— Сейчас она могла хоть в этот дом прийти. Иллая знает, что мы ничего не можем ей сделать, ведь если убьём или навредим, то только усилим позиции революционеров.
Я опустила глаза. Проклятье, ну как так вышло-то?
Мы поужинали и отошли ко сну. Наутро, нас с Тиной разбудила Беата и сказала собираться. Спустившись, я увидела остальных. Яген, Тамия, Гижод, Друджи и Рие уже были готовы. Мы с Тиной были последними участниками посольства.
«Или скорее договора о капитуляции,» — уныло подумала я.
Все оделись примерно одинаково — просто и неброско. Доспехи надевать никто не стал, только оружие взяли. Во дворе, когда мы проходили мимо, я заметила, как воины дома Интрэ продолжают упражняться, ещё не зная, что они проиграли, даже не успев вступить в бой. Я почувствовала, как на глаза наворачиваются слёзы и отвернулась.
На переговоры мы ехали не окольными путями, а чуть ли не по центральной улице, и за каждым закрытым окном мне чудилось презрение смешанное со страхом. Казалось, что в любой момент из окон полетят камни, но нет, ничего не происходило. Не было толпы, только осуждающая тишина города и цокот копыт по мощёной улице.
В театре нас встретил лично Рудольф. Директор в кои-то веки не стал наряжаться в один из своих клоунских костюмов и завивать усы штопором. Вместо этого нас встретил печальный мужчина в чёрном кафтане поверх белой рубашки. Длинные усы, обычно лихо вздёрнутые, сейчас свисали ниже подбородка.
— Я приготовил малый зал, господа. Проходите, Иллая пребудет через час, я прикажу подать завтрак, — даже голос у него стал какой-то блеклый и казённый.
Остальные двинулись вперёд, но я задержалась:
— Прости. Я знаю на кого ты ставил, но из-за меня…
— Нет. Не только из-за тебя уж точно, рано или поздно что-то такое должно было произойти, — мужчина вздохнул, — я слишком расслабился здесь, привык. А это не идёт на пользу.
— Прости, — повторила я.
Рудольф слабо улыбнулся и положил руку мне на плечо, слегка сжал.
— Не извиняйся. Что случилось, то случилось.
Кивнув, я пошла к двери, за которой скрылись остальные.
Малый зал не использовался для представлений, по крайней мере в холодное время года. Это был скорее ресторан или клуб, с большими высокими окнами, выходившими на площадь. Обычно здесь ставили с десяток столиков, но сейчас был только один, длинный с десятком стульев, два из которых были заняты Иолантой и Кастомиром.
Яген молча занял место во главе стола, с противоположной стороны от магов. Остальные расселись кто как, только Тамия пододвинула свой стул чтобы быть поближе к стулу графа. Молчание продолжалось. Вскоре девушки из театра в отнюдь не фривольных нарядах принесли завтрак.
Есть мы не хотели, так что к пище никто толком не притронулся. Просто сидели, не глядя друг на друга и молчали. Через некоторое время я услышала шум — на улице собирались люди. Самые разные — старые и молодые, они стояли и смотрели в наши окна. Потом кто-то крикнул «Убийца! Душегубка!» и я дёрнулась, прекрасно осознавая, кому предназначены эти слова. Раздались новые голоса, повторявшие что-то похожее, потом ещё и вскоре вся площадь скандировала «Убийцы! Подонки! Святотатцы!». Это продолжалось долго, очень долго.
— А они правы, однако, — протянула Рие.
Я вжала голову в плечи, а сидящая рядом со мной Тина сузила глаза:
— Неужели?
— Ну да. Их больше, они верят в то, что орут, значит они правы.
— Только в собственных глазах.
— А кого-то здесь волнуют другие? Саша ведь тоже считала правой, бросаясь на Иллаю, ведь так?
Я опустила взгляд и закусила губу. Но всё-таки смогла ответить:
— Я не думала, меня словно тянуло к ней, я должна была её убить, понимаешь? Должна была.
— Ну так и убила бы. Хоть в общей рубке, хоть ножом во тьме. Но не так. Не делая из неё живую святую. О чём ты думала вообще? Ты представляешь, как это выглядело для народа? — Рие начала заводиться, — Только мы умудрились выправить образ аристократов в глазах простых горожан — так на тебе, вампирша во главе отряда высшей нежити бросается на пречистую бенедикту Иллаю. Я бы решила, что ты с ней в сговоре, если бы не знала, что тебе не хватит на это мозгов!
— Не зарывайся, — процедила Тина, в уголках губ которой плясало пламя.
— Ты не можешь вечно защищать её только потому, что она твоя любовница.
Демоница сверкнула глаза, и я почувствовала, как сложно ей было сдержаться. Но она смогла и голос её звучал почти нормально. Почти.
— А ты можешь говорить о том, чего не знаешь? Ты понимашеь, как работают нерушимые клятвы? Потому что я знаю. И Иллая знает. Саша не могла поступить иначе — физически не могла. И жрица это знала — поэтому она нас и парализовала, вместо того чтобы драться с Сашей. Она хотела этого, хотела создать именно такой образ.
— Ну, хороший образ она создала, — вздохнул Гижод, подключаясь к разговору, — Ренегаты и отморозки убили адептов истинной веры. Причём впереди была вампирша с отрядом нежити. Теперь всем зеленокожим лучше покинуть пределы этих стен как можно скорее. И не только им.
— Думаю, я составлю тебе компанию, — пожала плечами Рие, — нужно возвращаться в столицу исправлять это… месиво. Хоть как-то исправлять.
Друджи, до сих пор молчавший, поднял глаза от своей тарелки и негромко произнёс:
— Над Сашей довлела её клятва, Рие, к тому же Иллая знает её куда дольше, чем каждого из нас и потому смогла сыграть на чувствах. А в чём наше оправдание?
Блондинка дёрнулась как от пощёчины, открыла рот и тут же закрыла его, не сказав ни слова. Лорд Интрэ между тем продолжал продолжил:
— Мы все там были, ребята. Мы все должны были оказаться готовы — и что? Или мы не знали, что Иллая хитра? Не знали, что она умеет играть на струнах людских душ? Не знали, в конце концов, за что идёт борьба? Давайте даже допустим, что план Иллаи провалился бы и Саша на неё не накинулась — что бы это изменило? Больше тысячи горожан видели, как мы перебили цвет церковного рыцарства, людей, по мнению этой тысячи, праведных и справедливых. Какой вывод они бы сделали из этого, скажи? Неужели решили бы, что мол — это оправдано и стоит принять сторону Ягена? И даже, допустим, убей мы Иллаю, разве она не стала бы мученицей в глазах своей паствы, символом, за которым они легко пошли бы на смерть? Победив сотню фанатиков, мы породили в десять раз больше, и это произошло не тогда, когда Саша бросилась на жрицу, а гораздо раньше.
После этих слов повисло молчание. Каждый смотрел в свою тарелку и боялся поднять взгляд. Я чувствовала, как рука Тины сжимает моё плечо и глотала слёзы.
— Друджи прав, — произнёс Яген, нарушая молчание.
— Братец, послушай… — заговорила Рие.
Яген прервал её резким жестом и повторил с нажимом:
— Он прав, Рие. Мы оба это знаем. Он сказал всё как есть — мы проиграли задолго до того, как Саша бросилась на Иллаю, мы проиграли, когда я принял её условия игры, когда решил ответить силой на силу, забыв, что гражданскую войну ведут не на поле боя, а в головах. И эту битву в головах мы проиграли, — сидевшая рядом с блондином Тамия взяла его за руку, но он отстранился и помотал головой, — Главная вина на мне, тут Друджи зрит в корень.
— Первый шаг к признанию вины — самый тяжкий, как гласят откровения Десцианы. Но гордыню можно обуздать только изнутри, — раздался от дверей новый голос, и все повернулись.
Иллая вошла в зал уверенным шагом. На этот раз на ней не было того нарочито скромного женственного наряда — просто длинное салатовое платье под тёплым плащом. Женщина окинула нас всех взглядом и улыбнулась чуточку надменно, но не презрительно. Так, как подобает победителю.
— Почему вы задержались? — Рие переключилась на новую цель, — Мы договаривались на десять утра, не на одиннадцать. Это какая-то игра для вас, преподобная?
— Пожалуй. Я хотела, чтобы вы успели понять отношение к вам со стороны простого люда, — она подняла руку и пошевелила пальцами в тон криков на улице, — Это делает мою переговорную позицию более выгодной.
— То есть — запугать хотите?
— Немножно, — женщина снова улыбнулась, подошла к столу и присела во главе, на противоположном от Ягена конце, — Мои условия простые. Я знаю, что до всей этой заварухи вы собирались двинуться на Юг, решать — она покосилась на меня, — некоторые проблемы вассалитета. Вы даже набрали денег, чтобы выкупить у кораблестроительной палаты Жольцев их новенькую бригантину. Я поддержу вас. Более того, я выделю вам ещё два корабля, чтобы на них поместились все ваши союзники. Но я хочу в ответ, чтобы вы как можно быстрее покинули Стразвац. Срок — два дня.
— Ты хочешь, чтобы я бежал, поджав хвост? — ощетинился Яген, — Может ты и переиграла нас, но у меня всё ещё больше людей. Думаешь, ты выстоишь в открытом бою против нас? Да что там, думаешь, твоя «армия», лишившись рыцарей Ордена составит хоть какую-то угрозу той же Саше?
— Даже не смею надеяться. Но станет ли Саша убивать простых горожан? — она покосилась на меня, и я опустила взгляд, отрицательно помотав головой. Жрица кивнула, — Я так и думала.
— Найдутся те, у кого моральный компас куда менее точен, — произнёс глядевший в пространство Гижод, — И они уже не будут столь щепетильны, госпожа. И наступит это в тот самый момент, когда твоё ополчение перестанет сражаться за Стразвац и начнёт двигаться вглубь страны. Тогда ты почувствуешь, сколь многое тебе могли бы дать воины Ордена. Или любые другие опытные рыцари.
Женщна изогнула бровь:
— А что, Гижод, ты собираешься попроситься на службу?
Орк молчал несколько секунд, а потом отрицательно покачал головой.
— Нет. Уже нет. Я выбрал свою сторону. Теперь я просто даю тебе свой совет.
— Я приму его к сведению. Что же до Ордена Веретена… — женщина пожала плечами, — Саша куда лучше меня может рассказать тебе о его терпимости и пригодности к взаимодействию с обычными людьми. Они фанатики, причём фанатики абсолютно конченные, не видящие и не желающие видеть никаких компромиссов, ослеплённые идеями, за которые сражаются. Может быть идеалы бенедикты Этерии были благие, но Кариона извратила их, превратив в насме