет актриса».
Могла стать актрисой… Должна была стать учителем и, вполне возможно, дорасти до директора школы… Но судьба и время направили её по совершенно иному пути, в военную контрразведку, о чём она никогда не жалела.
Потом, когда выпускники собрались в актовом зале, именно Анне Кузьминичне, как, скажем так, «дуайену школы»[292] — в общем, самой старшей по выпуску, предложили выступить первой, рассказать о первых днях школы и о том, как впоследствии сложилась её жизнь. Про школу все слушали очень внимательно, но когда Зиберова сказала, что после института она стала не учителем, но сотрудником контрразведки «Смерш», в зале словно бы сгустилась гнетущая и какая-то неловкая тишина. Многие из тех, кто только что с интересом на неё смотрел, вдруг опустили глаза.
Что такое?! Анна Кузьминична смутилась. Промелькнула мысль: неужели что-то не так с её костюмом? Но тут раздался «глубокомысленный» мужской голос: «Смерш — это страшно!»
Реакция Зиберовой был мгновенной — она рассмеялась. Искренне, весело и чистосердечно. Стало понятно, что мозги слушателей были просто забиты «перестроечными» и «постперестроечными» измышлениями о советских спецслужбах… «Разве я страшная?» — спросила эта 75-летняя, невысокая, очень обаятельная и улыбчивая женщина. И все, посмотрев на неё, как-то смутились… А потом Анна Кузьминична достаточно долго рассказывала — в пределах возможного, разумеется, — о боевых делах военной контрразведки, о своих товарищах, о войне и послевоенном противостоянии спецслужб… Когда этот рассказ, который все слушали буквально на едином дыхании — всё-таки оставался у неё педагогический талант! — закончился, весь зал встал, и все стоя ей аплодировали. Директор школы в искреннем душевном порыве сгребла в охапку все цветы, предназначенные для выпускников, и вручила ей огромный букет…
…Анна Кузьминична Зиберова ушла из жизни в 2013 году, оставив сына и дочь, внуков и правнуков — и светлую о себе память. А ещё, в канун своего девяностолетия, она успела написать книгу «Записки сотрудницы Смерша», в которой рассказала обо всей своей долгой и прекрасной жизни. Издать эту книгу ей помогли нынешние военные контрразведчики — её ученики и молодые коллеги, её наследники.