«…Под их пристальным вниманием находилась охрана баз, тыловых частей армии и фронта в целом.
Наряду с этим они находили способы решать в боевой обстановке основные вопросы негласной оперативной работы, создания условий для вскрытия и пресечения любых негативных проявлений, прежде всего панических настроений, измены Родине, перехода на сторону противника. К сожалению, в 1941 г. было такое нередко.
В постоянной проработке находились в первую очередь вопросы борьбы со спецслужбами противника, которые постоянно забрасывали в наш тыл свою агентуру, разведывательно-диверсионные и террористические группы, одетые в советскую военную форму и с документами советских военнослужащих, в том числе и под видом сотрудников госбезопасности.
Всё это надо было решать не в кабинетных условиях, а в боевой обстановке, в окопах и землянках, в лесных и других укрытиях, разрабатывать правдоподобные легенды, сохранять конспирацию и в то же время нести равный груз ответственности за решение конкретных боевых задач…»[443]
Это — так сказать в общих чертах, а конкретные цифры и факты мы можем увидеть в докладной записке Особого отдела НКВД Западного фронта, которую 30 декабря 1941 года комиссар госбезопасности 3 ранга Белянов направил тогдашнему командующему войсками фронта генералу армии Жукову:
«Особым отделом НКВД Западного фронта с начала войны по 28 декабря арестовано и разоблачено 505 агентов немецкой разведки. Из них: завербованных до войны — 4, переброшенных через фронт из числа военнопленных — 380, жителей временно занятых противником районов — 76, жителей прифронтовой полосы — 43, агентуры, внедрённой в штабы войсковых соединений, — 2. <…>
Из приведённых следственных дел видно, что немецкая разведка в условиях военной обстановки делает упор на массовую вербовку, особенно из числа военнопленных и добровольно перешедших на сторону врага.
Германская разведка особенно интересуется „московским направлением“, куда забрасывается основная масса завербованной агентуры»[444].
Агентурой этой были не только перепуганные красноармейцы лета 41-го, но и «птицы» гораздо более «высокого полёта». Так, 11 декабря особистами был задержан пробиравшийся в Москву майор Самуил Львович Стрелец, бывший командир 395-го артиллерийского полка Резерва Главного командования, сдавшийся в плен немцам и завербованный гестапо. В деревне Ратово Тульской области после её освобождения была обезврежена вооружённая группа из местных жителей, которую оккупанты использовали для борьбы с партизанами, войсковыми разведчиками Красной армии, выходящими из окружения бойцами и командирами. 6 декабря контрразведчики арестовали бывшего капитана Никифорова, помощника начальника 1-го отдела штаба 53-й дивизии, которого после его добровольной сдачи в плен 2 августа немцы использовали в лагере в качестве агента по работе среди военнопленных…
Список мерзавцев, разоблачённых сотрудниками особых отделов частей и соединений Западного фронта, можно продолжить.
Между тем поиск и разоблачение подобных личностей был не менее опасен, нежели любой другой вид боевых действий. Ведь когда брали в плен офицера или солдата противника, то он понимал, что жизнь ему гарантирована. Когда же удавалось разоблачить вражеского шпиона или диверсанта, то чаще всего это означало вынесение ему смертного приговора, а потому эти сдаваться не собирались.
Военные контрразведчики постоянно участвовали и в боевых действиях.
«В Московской битве повсеместно активно действовали органы военной контрразведки, чему, к сожалению, в мемуарах большинства военных, в том числе и известных командующих, не нашлось места для объективного отражения… Только в боях под Москвой военная контрразведка потеряла убитыми более 100 оперативных сотрудников; многие чекисты были ранены; были и пропавшие без вести…»[445] — вспоминает генерал Устинов.
Николай Андрианович Королёв успешно справился с поставленными перед ним задачами, а потому 3 января 1942 года, в то время, когда войска Западного, Брянского и Калининского фронтов гнали гитлеровцев от Москвы, получил назначение начальником особого отдела Северо-Западного фронта, специальное звание «старший майор государственной безопасности» и к тому же был награждён орденом Красной Звезды.
…В обыденном сознании представляется, что Великая Отечественная война — это некая цепь главных событий: оборона Москвы… Сталинград… Курская битва… При том забывается, что в то самое время, когда разворачивались эти «основные» события, к которым было приковано внимание всей страны, не прекращались боевые действия и на других участках советско-германского фронта, растянувшегося на несколько тысяч километров (от Мурманска до Севастополя — 2700 км, но это по прямой), и были они не менее ожесточёнными и кровопролитными. Разве что в масштабах несколько уступали…
Перед войсками Ленинградского, Волховского и Северо-Западного фронтов тогда стояли задачи деблокады Ленинграда и разгрома немецко-фашистских войск на западном направлении.
