Кайрендал протянула руку и с невероятной силой сжала его локоть.
— Не надо! — умоляюще сказала она. — Не надо — он уже здесь.
Король попытался вырвать руку, однако обнаружил, что ее хватка гораздо мощнее, чем он думал.
— Кто — он?
— Бросить оружие! — крикнула она. — Убрать мечи! Единственная незапертая дверь рассыпалась в щепки. Раздался звук удара кости о кость и о плоть.
— Что? Что такое? — Король ничего не понимал. Кто это был? О ком говорил Паслава? Кого увидела Кайрендал? — Что?..
— Быстро прикажи своим людям опустить оружие! Ну же!
— Э-э…
— Да уж, пожалуйста, — сказал кто-то голосом Кейна. — Давайте жить дружно.
Король повернулся. В дверях стоял Кейн. Его потертый кожаный наряд выглядел еще неряшливее обычного, а вокруг глаз темнели синяки — однако это, без сомнения, был Кейн.
— Но… но… — задыхаясь пробормотал король, — но ты же арестован!
— Правильно. — Он медленно вошел в зал, хромая на правую ногу. — Сейчас меня разыскивают, так что было бы неплохо, если бы все оставались на своих местах. Вы можете мне это обеспечить?
— Я… да, могу. Конечно, — тупо сказал король. Затем приказал громовым голосом;
— Все слышали? Никому не выходить. Никому!
Кейн проковылял к ним, испытующе глядя на Кайрендал.
— А ты?
Она откинула голову, и ее глаза с тревожными белками вокруг золотистых радужек были подобны глазам испуганной лошади.
— Мы в расчете, Кейн. Все честно. Ты сказал, что оставишь меня в покое.
«Она может не моргнув глазом выйти против ста пятидесяти кантийцев, — подумал про себя король, — но стоит появиться Кейну — и она уже готова описаться от страха».
За плечом короля Паслава прошептал:
— Это Кейн.
— Я что, совсем идиот?
— Нет, я о том нарушении в Силе. Это все Кейн. Он — часть нарушения.
Кейн произнес снисходительно:
— Я могу вознаградить тебя.
— Еще тысячей ройялов? — Кайрендал фыркнула и обвела рукой комнату, полную вооруженных людей. — Между прочим, все это я получила в придачу к прошлой тысяче.
— Как насчет союза с самым сильным герцогом под властью нового императора?
— Что? — чуть ли не в тысячный раз повторил король. Вокруг происходило слишком много непонятного, причем время неслось с головокружительной скоростью. — Какой новый император? Какой герцог? Если уж ты швыряешься союзом с герцогами, то мог бы вспомнить прежде всего о старых друзьях.
— Я помню. — На первый взгляд Кейн казался мрачным как утопленник, однако в глубине его черных глаз поблескивала искорка. — Ты и есть тот самый герцог. То есть будешь им.
Король и Кайрендал обменялись ошеломленными взглядами.
— Но… — Король пытался привести в порядок путавшиеся в голове мысли и выудить одну или две самые важные. — Как я могу стать герцогом? И вообще, к черту все, расскажи сначала, как тебе удалось сбежать?
Кейн ухмыльнулся — казалось, его зубы запятнаны свежей кровью.
— Один ответ на оба вопроса: я выдал тебя Ма'элКоту. Я сказал ему, что ты и есть Саймон Клоунс.
— Что ты сделал?! — Комната потемнела и закружилась вокруг его величества.
— Что слышал. А почему бы и нет?
Кейн наклонился поближе к королю и заглянул ему в глаза, будто надеялся прочесть там какие-то таинственные знаки. Потом медленно, но решительно констатировал;
— Так ты поможешь мне спасти Пэллес Рил.
— Пэллес, — пробормотал король.
Ну конечно же, как он мог забыть: нет ничего важнее жизни и счастья Пэллес Рил. Король почувствовал, что пробуждается ото сна — как глупо он себя вел, ссорился с Кайрендал в то время, как Пэллес в опасности! Он провел рукой по глазам и искренне возблагодарил всех богов за то, что Кейн пришел вовремя и напомнил ему о самом важном…
Казалось, Кейн нашел в его глазах то, что искал, и результат его не обрадовал. Губы дернулась в неудовольствии, однако мгновением позже лицо разгладилось, словно король усилием воли изгнал нечто зловещее из своего мозга.
— Ну, Кайрендал, — весело молвил он, — кого тут надо убить, чтобы мне налили?
Подозванный эльфийкой бармен посмотрел на короля и произнес с тем отвратительным высокомерием, которое порождает в человеке только долгая работа в хорошем баре:
— Вы мне должны один ройял, сэр.
— Но это же не доказательство, — упрямо повторяет Кайрендал. — Это фокус, но не доказательство.
Иногда самое трудное в революции — это начало.
— Но это неплохой фокус, а неплохой фокус лучше доказательства. — Я непринужденно улыбаюсь и киваю на Паславу. — Спроси его сама.
Паслава не ждет вопроса от Кайрендал. Он наклоняется вперед, сжимает иссохшую руку в кулак и кладет ее на стол рядом с кружкой пива. Стоящая на столе лампа бросает на его впалые щеки черные тени,
— Это правда. Имея двадцать тысяч свидетелей, Ма'элКот не сможет оправдаться или что-либо объяснить. Случившееся подорвет дух армии. Когда же не станет армии и некому будет поддерживать контроль над городом — и над Империей, — власть попадет в руки первому, кто будет готов схватить ее.
Они переглядываются; в их глазах светится вожделение. В комнате Кайрендал воздух неподвижен, как в могиле; пламя лампы словно тонет в нем. Моя наигранная простота начинает действовать на собеседников; заразившись прекрасно сыгранной уверенностью, они уже не сомневаются, что свержение Ма'элКота — задача вполне посильная, и сама возможность этого делает желание попробовать непреодолимым.
Мятежи — дело другое, сейчас они уже не зависят от нас. Когда их подавят с помощью армии, а главных агитаторов арестуют, кантийцев среди них не будет. Нет, тут иное: король и Кайрендал уже видят Империю без Ма'элКота, армию без командования, Анхану без законов.
Их уже несет по течению силой, которая превышает даже местную гравитацию. Мы вчетвером, сидя вокруг стола — изображение Ма'элКота смотрит на нас из святилища в углу, — можем разрушить Империю. Жажда в их глазах сродни желанию ребенка разбить свою единственную новую игрушку в день рождения; эта жажда сродни той, что поднимает мятежи в рабочих трущобах, когда мы поджигаем собственные дома и пляшем вокруг костров; эта жажда заставляет воюющую армию грабить и жечь.
Иногда мы разрушаем только потому, что имеем такую возможность. В подобные моменты разрушение — всего лишь своеобразная забава, источник удовольствия.
Не поймите меня неправильно, Я не сторонник такой жажды разрушения.
Но я рассчитываю именно на нее.
Король наклоняется вперед.
— Тогда зачем вообще вести туда наших ребят? — спрашивает он. — Нам понадобится каждый человек, чтобы захватить город после начала драки. Зачем рисковать рыцарями и половиной простых кантийцев?
Я загадочно изрекаю:
— Хаос порождает новые возможности. Он не желает сдаваться так легко.
— Возможности — для чего?
Всякий раз, сталкиваясь со свойственным королю прагматизмом, я могу только бить по его слабым местам, делая вид, что козырная карта всегда у меня на руках, сколько бы раз я с нее ни ходил.
— Я уже объяснял тебе — я хочу спасти Пэллес Рил. Его глаза на миг стекленеют: заклинание Очарования все еще работает, хотя его действие и слабеет.
— Но как?
— Этого я тебе не скажу.
— Почему?
— Потому что не могу. — Это слишком многое выдаст моим зрителям там, дома. — Мне нужен от кантийцев только небольшой мятеж, такое концентрированное восстание, Я хочу, чтобы кто-нибудь держал Котов и констеблей подальше от меня, пока я буду спасать Пэллес. Остальное не важно. А революция? Она придет сама собой — вот тогда и будете волноваться.
Король моргает.
— Коты…
— Ты сам хочешь, чтобы они были там, — многозначительно говорю я. — Сам хочешь, чтобы они все — ну, или почти все — собрались в одном месте. — И ждали нас.
— Само собой. Но они будут ожидать небольшую отборную группу. А если ты возьмешь всех Рыцарей Канта, то запросто угробишь Берновых котиков.
— Как же, угроблю — под грудой тел своих ребят!
— Тебе необходимо разбить Котов, — категорически заявляю я. — Это лучшие бойцы Империи, и не только бойцы, но и умело действующая группа. Их боятся абсолютно все; черт, да они могут помешать мятежу, просто держа в страхе армию. Никто не желает пересекать им дорогу.
— Особенно я, — мрачно соглашается король.
— С другой стороны, они могут уклониться от боя. Король качает головой.
— Ты их не знаешь. Падение Ма'элКота не подорвет их дух. Берн внушил им, что они больше, чем обычные люди. Я поворачиваюсь к заклинателю.
— Твоя специальность — контроль над толпой, так? Можешь ты применить какую-нибудь магию, которая перепугала бы их?
— Теоретически могу, — медленно говорит Паслава. — Но у меня не те Силы, чтобы отыскать их в огромной толпе и заставить перетрухнуть — особенно если меня засечет император Ма'элКот.
Я хмыкаю.
— Сколько тебе нужно Силы?
Я запускаю два пальца в набедренные ножны от метательного кинжала и достаю один из грифоновых камней с той самой сетки. Камешек катится по столу, и рука Паславы бросается на него словно гремучая змея. Он издает длинный шипящий вздох, поднимает камень и рассматривает его в свете лампы с неприкрытым вожделением. Глаза Кайрендал расширяются, сверкают в свете лампы и с завистью перескакивают с камня на меня и обратно.
— О-о, — благоговейно тянет Паслава. — О-о… Я никогда даже не видел камня такого размера. Он безупречен. Великолепен!
— Хватит тебе? — спрашиваю я, уже зная ответ.
— О да, — говорит он. — Хватит за глаза.
— Мы никогда не сумеем провести наших людей на Стадион, — угрюмо вмешивается король. — Они с трудом могут маскироваться под жителей Южного берега, а на входе наверняка будет обыск на предмет оружия.
— Это сделаешь ты, — говорю я Кайрендал. — Ты ведь умеешь создавать превосходные иллюзии. — Я достаю из ножен еще два камня. — Если дать каждому кантийцу по крошечному осколку этих камней, наложенная на них иллюзия продержится неделю.