, — я снова хмыкнула обугленными губами, — или по крайней мере то, что от неё осталось.
— Я… понятно, — кивнул Тьюзак и вышел из моей камеры.
Как интересно. И что это значит? Ответ я получила на следующий день. Когда Кариона, удовлетворившись наблюдением за моим «искуплением» с закатом покинула камеру вместе со своей стражей, блондин закрыл дверь и произнёс:
— Леди Рэд, я должен представиться: Тьюзак фон Кархорст, младший сын графа Паро фон Кархорста.
Я изобразила мученическую улыбку и прохрипела:
— Прххиятно… схэр…
— Мне очень жаль, что мы встретились при таких обстоятельствах, — сказал он, поднося к моим губам бронзовое горлышко фляги, — особенно учитывая ваше происхождение. Аристократ не должен быть приговорён… к такому.
Он обвёл рукой почерневшую от дыма конструкцию, замер, поняв, что глаз у меня всё-таки нет, а потом видимо вспомнил, что надиктовала ему Кариона про мои способности. Я пришла на помощь:
— Я понимаю, лорд Кархорст. Но не понимаю, почему вы здесь?
— Каждый из нас должен исполнить свою роль в Великом Труде, — парень пожал плечами, — так нас учили.
— Возможно это так, — я постаралась изобразить улыбку тем, что осталось от губ, — но от кого мы узнаём об этой роли?
Блондин удивлённо поднял бровь, и я пояснила:
— У великой матери есть планы, но ведомы они только ей самой, — я вдруг по наитию выстрелила наугад, — Стоит ли слушать того, кто возможно даже не смотрел в бездонную ночь глаз Старухи и Девочки? Кого не опутывали нити великого веретена? Кто не касался останков Великого Змея?
Тьюзак побелел и сделал шаг назад, опрометью бросился из комнаты. Неужели я перестаралась? Описание образов богини из снов и видения её ипостасей, явленные мне в изнанке, показались мне хорошим куском Тайного Знания, которым можно помахать перед молодым посвящённым. Но если он побежит и расскажет об этом Карионе…
«Нет, не побежит,» — подумала я, — «потому что если бы он был уверен в её правоте, то не затевал бы этих разговоров.»
Успокоив себя таким образом, я начала подготовку к плану, который стал формироваться в голове.
Удача всё же была на моей стороне. Кариона, пришедшая утром для нового сеанса наблюдений за моими мучениями, не демонстрировала никаких признаков осведомлённости о том, что я сказала неофису. Я выдержала ещё один день пыток и на закате убедилась, что мой собственный эксперимент тоже удался. А когда пришёл Тьюзак с порцией крови, поняла, что и эта ставка сыграла:
— Ты говоришь о том, чего не может знать непосвящённая, — сказал он, когда мы остались одни, — откуда тебе известны такие вещи?
Я покачала головой. Пусть немного поломает голову. Впрочем, кое-что сказать, наверное, можно:
— Когда мы боролись с Проклятьем Чёрной Крови, мне было явлено много видений.
— Это в Кедании пять лет назад? — блондин кивнул, — Я слышал об этом. Достойная цель, достойные люди. Помощь королю-традиционалисту, который свято следует законам Матери – это очень достойное деяние.
— И, как и любое достойное деяние, не остаётся безнаказанным, — улыбнулась я в ответ.
Блондин кивнул и пошёл к двери. Взявшись за ручку, он замер, поклонился и произнёс:
— Миледи, — и с этими словами вышел из камеры.
Следующие несколько дней наши краткие диалоги в основном заключались в обоюдном прощупывании собеседника. Я старалась не давить, понимая, что для самого реалистичного из оставшихся планов, Тьюзак мне понадобится. Хотя, честное слово, после очередного аутодафе мне очень хотелось, чтобы блондин соображал побыстрее. Но я сдерживалась, рассказывала то, что парень хотел узнать обо мне, о лорде Харте и его планах на Ребрайвану (если бы Яген меня в этот момент услышал, он бы очень удивился наличию у него подобных планов) и сама в ответ узнавала у блондина о людях в крепости. И наконец поняла в чём его конфликт с ними.
— Леди Кариона, конечно, истово верует, — рассказал мне Тьюзак на седьмой день после публичной казни, — но она всё ещё простолюдинка. Она подкидыш, выросла в монастыре святой Франчески, на севере Нодсильского княжества. Тем не менее, она командует нами будто это богиней данное право. Я не отрицаю её талантов, но многое из того, что она делает или допускает… вызывает во мне… непонимание.
— Как та девочка… Клара, да?
Блондин резко поднял голову и посмотрел мне прямо в глаза:
—Ну да, может она и укрывала нелюдей и спорила со жрицами, и да, это действительно неправильно и возможно заслуживает смерти.
— Человечество превыше всего, — кивнула я и вспомнила подходящую цитату, — если мы не позаботимся о себе сами, эти нелюди нас жалеть не будут. Мы должны прижать их к ногтю раньше, чем это сделают они.
— Именно! Клара заблуждалась, опасно заблуждалась и заслужила смерть – но побить её камнями, как какую-то простолюдинку? Она была последняя в своём роду, и теперь этот род прервался. А это ведь была хорошая кровь, старая кровь.
— Понимаю, — ответила я, — ты боишься, что за откровениями Карионы скрывается подсознательный страх перед теми, кто лучше её? Или даже что эти недостойные чувства руководят ей сильнее, чем слова богини?
Блондин поджал губы и ответил:
— Думаю да. Её низкое происхождение не смыть никакими ритуалами, она хуже лорда графа Вендера Аргонского, но она им командует. Она многого достигла, но обращаясь к толпе забывается и проповедует линчевание аристократов. Аристократов! Всех! Это же практически измена! Она хочет, чтобы правили не те, кто заслужил это по праву крови, а обычная челядь!
— Ужасен мир, которым правит лавочник, — кивнула я, — но не так ужасен, как тот которым правит фермер.
— Именно! Очень мудрое изречение, леди Рэд.
«Знала бы – выучила бы майн кампф. Там таких изречений – вся книжка, нужно только слова поменять,» — подумала я.
Тем временем, Тьюзак, воровато оглянувшись на закрытую дверь, поднёс к моим губам флягу и позволил допить остатки содержимого. Приложил палец ко рту, а я в ответ заговорщицки улыбнулась и наклонила голову.
На следующий день, Кариона ко мне не приходила, да и сам Тьюзак заявился только к закату. Причём вёл себя нервно. Приложив флягу к моему рту, он произнёс:
— Орден выступил, леди Рэд. Лорд Вендер собрал своих людей и отправился в поход, я боюсь что… — он набрал в грудь воздуха и выпалил, — я боюсь, что леди Кариона убьёт вас на рассвете. Она достроила серебряную клетку и готовится выступить вслед за остальными. Не думаю, что она оставит вас без присмотра.
На секунду меня обуял страх, но тут же я поняла, что раз крепость опустела, лучшего шанса мне не представиться. Нужно только правильно разыграть свои карты.
— Понимаю, — я наклонила голову, — что же, по крайней мере, я пообщалась с кем-то достойным перед смертью, лорд Кархорст.
— Леди Рэд… — мужчина помотал головой, — я уверен, что будь на месте Карионы кто-то благородный, он бы нашёл не такое позорное наказание. Если бы наказывал вообще. Вы же не убивали аристократов.
Я кивнула:
— Только одного, в дуэли чёрной сферы. Я не убиваю без причин.
Тьюзак расхаживал перед удерживающей меня конструкцией, нещадно ероша волосы. Наконец остановился и сказал:
— Я не знаю, что можно сделать, леди Рэд.
— Зак, всё в порядке, правда, — я улыбнулась, медленно регенерируя лицо и производя последние приготовления, — страдание ведёт к искуплению, помнишь? Мы встретимся на той стороне.
— Леди Рэд, — юноша готов был расплакаться, — вы встречаете смерть с истинным благородством.
— Единственное, о чём я хочу попросить, — я поникла головой, мысленно делая финальные приготовления — это последний поцелуй. Настоящий поцелуй лорда, чтобы вы запомнили меня.
— Саша, — пробормотал юноша и вскинул голову, — конечно, вы более чем достойны.
Он сделал шаг вперёд, затем ещё один. Тьюзак был высок, так что ему не требовалось вставать на цыпочки чтобы дотянуться до моих почерневших губ. Сильная рука легла на мою изуродованную кожу, переместилась на затылок, он закрыл глаза, приблизил свои губы к моим…
Я дёрнула вниз левую руку. Ослабленные трансформацией суставы хрустнули, сломались и я вонзила заострившуюся лучевую кость в шею блондина. Он замычал, пытаясь отстраниться, но я обхватила его ногами, прижала в себе, прервала поцелуй и глядя в глаза младшему сыну лорда Кархорста произнесла:
— Как я и сказала, я не убиваю без причины.
Выдернула окровавленную культю из раны и впилась в шею.
Деревенские в детстве проходили через местный аналог крещения, при котором в их тело попадала частичка божественной маны. Энергия богини, презирающей и ненавидящей нежить в любых формах, действовала на меня как кислота. Но рыцари – рыцари не происходили из деревенских, их собирали по всей стране из числа младших сыновей аристократических родов, и в их кровь божественная мана попадала при полноправном вступлении в орден, когда они из неофисов переходили в инициев. И поэтому я могла пить эту кровь. Наверное, Тьюзак пожалел, что рассказал мне всё это в перерывах между жалобами на мигрантов, лишающих его нацистскую задницу работы. Хотя может и не успел – я была, скажем мягко, не очень милосердна с его высасыванием.
Оторвавшись наконец от шеи, я осторожно опустила труп на землю и, сосредоточившись, прошептала:
— Steh auf, mein toter diener.
Образованный моей плотью колдовской круг в груди отозвался на призыв, и я едва сдержала радостный крик. Три дня работы не прошли впустую! Используя собственное сердце как магический центр, а свою боль как источник маны, я нарисовала плетение внутри собственного тела, и это сработало!
Труп, только что лежавший на полу, медленно поднялся, уставился на меня остекленевшими глазами, и я приказала:
— Освободи меня.
— Нхеет ключххааа, — прошептали сухие губы.
— У тебя есть руки. Порви оковы.
Он потянулся к всё ещё удерживавшей правую руку стальной скобе и напряг мёртвые мышцы. Сталь звякнула, я упала на пол и закусила губу, чтобы не вскрикнуть. Усиленная регенерация восстанавливала суставы быстро, но всё же не моментально. А мне надо было спешить. Я медленно поднялась на ноги, шипя и морщась, и тут дверь открылась. Два иниция в робах ворвались в камеру с мечами наперевес, и я бросила своему зомби: