И тут произошло сразу три вещи: во-первых, змея наконец обнаружила меня, во-вторых, я натолкнулась в списке на «истинную смерть», которая, пусть и с ограничениями, но работала под водой, и, наконец, система обрадовала меня уведомлением:
Выполнены условия для получения трансформации «подлость миноги». Желаете активировать?
В рот миноги! Я моментально согласилась и почувствовала начало трансформации. Ноги вытянулись в длинные гибкие хвосты, обрамлённые широкими плавниками, на руках плавники прорезали гамбезон, а между пальцев выросли перепонки. Ото лба к затылку протянулся длинный гребень, на шее прорезались жабры. Ощущалась трансформация куда более коряво, чем ноги волка и стальные когти, над модификацией которых я корпела многие часы, но в текущих обстоятельствах жаловаться было просто грешно.
Сделав могучий гребок (навыки управления новыми конечностями шли в комплекте) я скользнула в сторону от атакующей змеи буквально в последний момент, развернулась вниз головой и увидела, как тварь заходит на вираж где-то у дна. В идеале, я должна была рвануть к берегу и встретить гадину на твёрдой земле, но, учитывая разницу в скорости, это было бесполезно: я просто не проплыву необходимые два десятка метров раньше, чем взбешённая змея меня перехватит. Но и постоянно уворачиваться не вариант. Я задумчиво погладила подбородок и обнаружила, что рот, судя по всему, шёл в комплекте с плавниками: губы заменила мерзкая круглая плоская пасть с кучей мелких зубов. Блин, хорошо, что я себя не вижу!
Тут я вспомнила про «истинную смерть» и в голове родился отчаянный план. Я сначала отвергла его, потом обдумала ещё раз, потом снова отвергла, и наконец приняла – лучше варианта не было. Ну что же.
Неловко позиционируя себя в воде (воздушный мешок шёл вместе с жабрами, так что теперь я не тонула), я булькнула в змею свою могучую «провокацию» первого уровня.
Уровень способности «провокация» повышен до второго.
Ну да, совсем другое дело. К счастью, гарафену не надо было провоцировать – она снова рванула ко мне, изящно извиваясь в воде лазурным телом, и я снова в самый последний момент увернулась. Но на этот раз не стала сбегать. Зацепившись за один из ледяных наростов перепончатыми пальцами, я подтянулась к монстру и поискала глазами следующий. Рванулась, перебирая ластами, и оказалась «ниже». Потом ещё раз, и ещё. Иногда приходилось прижиматься к телу, когда змея начинала извиваться, пытаясь меня сбросить, и тогда мой уродливый рот оказывался как нельзя кстати: присосавшись пастью к лазурной чешуе, я болталась вслед за телом как настоящая минога и продолжала «спуск», когда змея успокаивалась. Тварь пыталась снова покрыть себя ледяной бронёй, но на постоянно движущемся теле корка трескалась. Через пять минут такого дикого родео, я, наконец, оказалась, где хотела: там, где покойный Тумур пробил чешую и плоть речной гадины. Кровь толчками выходила из дыры, оставляя в мутной воде длинный шлейф. Сделав последний рывок, я присосалась к ране и начала пить змеиную кровь. С ней что-то было не так, но я плюнула на странности — сейчас не время привередничать. Набрав столько, что больше уже не влезало, я положила ладонь на гладкую шкуру и, мысленно перекрестившись, активировала все доступные усиления, а потом соткала «истинную смерть».
Ощущения от отката были такие, словно я бежала в хорошем темпе, а потом на встречу выехал грузовик. Меня буквально сорвало с гарафены, без сомнения оставив часть пасти и зубов на её шкуре, а запас маны и крови моментально опустел. Тут же пришли боль, страх и дезориентация, до этого подавляемые вампирскими чарами. Меня скрутило похуже чем тогда, после «огненного шторма» в деревне кобольдов, и какое-то время я просто хрипела, не видя ничего из-за кровавого тумана перед глазами, каждую секунду ожидая что змея меня сейчас просто прикончит. Уже позже я поняла, что, если бы гарафена могла, она бы так и сделала, настолько слабой я была в тот момент. Но гадине пришлось куда хуже. Когда я вернула зрение и шум в ушах отступил, мне предстало гигантское тело, которое едва шевелилось метрах в двадцати впереди. Змея изогнулась, повернула ко мне здоровый глаз. Она жила! Я вложила в удар всю кровь, всю ману, которая у меня была – а её, напомню, со времён лабиринта было абсолютно дохрена — но этой твари было мало! Хрипя, я повернулась к медленно приближающейся пакости и вытянула вперёд руку в последнем приступе упрямства. Перед пальцами начало медленно ткаться плетение, высасывая остатки маны, и змея замерла. Она видела в каком я состоянии, знала, что я слаба – но также видела формирующуюся передо мной паутину «истинной смерти». Хватит ли у меня сил на заклинание? Хватит ли заклинания для того, чтобы её добить?
«Я и сама не знаю, в этой суматохе потеряла нить происходящего. Но как ты думаешь – тебе повезёт? Так повезёт, тварь?» — думала я, глядя в светящийся разумом изумрудный глаз.
Обычный зверь, наверное, был бы ослеплён гневом и болью и хотел бы достать обидчика любой ценой. Но гигантская змея была умнее, по крайней мере, мне очень хотелось в это верить. И в первый раз в этом бою мне по-настоящему повезло. Гадина наклонила голову, развернулась и, мотаясь из стороны в сторону, свалила вверх по течению, быстро исчезнув в толще зеленоватой воды. Я развеяла плетение и, преодолевая дурноту, медленно поплыла к берегу. Выбравшись на песок, потеряла сознание.
Когда пришла в себя, солнце уже преодолело зенит. Видимо, я была в отключке несколько часов. Походя заметив, что тело вернуло привычный вид, я, шипя, приподнялась на локте, и меня вырвало смесью воды и змеиной крови. Жуткая слабость проникла в каждую клеточку моего мёртвого тела, песок перед глазами плыл и было очень сложно сфокусировать взгляд. Поэтому, когда я, повернувшись, увидела рядом с собой свой меч, я сначала приняла его за галлюцинацию – и правда, откуда – змея же в себе уволокла? Пощупала рукоять, коснулась лезвия, задумчиво посмотрела на порезанный палец – да нет, не галлюцинация. Пофиг, буду думать потом. Я медленно поднялась, пошатнулась, помогла себе мечом, как тростью, и утвердилась на ногах. Голова закружилась, и я упала на колени, меня снова вырвало кровью. Я тихо выругалась, захрипела и растянулась на песке. По-моему, всё же не в луже своей блевотины, но, честно говоря, я не уверена. Пролежав какое-то время, я почувствовала боль, посмотрела на руку и заорала – я горела заживо! Видимо, к этому моменту «кровавый покров» потратил последние запасы крови и маны и отключился – но это я, конечно, тогда не осознавала. Я, скуля, сползла обратно в воду, в тщетной попытке потушить пламя, а когда не смогла, в панике достала из кольца плотный чёрный плащ и, дрожа, накрылась им, свернулась калачиком на песке. Через некоторое время боль прошла, а ожоги на руках медленно покрылись рубцами и наконец заросли кожей – куда более бледной, чем обычно, и… сухой что ли? Смотря через плащ на ненавистное светило, я тихо материла этот долбаный мир, грёбаный Хор, сраного Каслевского, превратившего меня в кровососа. Это продолжалось минут десять, потом, когда ругательства кончились, я просто беззвучно плакала и наконец, опустошённая впала в апатию. Не знаю, сколько я пролежала под толстой тканью без движения, но, наконец, приступ жалости к себе схлынул.
Я обнаружила, что прижимаю к боку меч, и с некоторым трудом засунула его в ножны, что было весьма непросто сделать в лежачем положении. Провела рукой по ногам и, естественно, не обнаружила обуви. Хорошо хоть в кольце был запас одежды. Натянув под плащом первую попавшуюся пару сапог, я надела перчатки и кое-как встала. Ноги не держали, так что мне пришлось снова опереться на меч. Через плотную ткань плаща было плохо видно, но попытка слегка приподнять капюшон с глаз едва не ослепила. Но всё же – я жила, а это дорого стоит. Не знаю, многие ли сыграли бы с гарафеной в ничью, но раз мне это удалось, значит не всё так плохо. Ободрив себя таким образом, я захромала с пляжа под спасительную тень деревьев.
Далеко я не ушла: сил не было, но, к счастью, быстро обнаружила какую-то канаву, над которой корни деревьев образовали подобие свода пещеры. Мне повезло, и я смогла в ней поместиться, ободрав лицо острыми камнями. Последним усилием я набросила плащ на склизкие коряги, закрываясь от безжалостных лучей, и, растянувшись на грязной земле, забылась сном.
***
Сначала мне снилось что-то абстрактное: кошки с головами-орхидеями, стены бежевого пламени, над которыми горела крылатая фигура. Потом – интересные моменты из прошлого. Драка в школе, в которой я впервые победила, первый поцелуй с Наташей Решеткиной из девятого А, первый секс с ней же на выпускном. Ничего необычного в этих снах не было, кроме того, что я была в них женщиной, а не мужчиной, как полагается. Потом – калейдоскоп из обрывков поездок на работу, встреч, знакомств и расставаний. А затем вдруг картинка прояснилась, и я поняла, что места мне знакомы – я смотрела на побитые доски и оборванные снасти «Верного ветрам». Судя по чадящему свету лампы, подвешенной к потолку, дело происходило в одной из кают. А прямо передо мной разворачивался конфликт.
— А я говорю — поворачивай, — негромко, но очень угрожающе произнесла Тина.
Одежда моей демоницы была во многих местах порвана и прожжена, кожа в разрывах светилась и трещала как угли костра.
— Я туда не вернусь, несмотря ни на что, — рявкнул в ответ появившийся в кадре капитан. Выглядел он неважно: судя по бинтам и висящей на перевязи руке, ему досталось как от змеиной кислоты, так и менее экзотических вещей, — Посмотри вокруг, ты думаешь найдёшь хоть кого-то, кто согласен будет вернуться?
— Одну найдёт точно, — холодно ответила подошедшая Дзая. На её лице наливался огромный синяк, на голом плече наложен компресс из трав, — Если бы не наша сестра, мы бы все кончили в желудке этой твари. Долг необходимо вернуть.
Капитан фыркнул и тут же скривился от боли.
— Вернуть долг, продав последние штаны – это идиотизм. Я не удивлён тому, что вы живёте в палатках посреди степи, если у вас такие законы.