С ночёвками в основном везло, хотя пару раз приходилось сооружать из предварительно вымазанного землёй плаща подобие навеса и молиться, чтобы лучи солнца не нашли лазейку. Однажды я нашла заводь и переждала день под водой, наблюдая за движением солнца с пятиметровой глубины. Днём я старалась медитировать, отчего навык поднялся аж до тридцати пяти и дал мне талант «улучшенная медитация». К сожалению, даже таких повышений не хватило для того, чтобы взять двадцатый уровень – уж слишком много требовалось опыта.
В пути прошло пять дней. Я сильно удалилась от реки, срезая к Милнарду, но теперь чувствовала себя в лесу уверенно. К тому же, скоро Тина и Рие закончат свою миссию (в том, что они достигнут успеха, я не сомневалась), а там и за мной отправятся. Подбадривала себя таким образом и насвистывала свою кавер-версию «что такое осень» в которой были строчки «что такое осень – это геи, член сосут у пидоров в канаве» (возможно, возможно, у меня прорезался незакрытый гештальт на эту тему, учитывая, что это была не единственная минетоцентричная песня в моём репертуаре). Я настолько привыкла к окружающей природе, что, увидев небольшой сруб, возведённый на относительно сухой возвышенности, сначала не поверила глазам. Подошла, заглянула в затянутое бычьим пузырём окно – пусто. На двери висел замок, но меня это не остановило. Сломав дужку, я открыла створку и заглянула внутрь. Везде слой пыли, но место не выглядит совсем заброшенным – скорее, редко навещаемым. Сторожка лесника? Охотничий домик? Я провела пальцем по широкому столу, испещрённому зарубками, перевела взгляд на воткнутые в потолок крюки. Скорее второе. Это значит – рядом есть поселение. А там живут люди. Я улыбнулась. Туда и направимся.
Выйдя из домика, я закрыла дверь, как могла вернула покорёженный замок на место и поморщилась. Дорогая Саша, пожалуйста, кроме подбора походного гардероба и выучивания «опознания» и «опознания монстров» разучи хотя бы парочку заклятий для вскрытия замков. То, что его вскрывали будет очевидно, но хозяин сюда явно нечасто заходит. Успокоив себя таким образом, я поискала тропу и пошла по ней. Сегодня опять светлая ночь, да и дождя накануне не было, так что дорогу видно и без моего «зрения хищника», а людей я всё равно почувствую куда раньше, чем они меня увидят и успею дёрнуть в кусты если их будет слишком много. Осмотрела себя. Да, пожалуй, засада будет наилучшим вариантом: слишком приметно выгляжу. Кожа перестала быть сухой и руки не походили на обтянутые кожей кости, но всё ещё были белыми как мел и казались тоньше.
Кольнула мысль, что я вроде как не согласилась с предложением хора по выпиванию моряков, а сейчас замышляю нападение на людей, которые тоже мне ничего не сделали. Я успокоила себя тем, что, во-первых, не собираюсь выпивать их досуха, а во-вторых, щедро заплачу за припасы и сопровождение до города. Но, честно говоря, перспектива питаться кем-то, кто не ползает, скачет или охотится на мышей настолько опьяняла, что я сама понимала лицемерие своих оправданий.
«Я правда не буду никого убивать и заплачу за помощь,» — пообещала я себе и отправилась вперёд.
Через пол-лиги тропинка привела к утоптанной дороге. Странно, что не было видно колеи, но в удалённых деревнях, как я слышала от Ягена, иногда вынуждены обходиться без телег. Отправив ворона на разведку, я заметила дым труб где-то в лиге впереди. Что ж. Неплохо. Но всё же надеюсь, что кого-нибудь встречу. Через пару часов рассвет, а в деревне встают рано.
Пройдя ярдов семьсот по дороге, я почувствовала, что мне повезло. Трое человек шли через лес справа от меня. Недалеко, может ярдах в ста, не больше. Свернув с тропы, я стала пробираться через лес, пока наконец не услышала голоса:
— Та сирга, аркист Петер, тес геф вторки жезенга.
— Зурна тиса нерева — гистн. Корит к доснеми кутья, вте ис го хир оронинга — у си веротка, си ролашка ниве.
— У нго, роитену аги трознико? Хрупозгей се рогони.
Что за белиберда? И почему кажется смутно знакомой?
Я подобралась поближе, спряталась за толстым ясенем и разглядела селян. По тропинке в десяти ярдах от меня шли три молодых мужчины крепкого телосложения в тулупах и плотных штанах. Первый, высокий блондин, махая руками говорил про «геф», остальные два его слушали, но не особо верили – фыркали, качали головами. Наконец коренастый шатен, тулуп которого был перехвачен кожаным поясом, вместо верёвок, как у его друзей, остановился и выдал:
— Петера зорноягго ти геф гистней рулгана, ти дургори китруный. Нго ри меран за дос кутья, онерь зигань си гартаханка тло Анна теран, евалгит нидоргасу?
Блондин взвился, махнул рукой и плюнул на дорогу. Остальные посмеялись, шатен ткнул третьего, бородатого брюнета, в бок, и они продолжили путь. Блондин демонстративно пропустил их ярдов на десять, а потом пошёл следом. Бинго.
Я осторожно приближалась, скользя от дерева к дереву и молясь, чтобы доспех не выдал меня раньше времени. Наконец оказалась за кустами, нависающими прямо над дорогой. Подождала пока освещающая себе путь факелами пара пройдёт вперёд и вышла как раз за спиной блондина. Бросила в него «вампирское очарование», схватила замершего парня поперёк груди, зажала рот и оттащила в кусты. Наклонилась, впилась губами в шею, предвкушая наконец-то нормальную трапезу.
Глотку обожгло огнём, я закашлялась, какая-то сила словно отбросила меня от жертвы, а кровь из шеи парня продолжала течь, поскольку я не успела закрыть рану. Блондин закричал, закашлялся и вывалился из кустов на дорогу. Я не обратила на него никакого внимания, поскольку была слишком занята выплёвыванием кислоты из желудка. Настолько занята, что не услышала, как закричали оставшиеся два парня. Почувствовала удар по спине и упала на колени. Откатилась в сторону и на автомате выхватила меч, ударила на звук и услышала крик. Шатен, выронив дубину, удивлённо посмотрел на торчавший из груди клинок, закашлялся кровью и повалился на землю. Третий с криками убежал.
Перед глазами прояснилось не сразу. Желудок и горло горели так, будто я и впрямь глотнула кислоты или отбеливателя. Спустя какое-то время я смогла встать и ошарашенно посмотрела на селян. Шатен умирал – я видела, как его глаза стекленеют. Положив руку на грудь, я поняла, что моё хилое лечение тут не поможет. Последним усилием, он схватил меня за руку и прохрипел:
— Уриго, отгордье миса.
Не зная, что он говорит, я взяла его руку и держала пока он не умер. Блондин погиб ещё раньше – я прокусила вену и без моего лечения он просто истёк кровью. Как так вышло, я же… это не моя первая охота, что случилось? Я же… не хотела никого убивать, только немного крови и… Я закусила губу. Надо что-то сделать с трупами. И уходить, уходить быстрее, а не то…
— Зин пас, торнодин капитос. Петери зорулана э троскнута Сарки
— О гушез нира, иртог. Ртунай, но трпамингя. Э оторевк бенедикти Кариони
Я подняла глаза. На дороге стояли шесть мужчин. Одним был уже знакомый брюнет, белый как мел, он нервно теребил полу тулупа. Бросал на меня полные ужаса взгляды, но за спину остальных не прятался. Другие были воинами. Серебристые латы блестели в свете факелов из-под белых плащей, закрытые шлемы украшены плюмажами. Все как на подбор – высокие, мощного телосложения. Большинство вооружено широкими мечами с гардами в виде перевитых плоских ромбов и странными щитами – скруглёнными сверху и вытянутыми снизу, как норманнские, только в отличии от тех, с картинок, верхняя половина обита сталью. Тот же, который стоял по центру, был без шлема и щита. Вместо этого он держал на плече огромный цвайхандер с широким клинком. Густая борода в ладонь длиной, жёсткий взгляд серых глаз, изучающих меня со смесью ненависти и презрения.
Я смотрела как будто оцепеневшая, и не знала, что сказать. А что тут сказать? Я стою над двумя трупами с окровавленным мечом в руке. Что тут вообще можно сказать?
— Это не то, чем кажется, — отличное начало, — я…
— Молчать! — рявкнул бородач и шагнул вперёд.
Нас разделяло шагов пять и может если я… Он распахнул плащ и вытянул руку и в тот же момент мне на плечи будто упал мешок с овсом.
— Отродье ночи, я запрещаю твоё нечестивое колдовство! — амулет в его руке вспыхнул ослепительно-белым светом, — Иниции, обезоружьте эту тварь. Но запомните – она нужна нам живой!
Четверо рыцарей шагнули вперёд, подняли щиты и атаковали. Не знаю насчёт «живой,» но били они насмерть. Или просто знали о моей живучести? Ясно только одно – в этот момент меня обуял ужас, и я действовала почти на одних рефлексах. Один клинок отвела в сторону своим, ещё один скользнул по кирасе, третий выбил искры о наплечник, а последний скользнул по щеке. Я тут же отпрыгнула назад и поняла, что отступить не могу, неведомая сила удерживала меня в круге света, отбрасываемого амулетом командира. Я попыталась сплести кровавое копьё (не до экономии сейчас) но не смогла – плетение рассыпалось.
Рыцари взяли меня в полукруг и начали наступать. Проклятье! В отчаянии, я бросилась на прорыв. Прыгнула, врезаясь плечом в щит, вцепилась в дерево рукой, потянула вниз и вогнала меч в прорезь шлема. Рванулась вперёд, к командиру, но тот не опуская амулета, ударил меня своим чудовищным оружием, держа его одной рукой, да так быстро, что я не успела увернуться, только блокировать своим мечом. Меня словно приложило грузовиком, я тряхнула головой, отгоняя контузию, а командир, не теряя времени, нанёс второй удар, от которого я не успела даже закрыться. Клинок с грохотом опустился на моё плечо. Я вскрикнула от боли, когда правая рука повисла плетью, выронив меч. Попыталась встать, но мне в лицо прилетел удар подкованным сапогом, и я упала на спину, острие гигантского меча застыло у моего горла.
— Пусть смерть Ториса будет для вас уроком, иниции: нельзя недооценивать силу ночных отродий. Хватайте её.
Тут же три пары рук прижали меня к земле, начали срывать доспехи. В обычных условиях, я бы, наверное, смогла вырваться, но странный свет высасывал силы. Ну ничего. Рано или поздно ты опустишь свой амулет и тогда…