И снова — бои, бои, бои…
Как-то, в разговоре об этих днях, мы задали Александру Ивановичу такой вопрос: мол, командир в бою — впереди, «на лихом коне», комиссар — «в массах», а вот где во время боя находится контрразведчик? Ответ был такой:
«Он всегда находился вместе с войсками, там, где была оперативная необходимость в его присутствии. Вообще его место там, где его подразделения, и если полк участвовал в бою, оперативный работник не мог просто наблюдать за этим. Кроме контрразведывательного обеспечения войск, он при необходимости еще непосредственно участвовал и в боях. Как свидетельствует опыт, чаще всего оперативный работник находился рядом с командиром полка.
Именно поэтому, кстати, наши оперативные работники пользовались большим уважением и авторитетом среди личного состава. Офицеры и рядовые часто сами приходили с информацией, которая была полезной в оперативном плане. Это как раз подчеркивает необходимость того, чтобы оперативный работник был в гуще личного состава, который воюет, и чтобы он сам, если надо, воевал с оружием в руках…
Наши работники обычно играли большую цементирующую роль — например, по предотвращению паники, когда попадало подразделение в окружение. Ведь паника — самое опасное, самое неуправляемое поведение, которое может привести к тяжёлым последствиям. Оперативные работники — это бойцы»[537].
…Порой приходится слышать досужие рассуждения о том, что военных контрразведчиков — особистов, «смершевцев» — в войсках боялись и ненавидели. Понятно, люди были разные, и отношение к ним было различным, но нельзя чесать всех под одну гребёнку. Подтвердить сказанное Александром Ивановичем несложно. Ведь сколько раз бывало, что первым поднимался в атаку военный контрразведчик и вёл за собой бойцов — а если бы те самые бойцы смотрели на него как (используем терминологию того времени) на «врага народа», то никто за ним бы не поднялся. Кстати, метод, «отработанный» ещё в Первую мировую войну, когда нелюбимый офицер, размахивая шашкой, первым выскакивал из окопа, мысленно примеряя на грудь «Георгия», а потом обнаруживал, что в наступление он идёт в гордом одиночестве… Про то, что в атаке и пулю в спину можно ненароком получить — уже и не говорим…
Потом, в 1942-м, были бои под Славянском, был «котёл» под Барвенковым, из которого от всей дивизии смогли вырваться чуть более тысячи человек… Тогда, в ночь на 26 мая, военнослужащие, с боем пробившись через немецкую позицию, вышли на берег Северского Донца — вода в реке была холодной, но главное, что многие не умели плавать. Заместитель начальника особого отдела дивизии лейтенант госбезопасности Матвеев — это специальное звание и «шпалу»[538] на петлицах он получил в самом конце 41-го — проявил инициативу и отыскал высохшие деревья, мобилизовал бойцов на изготовление плотиков… Когда же кто-то пустил слух, что на том берегу немцы, особист, позвав с собой добровольцев, первым переплыл через реку. Выбрались на берег, осмотрелись, вышли на открытую местность — никого. После того, по сигналу Матвеева, началась переправа… Чего тут было больше — ответственности чекиста или задора комсомольского вожака, сейчас уже не скажешь.
«Котёл» под Барвенковым оставил серьёзную зарубку на сердце и профессиональном самолюбии Александра Ивановича. Как потом стало известно, начальник штаба 187-го полка майор Лавринов и полковой инженер майор Кутергин добровольно сдались в плен и служили во власовской «Русской освободительной армии». В конце войны они будут осуждены Военным трибуналом. Александр досадовал, что проглядел в своё время двух предателей — хотя близких отношений с Кутергиным и Лавриновым у него не было, и вообще они у него особых симпатий не вызывали, но всё-таки…
А после был Сталинград. В сентябре 1942 года 99-я стрелковая дивизия вошла в состав 66-й армии Сталинградского фронта. Армией командовал генерал Малиновский, фронтом — маршал Тимошенко.
Нет смысла объяснять, что для сотрудников спецслужб это было напряжённейшее время. Ещё при движении к Сталинграду были обнаружены и задержаны два «сигнальщика», наводившего немецкие бомбардировщики на военные объекты; был задержан агент, пытавшийся проникнуть в 197-й полк — якобы он возвращался из госпиталя в Сталинград; два других немецких шпиона были задержаны при ведении визуальной разведки… Как выяснилось, все они в своё время добровольно сдались в плен, прошли обучение в Минской школе Абвера, а затем были сброшены с парашютами в наш тыл.
Вот выдержка из другого спецсообщения Особого отдела НКВД Сталинградского фронта:
«Нашими контрразведывательными мероприятиями в августе были: посылка агентуры с задачей внедрения в разведорганы противника; оставление агентуры при отходе наших частей на новые рубежи.
Всего в августе в тыл противника направлено 30 агентов, из них 22 — с контрразведывательными заданиями и 8 — с другими заданиями.
В числе переброшенных 27 агентов были завербованы вновь и 3 — из числа возвратившихся из тыла противника.
Кроме того, при отходе наших частей на новые рубежи оставлено в тылу противника 46 резидентов, агентов и связников, перед коими поставлены задачи — внедрение в аппарат и разведку противника и сбор контрразведывательных данных.
Возвратились из тыла противника 3 агента, которые доставили ценные сведения по войсковой разведке»[539].
28 августа части 99-й стрелковой дивизии сосредоточились на ближних подступах к Сталинграду.
«Сталинградский фронт, выполняя указания Ставки, силами 24-й, 1-й гвардейской и 66-й армий, во главе которых находились генералы Д. Т. Козлов, С. К. Москаленко и Р. Я. Малиновский, при поддержке авиации 8-й и 16-й воздушных армий и авиации дальнего действия не раз предпринимал наступление с целью уничтожить прорвавшегося к Волге врага, ликвидировать образованный им коридор и соединиться с 62-й армией в районе Сталинграда. Войскам не удалось полностью выполнить эти задачи, однако своими наступательными действиями они заставили немецко-фашистское командование повернуть значительную часть сил 6-й армии на север. Это ослабило её ударную группировку и позволило 62-й армии задержать противника на внутреннем оборонительном обводе до 13 сентября»[540].
Какие задачи решали в этих условиях контрразведчики? В принципе, те же, что всегда — перечислять не будем. Но, пожалуй, важнейшей была задача скрыть от противника планы командования по подготовке к генеральному наступлению.
«В целях убеждения противника в том, что наши войска готовятся к длительной обороне, особый отдел дивизии провёл с разрешения особого отдела армии удачную операцию по закреплению дезинформации с использованием немецких военнопленных.
В лагере военнопленных, который размещался в селе Дубовка, был выявлен фашистский офицер Мирке, который был фанатично предан гитлеровскому режиму и склонял группу военнопленных солдат к побегу из лагеря и переходу линии фронта. Мирке удалось сколотить небольшую группу из пяти пленных для побега.
По согласованию с командованием было принято решение использовать возникшую ситуацию в наших интересах. Некоторая часть военнопленных стала привлекаться к земляным работам по оборудованию третьей линии обороны на значительном удалении от переднего края. В число выделенных для этих работ военнопленных была включена группа, возглавляемая Мирке. При строительстве обороны у фашиста окончательно созрел план побега.
Во время одного из налётов немецкой авиации, воспользовавшись замешательством охраны, Мирке со своей группой укрылся в соседней балке. На вторые сутки им „удалось“ добраться до переднего края и ночью перейти через линию фронта. Правда, при переходе её двое из них погибли от пулемётного огня, но главарь и ещё трое добрались до своих.
Как и предполагалось, они сообщили данные о ведущихся оборонительных работах в глубине обороны советских войск, что и требовалось для подтверждения запланированной дезинформации. После „побега“ Мирке над позициями строящейся обороны появились немецкие разведывательные самолёты, и потом до ноября 1942 года они систематически вели разведку этого района»[541].
Работа контрразведчиков, участвовавших в Сталинградской битве фронтов — Юго-Западного, Донского и Сталинградского, обеспечила желанный результат.
«Контрнаступление Красной армии под Сталинградом началось 19 ноября 1942 г. Следует отметить, что благодаря усилиям Ставки ВГК, всех звеньев фронтового и армейского командования советская сторона смогла сосредоточить под Сталинградом не просто бóльшую по численности, чем у немцев и их союзников, группировку сил и средств, но и сделать это скрытно от противника, предопределив тем самым внезапность и успех первого удара. На сталинградском направлении советские войска имели 1134,8 тыс. человек против 1011,5 тыс. у противника; 1560 танков против 675; 14,9 тыс. орудий против 10,3 тыс.; 1916 самолётов против 1216»[542].
В том, что в данном тексте не названы главные исполнители этой задачи — военные контрразведчики, не вина историка, но не то традиция, не то этическая норма «не поминать всуе». Да, можно осуществлять под покровом ночи и непогоды скрытные перемещения войск; можно сооружать ложные аэродромы или позиции, где по ночам ярко горят костры, а днём с воздуха хорошо видны фанерные танки, самолёты или пушки. Однако достаточно всего одного агента или перебежчика, чтобы напрочь разоблачить все эти хитрости, осуществлённые трудом многих тысяч человек… Именно военные контрразведчики обеспечили стопроцентный режим секретности всех проведённых мероприятий.
Боевая работа теперь уже капитана госбезопасности Матвеева в декабре 42-го была отмечена орденом Красной Звезды, а в феврале 43-го — Красного Знамени.