Командующим Северо-Западным фронтом был генерал Курочкин[446].
«7 января начали наступление армии правого крыла Северо-Западного фронта южнее озера Ильмень, а 9 января — армии левого крыла. К середине месяца они вышли в район Старой Руссы и юго-западнее Демянска, охватив 2-й армейский корпус 16-й армии с севера и юга. 8 февраля кольцо вокруг него сомкнулось западнее Демянска. В окружении оказались шесть дивизий корпуса — около 95 тысяч человек. Начались бои по ликвидации окружённых войск. Но в течение длительного времени войска фронта вели борьбу с вражеской группировкой без достаточно организованного взаимодействия между армиями. Противник не был прочно блокирован с воздуха. Это позволяло вражеской авиации перебрасывать окружённым войскам пополнение, боеприпасы и продовольствие.
В марте командование группы армий „Север“ подтянуло к Демянску дополнительные силы и при поддержке переброшенных в район Старой Руссы основных сил 1-го воздушного флота начало операцию по деблокаде своих войск.
В течение месяца непрерывно шли напряжённые бои. И только во второй половине апреля, воспользовавшись ослаблением советских войск, противник разорвал кольцо окружения. В результате образовался так называемый рамушевский коридор, который удерживался гитлеровцами в течение всего 1942 года»[447].
Ветераны вермахта утверждали, что в «рамушевском коридоре» — его ширина составляла от шести до восьми километров, он простреливался и подвергался постоянным атакам подразделений Красной армии — им пришлось гораздо круче, чем их соотечественникам в Сталинграде.
На Северо-Западном фронте Королёв провёл пять неполных месяцев. За это время войска фронта только и сумели — скажем так — что провести не совсем удачную Демянскую операцию. Однако у нас есть что рассказать об этом периоде службы Николая Андриановича.
В частности, 3 марта он направил начальнику Управления особых отделов НКВД СССР комиссару госбезопасности 3 ранга Абакумову докладную записку «О недочетах в боевых действиях 1-й Ударной армии». Можно бы сказать, что армия эта была ему давно знакома: её сформировали на базе той самой 19-й общевойсковой, в которой Королёв был начальником особого отдела в 41-м, однако реально всё обстояло совсем не так. Армия, несмотря на своё грозное наименование, создавалась по принципу «я тебя слепила из того, что было». А было-то всего семь стрелковых бригад, одиннадцать лыжных батальонов, два полка лёгких бомбардировщиков и единственный артиллерийский полк. Командовал этим «новообразованием» генерал-лейтенант Кузнецов[448].
Так вот, старший майор госбезопасности Королёв докладывал:
«…Приказом Северо-Западного фронта все части армии должны были сосредоточиться в районах боевых действий к 12 февраля. Фронт не учёл того, что такое большое количество войск за два-три дня сосредоточить невозможно, так как в пешем порядке нужно было пройти 130–140 км. Материальная часть и тылы не успеют подойти по одной дороге. И когда командующий генерал-лейтенант Кузнецов и член Военного совета Колесников[449] по прибытии в дер. Давыдово изложили свои соображения по телеграфу, что части и материальная часть <артиллерии всех видов и боеприпасы> подтянутся только 14 февраля и с этого времени <возможно> начать наступление, командующий фронтом Курочкин нанес за это оскорбление Кузнецову по телеграфу, заявив: „Вы не болтайте, а выполняйте приказ“.
После получения такого ответа части армии — неподготовленные, без артиллерии, уставшие от длительного тяжелого марша — были брошены в бой и, безусловно, ожидаемого успеха не имели. <…>»[450]
Как мы знаем, операция «буксовала», и в такой ситуации руководству всегда проще переложить ответственность на исполнителей — мол, «болтали, а не действовали». Но сколько тысяч человеческих жизней взяло неподготовленное и бессмысленное наступление — это вопрос. Начальник особого отдела представил «наверх» объективную картину недостатков именно во «фронтовом масштабе». Не знаем, как в итоге сложились его взаимоотношения с генералом Курочкиным — возможно, что совсем не сложились, и по этой причине пребывание Королёва на Северо-Западном фронте было сравнительно недолгим… Впрочем, в октябре 1942-го Курочкин уступил свою должность маршалу Тимошенко, став его заместителем, а затем принял 11-ю армию.
Но мы, однако, не будем спешить расставаться с Северо-Западным фронтом, а вспомним про такой ещё интересный документ, как подписанное Королёвым 4 марта указание подчинённым особорганам «об активизации работы по разложению армии противника»: