Примерно в то время Пётр сменил свою фамилию, на которой многие «запинались», на «Ивашутин» — под ней он и войдёт в историю. Но пока Пётр Ивашутин «в 1926–1931 годах работал на прядильно-ткацкой фабрике им. Ф. Э. Дзержинского, был бригадиром слесарей механического завода № 1 „Сантехстрой“ в Иванове. В то же время с 1929 года он учился на рабфаке»[373]. Обыкновенная трудовая биография.
А в мире тогда уже всё сильнее пахло порохом. Поэтому в 1931 году Ивашутин был призван по партийному набору в РККА и, как технически грамотный человек, направлен в лётное училище.
«В 1933 году Пётр Ивашутин успешно заканчивает Сталинградскую военную авиационную школу лётчиков. Специализировался на тяжёлых самолётах. Лётное дело начал с 455-й авиационной бригады Московского военного округа. Службу проходил в 23-й эскадрилье тяжёлых бомбардировщиков»[374].
«Он смело осваивал новую авиационную технику, летал на тяжелых бомбардировщиках ТБ-1, ТБ-2, ТБ-3. В 1936 году во время полета по маршруту Москва — Серпухов на бомбардировщике ТБ-3 отказал один двигатель. Жизнь всех членов экипажа, а их было семеро, зависела от мастерства и хладнокровия летчика Ивашутина. Несмотря на возникшую чрезвычайную ситуацию, капитан Петр Ивашутин смог посадить самолет на полевой аэродром…
Все члены экипажа остались живы. У четверых из них были жены и дети. А холостяку капитану Ивашутину было всего 26 лет»[375].
Вскоре последовало новое назначение — «летчик-инструктор 107-й авиабригады Московского военного округа. В 1937 г. — командир тяжелого бомбардировщика ТБ-3»[376]. И в том же году Ивашутин становится слушателем командного факультета Военно-воздушной академии им. Н. Е. Жуковского.
Казалось, всё складывается, как в популярной тогда песне: «Всё выше, и выше, и выше…», но тут судьба Петра Ивановича изменяется коренным образом. Насколько мы помним, в 1938–1939 годах органы НКВД укреплялись молодыми, образованными, идейно убеждёнными людьми — и Ивашутин оказался в их числе, даже не успев окончить учёбу в академии. Что было бы, останься он в авиации, можно только гадать, но этим заниматься не будем.
26 января 1939 года Петра откомандировывают в распоряжение НКВД — отныне ему предстоит служить по линии особых отделов. «В тот же день в органы госбезопасности были направлены слушатели Военной академии им. М. В. Фрунзе А. Асмолов[377] и И. Серов»[378]. Знать бы, не встретились ли они в тот самый день в коридорах здания на Лубянке? Хотя могли познакомиться и раньше — в процессе оформления… Кто бы тогда мог предугадать, насколько тесно и трагически переплетутся впоследствии судьбы Ивашутина и Серова, этих, без всякого сомнения, незаурядных людей?
После прохождения соответствующей подготовки капитан госбезопасности Ивашутин получил назначение начальником Особого отдела 23-го стрелкового корпуса Ленинградского военного округа. Соединение было сформировано из дивизий Белорусского округа — специально для участия в войне с Финляндией и вошло в состав 13-й армии, на левом фланге которой действовало.
Не будем вдаваться в подробности «Зимней войны» — нас в данный момент интересует не она, но капитан госбезопасности Пётр Ивашутин.
«Один эпизод, характеризующий деятельность начальника особого отдела П. И. Ивашутина: узнав, что корпусные разведчики, которым предстояло действовать в тылу противника, не обеспечены необходимым тёплым обмундированием, маскировочными халатами, он оперативно, „через голову“ командования корпуса, довёл эту информацию до члена Военного совета фронта А. А. Жданова[379]. Вследствие чего всё необходимое было выделено и оперативно доставлено в части, вызвав немалое удивление командиров и уважение к начальнику особого отдела»[380].
Этот факт говорит о многом: далеко не каждый решается конфликтовать с руководством. Кто-то может возразить, что командование корпуса для сотрудника НКВД руководством не являлось, однако это не совсем так. 13 января 1939 года был подписан Совместный (обращаем внимание!) приказ Наркомата обороны и НКВД «О работе особых отделов НКВД СССР», которым, в частности, определялось:
«8. Особый отдел НКВД СССР выполняет специальные задания народного комиссара обороны Союза ССР и народного комиссара Военно-Морского Флота, а на местах — военных советов соответствующих округов, армий и флотов.
9. Начальник Особого отдела НКВД СССР обязан своевременно и исчерпывающе информировать Народный комиссариат обороны Союза ССР… о всех недочётах в состоянии частей Рабоче-крестьянской Красной армии и обо всех проявлениях вражеской работы, а также о всех имеющихся компрометирующих материалах и сведениях на военнослужащих, особенно на начальствующий состав. На местах особые отделы округов, армий и флотов информируют соответствующие военные советы, особые отделения НКВД корпусов, дивизий, бригад — командиров и комиссаров соответствующих войсковых соединений, а оперуполномоченные при отдельных частях, учреждениях и заведениях РККА — соответствующих командиров и комиссаров этих частей»[381].
Интересный документ! Обратим внимание: если сотрудники особых отделов НКВД были обязаны информировать военное командование «обо всех недочётах», то круг вопросов, по которым, со своей стороны, военное командование должно были информировать представителей органов, определён не был. А у нас сегодня всё про «всевластие НКВД» талдычат…
Что ещё конкретно смог сделать за время этой кампании Ивашутин, мы не знаем, но думаем, что немало, и его работа стала одним из слагаемых общего положительного результата.
«Как несомненный успех военной контрразведки можно констатировать тот факт, что за всё время советско-финляндской войны спецслужбы противника не смогли провести ни одной значительной шпионско-диверсионной акции, которая бы серьёзно повлияла на ход боевых операций частей РККА.
За мужество и образцовое выполнение боевых заданий 348 сотрудников и руководителей особых отделов были награждены орденами и медалями»[382].
Капитан госбезопасности Ивашутин был тогда награждён своим первым орденом — Красной Звезды…
Великую Отечественную войну Пётр Иванович встретил в должности заместителя начальника 3-го отдела (то есть — военной контрразведки) Закавказского военного округа, затем — фронта. В истории войны фронт этот на тот период остаётся как бы на периферии, ибо судьба страны решалась на других направлениях. Но ведь в его боевой летописи были такие яркие страницы, как ввод советских войск в Иран в конце августа 41-го, а затем, в конце декабря того же года, участие в Керченско-Феодосийской десантной операции. В Иран, чтобы упредить агрессию гитлеровской Германии, были введены 44-я и 47-я армии Закавказского фронта, которыми руководил его командующий генерал-лейтенант Козлов. В Крым на кораблях Черноморского флота и по усиленному льду Керченского пролива, вошли 44-я и 51-я армии.
То, что заместитель начальника особого отдела Закавказского фронта побывал в Иране, можно предполагать с большой долей вероятности. Его присутствие в Крыму подтверждено.
Участник тех событий генерал-майор Леонид Георгиевич Иванов вспоминал:
«В районе Керчи в тот же период находился Пётр Иванович Ивашутин… Во время керченских боёв он был заместителем начальника особого отдела армии. Это был замечательный человек — умный, профессионально подготовленный, сдержанный, мужественный… Мы поддерживали самые тёплые отношения до его последних дней. Встречаясь, мы часто вспоминали войну и говорили только о Керчи. Память о той трагедии тяжким грузом осела в душе навсегда»[383].
Иванов немного ошибался — Ивашутин в ту пору был заместителем начальника особого отдела Крымского фронта, образованного 28 января 1942 года на базе введённых на полуостров армий.
«Керченско-Феодосийская десантная операция завершилась захватом важного оперативного плацдарма в Крыму. Керченская группировка противника понесла большие потери. Эти результаты были достигнуты благодаря героическим действиям сухопутных войск и флота. Операция, проводившаяся как часть контрнаступления Советской армии, развернувшегося в декабре 1941 г., была самой крупной морской десантной операцией в ходе Великой Отечественной войны. Главное её значение заключалось в том, что противник лишился возможности использовать Керченский полуостров как плацдарм для проникновения на Кавказ. Вместе с тем она отвлекла часть сил гитлеровцев из-под Севастополя, облегчив защитникам города отражение второго вражеского штурма»[384].
Но, как известно, всё завершилось катастрофой.
«В кровопролитных тяжёлых сражениях Крымский фронт в течение мая потерял десятки тысяч человек, свыше 3,4 тысяч орудий и миномётов, около 350 танков и 400 самолётов. В результате обстановка на южном крыле советско-германского фронта значительно усложнилась. Вражеские войска, овладев Керченским полуостровом, стали угрожать теперь вторжением на Северный Кавказ через Керченский пролив и Таманский полуостров»[385].
Причины этого поражения известны. Была вина командования фронта, серьёзные ошибки при планировании операции допустила Ставка, но особую негативную роль сыграл её представитель в Крыму — Лев Захарович Мехлис, который постарался подмять под себя всё руководство фронта.
В книге А. С. Терещенко «Маршал военной разведки» приводится оценка, данная Мехлису генералом армии Ивашутиным: