сех центров существовавших епархий (в том числе Коломенской), где можно было найти богатую архиерейскую казну. Однако и укреплены такие города были лучше других. Коломна располагала каменным кремлем, к тому же город давно служил местом сбора полков русского войска против крымских набегов и умел защищаться. В первую очередь Коломне угрожали отряды засевшего в соседней Кашире ротмистра Хмелевского. Однако в одиночку отряду одного из тушинских панов осуществить осаду города было невозможно. Его приступ к Коломне 15 декабря 1608 года был отбит[380]. Поэтому тушинцы решили собрать под Коломной больше сил и направили туда часть войска из Владимира. Об этом стало известно царю Василию Шуйскому, который послал на подкрепление в Коломну отряд во главе с воеводой князем Дмитрием Михайловичем Пожарским.
К 27 декабря 1608 года крестьяне дворцовой Гуслицкой волости направили челобитную с повинной в Коломну, «что своровали, неволею вору крест целовали». Однако крестьяне вотчины кремлевского Чудова монастыря в селе Высоком, или Высоцком (ныне город Егорьевск), в тридцати верстах от Коломны по-прежнему держались присяги Лжедмитрию II.[381] Богатый торг, существовавший в Высоцком, интересовал тушинцев в первую очередь. Имея там зимние квартиры, они могли постоянно угрожать Коломне и ее округе. Князь Дмитрий Пожарский, получив назначение в Коломну, продолжил попытки одного из коломенских воевод Семена Глебова склонить крестьян села Высоцкое к отказу от воровской присяги.
Известие о его походе под село Высоцкое сохранилось не в записях разрядных книг, а в «Новом летописце», созданном в 1620— 1630-х годах. Автор летописца уделил «побою литовских людей и русских воров в селе Высотцком» отдельную статью, в которой мог использовать воспоминания участников того похода (может быть, даже самого князя Дмитрия Михайловича). Летописец сообщил, что отряд князя Пожарского «поиде с Коломны» и пришел «в Высотцкую волость» «на утренней зоре», после чего враги были «побиты на голову». Князь Дмитрий Михайлович «языки многие поймал и многую у них казну и запасы поймал»[382]. Особое внимание к этому в общем-то рядовому сюжету времен противостояния с тушинцами могло быть связано с тем, что от пойманных «языков» удалось узнать о планах тушинского войска, готовившегося к осаде Коломны. После разгрома им ничего не оставалось, как вернуться обратно во Владимир.
Историки немного по-другому рассказывают о походе князя Дмитрия Михайловича Пожарского. Они склонны считать, что воевода, еще не доходя Коломны, напал на тушинцев и разбил их в селе Высоцком[383]. Однако остается вопрос: действовал ли Пожарский самостоятельно и был ли он послан непосредственно из Москвы или все-таки из Коломны? В рассказе о битве в «Новом летописце» присутствует какая-то скрытая интрига. Известно, что появление «стольника и воеводы» князя Дмитрия Пожарского в Коломне вызвало местнический спор с первым коломенским воеводой Иваном Михайловичем Меньшим Пушкиным. Наказ «117 года» воеводе князю Дмитрию Михайловичу Пожарскому, выданный из Разрядного приказа, «где он послан был на Коломну, а с ним был на Коломне Ивашка Михайлов сын Пушкин», а также грамота из Стрелецкого приказа времени их совместного коломенского воеводства сохранялись в архиве князя Пожарского и после Смуты[384]. Имя князя Дмитрия Михайловича писали в грамотах на Коломну на первом месте, потом шли имена других коломенских воевод — Ивана Пушкина и Семена Глебова. Это стало местнической «находкой» князей Пожарских[385], чему и воспротивился Иван Пушкин, выдвинувший свои претензии. Скорее всего, узнав о неподчинении Ивана Пушкина указам первого воеводы, князь Дмитрий Михайлович не стал отвлекаться на опасную распрю в условиях грозившей Коломне осады. Тем более что полностью повторялась такая же местническая ссора прежних коломенских воевод, когда под город приходил ротмистр Хмелевский. (Тогда воеводами в Коломне были Иван Матвеевич Бутурлин и Семен Глебов. Из Москвы с подмогой прислали князя Василия Семеновича Прозоровского и Василия Борисовича Сукина. Однако после назначения воевод «идти против Хмелевского» Иван Бутурлин отказался быть на вторых ролях. Потребовалось вмешательство царя, чтобы воевода выполнил царский указ[386].) Челобитную Ивана Пушкина удовлетворили и отозвали для разбора местнического спора с князем Пожарским в Москву: «Царь Василей велел их бояром судить». В походе из Коломны в Высоцкое князь Дмитрий Михайлович воспользовался полномочиями, данными ему при назначении в Коломну «с ратными людьми»; он сам возглавил приведенные из Москвы войска и обеспечил победу над противником.
20 февраля 1609 года состоялся разбор местнического дела в Москве[387]. Ивану Пушкину и князю Дмитрию Пожарскому была устроена очная ставка перед боярской комиссией. Местники должны были приводить свои «случаи», то есть службы предков, обосновывавшие их претензии командовать друг другом в Коломне. Князь Дмитрий Михайлович действовал так же, как и раньше в споре с князем Лыковым: «подал в случаях Татевых и Хилковых», то есть старших стародубских князей. Иван Пушкин, напротив, гордо подчеркивал, что «подавал однех Пушкиных», а представителей старших ветвей рода, имевших думные чины «Челядниных и Федоровых и Бутурлиных», не подавал, но готов был это сделать. Узнав о споре, возобновил свои претензии к Пожарскому и князь Борис Лыков. Ему передали, что, защищаясь в споре с Пушкиным, князь Дмитрий Пожарский якобы говорил, «будто он… учинен отечеством в версту» с князем Лыковым и прежний суд при царе Борисе Годунове был «не вершон для ровенства». Князь Борис Лыков ссылался даже на какую-то «розрядную» грамоту, полученную князем Дмитрием Михайловичем Пожарским в Коломне 11 февраля, которая имела отношение к их давнему спору[388]. Но скорее всего, речь шла всё о тех же грамотах из Москвы, где имя князя Дмитрия Михайловича называлось первым в ряду коломенских воевод.
Царь Василий Шуйский на деле выдал князя Дмитрия Пожарского, поскольку принял доводы его противников и «велел бояром у княз Дмитрея Пожарсково взять иные случие, где бывали их Пожарские». Конечно, всем при дворе было известно, что предъявить князю что-то особенное из служб своих предков было нечего, а потому исход дела с Иваном Пушкиным становился очевидным. Правда, с одной оговоркой. Царь принял на себя решение местнического спора: «и хотел тово суда царь Василей сам слушать». А дальше продолжения просто не последовало: «И тот суд у Ивана со князем Дмитреем при царе Василье не вершен»[389]. Слишком много забот было в тревожном 1609 году у царя Василия Ивановича, чтобы отвлекаться на запутанные и годами не решавшиеся местнические дела. Возможно, что он намеренно «замолчал» это дело, пустив его на самотек обычной московской волокиты. Не так много у него было в распоряжении успешных воевод, безусловно сохранявших ему верность, и царь не пожелал обидеть одного из них.
Еще одно назначение князя Дмитрия Пожарского, о котором редко вспоминают, относится к середине июля 1609 года. Тогда царь Василий Шуйский пытался мобилизовать на отпор тушинцам, угрожавшим Москве, всех, кого только мог. В Великом Новгороде с помощью шведов молодой боярин князь Михаил Васильевич Скопин-Шуйский собрал наемное войско и двинулся с ним в сторону Твери. За поддержкой царь готов был обратиться даже к крымским и ногайским татарам или хотя бы убедить крымчаков не вмешиваться в русские дела. Весной 1609 года начался поход крымского войска во главе с калгой Джанибек-гиреем (будущим крымским царем). Шуйский объявил, что крымские татары, вставшие под Каширой, пришли ему на помощь. Однако вместо обещанной поддержки они взяли предложенную русским царем богатую казну и двинулись обратно в Крым, разграбив по дороге еще ряд городов. Обманом была в 1609 году и «помощь» юртовских татар Ногайской орды[390]. Договариваться с крымским калгой и отвезти ему «дары» был послан из Москвы князь Григорий Константинович Волконский. А охранять посольство и ту самую откупную казну от «воров» отправили «в провожатых» князя Дмитрия Михайловича Пожарского[391]. Конечно, такое поручение являлось свидетельством доверия к нему со стороны царя.
Тем временем летом 1609 года под Коломной происходили важнейшие для царя Василия Шуйского события. Тушинцы так и не смогли захватить город, но им удалось осадить его и перехватить все дороги, идущие к Москве. Для столицы это означало торговую блокаду и отсутствие достаточного количества хлеба, который поставлялся до Коломны по Оке из Переславля-Рязанского. Попытка рязанского воеводы Прокофия Петровича Ляпунова разблокировать Коломну оказалась неудачной (см. выше). Кроме того, ничего нельзя было поделать с мужиками из дворцовых волостей, окружавших Москву. Они, как в любой гражданской войне, думали по-мужицки, прежде всего о том, как выжить самим, не очень-то задумываясь о судьбе царя Василия Ивановича. Сборщик кормов с царской грамотой из Москвы или из Тушина воспринимался ими одинаково. Крестьян нещадно били и грабили как отряды Шуйского, каравшие за неповиновение, так и тушинцы. Более того, в условиях, когда царь по-прежнему управлял из столицы, а польские пахолики и загонные люди свободно ходили в подмосковных волостях небольшими отрядами, легче было договориться именно с последними. Не случайно в период существования тушинского лагеря в подмосковных волостях фиксируются чрезвычайные органы управления, состоявшие из выборных крестьян и кого-нибудь из заметных польских панов в чине ротмистра или полковника. Так удавалось поддерживать хоть какую-то видимость порядка.