«Золотого всадника» завалил его Велим. Отмахнул голову, поднял ее за огрызок плюмажа.
Русы дружно взревели. Похоже, все были уверены, что прикончили именно кесаря ромеев. А вот Духарев в этом сильно сомневался. Вряд ли кесарь ромеев разъезжает с тремя сотнями охраны.
Ну да ладно. Дело сделано.
– Жги! – закричал Икмор. И осадные машины врага утонули в пламени.
Духарев глянул в сторону ромейского лагеря. Черт! Латная конница – уже в трех стрелищах.
– Уходим! Уходим! – загремел он. – В крепость! Живо!
И русы, побросав все трофеи, помчались к воротам. Но голову вражеского вождя Стемид прихватил с собой.
Позже ее накололи на копье и подняли над стеной. Пусть ромеи снизу полюбуются на трофей.
К сожалению, это был не император Византии. Всего лишь стратиг, магистр Иоанн Куркуас,[32]которому Цимисхий поручил охранять осадные орудия. В отличие от своих прославленных предков, этот успел отличиться лишь тем, что лихо грабил булгарские церкви. Да прохлопал порученные ему машины.
Об этом позже рассказал пленник-ромей.
Тем не менее это была замечательная победа. И боевой дух защитников Доростола поднялся сразу на несколько пунктов.
Однако в целом положение осажденных оставалось очень трудным. Еще месяц-полтора – и в крепости начнется настоящий голод.
А Святослав ждал…
Глава 13Византия. Женский монастырь святой Пелагеи
Двенадцатого июля 971 года к воротам маленького монастыря святой Пелагеи, располагавшегося в четырнадцати милях от Константинополя, подъехали пятеро мужчин. Последний вел на поводу оседланную лошадь без всадника.
На одном из мужчин было облачение чиновника царского дворца, на других – доспехи этериотов.
Монастырь был женским, но входить в его внешний двор мужчинам не запрещалось. Да и сам привратник был мужчиной.
– Игуменью сюда! – по-хозяйски скомандовал чиновник.
– Сейчас, мой господин, сейчас! – залопотал привратник, ничуть не усомнившись в праве гостя повелевать. Рядового чиновника не сопровождает царская стража. – Эй ты! – крикнул он молоденькой монашке, заглядевшейся на красавцев-этериотов. – Бегом за матушкой!
Игуменья появилась довольно быстро. Надо полагать, ей сообщили, что приехал человек из Дворца.
– В твоем монастыре находится россинка Сладислава, – без преамбул заявил чиновник. – Она приняла постриг?
– Еще нет. А в чем дело? – Игуменья испытывала сильнейшее желание поставить на место спесивого чиновника, но опасалась. Мало ли чей он родственник и каковы его полномочия.
– Тебя это не касается, – отрезал чиновник. – На, смотри! – и протянул игуменье пергамент.
Первое, что бросилось в глаза настоятельнице монастыря святой Пелагеи, – две печати. Одна принадлежала патрикию Льву, друнгарию флота, которому император Иоанн доверил управлять в свое отсутствие. Вторая – самому патриарху византийскому Полиевкту. Игуменья порадовалась, что не стала порицать дворцового посланника за неучтивость. Она поцеловала печать патриарха и велела немедленно позвать послушницу Сладиславу. Та пришла.
– Ты – жена стратига россов Сергия? – прямо спросил чиновник.
– Да, – так же прямо ответила послушница.
– Поедешь с нами, – распорядился чиновник. – Ольдер, помоги ей сесть на лошадь.
Один из этериотов спешился, шагнул к послушнице. Та отпрянула.
– Никуда я не поеду! – воскликнула она. – Матушка!
– Повинуйся им, – сухо сказала игуменья. – Такова воля святейшего патриарха.
Послушница сникла. Этериот подхватил ее и усадил в седло. Боком. Сесть иначе не позволяло одеяние послушницы.
– Эй, постойте! – раздался сердитый голос. – Куда вы ее увозите?
К монастырю приближался еще один отряд, состоявший тоже из пяти человек. Возглавлял его роскошно одетый толстяк. Остальные четверо, вооруженные и доспешные, надо полагать, были его охраной.
– А кто ты такой, чтобы спрашивать? – процедил чиновник.
– Я – доверенное лицо проедра Филофея! – рявкнул толстяк. – А кто ты?
– А я – посланник друнгария Льва!
Вновь прибывшие между тем въехали в ворота и остановились, загородив выезд.
– Не перечь ему, почтенный Михаил! – взмолилась игуменья, увидев, что воины схватились за мечи. – У него грамота с печатями друнгария и святейшего патриарха Полиевкта!
– Покажи!
Игуменья подошла и протянула ему свиток.
Толстяк прочитал его, буркнул:
– Такие печати на рынке делают за одну золотую монету!
Чиновник засмеялся.
– Экий ты подозрительный, Михаил! – сказал он. – Сразу видно, что человек Филофея. Но только я всё равно заберу ее с собой. У меня приказ. Хочешь, поехали с нами, если сомневаешься.
– И поеду, – буркнул толстяк.
Он дал знак своим, чтобы пропустили этериотов, а сам пристроился справа от чиновника.
Сначала ехали молча, потом чиновник спросил:
– Скажи мне, Михаил, кто тебе эта женщина?
– Сестра, – буркнул толстяк.
– Тогда понятно, почему ты так расшумелся. Выходит, росский стратиг – твой родич.
– Мы – в ссоре, – проворчал толстяк.
Женщина бросила на него быстрый взгляд.
– А как друнгарий узнал, что она была женой стратига Сергия, не знаешь? – помолчав, спросил толстяк.
– Не была, а есть, – поправил чиновник. – Она ведь еще не приняла постриг. А про стратига я сам не знаю. Должно быть, донес кто-то.
– Как тебя зовут? – спросил толстяк.
– Федор, – ответил чиновник. – Я – из рода Масхиев, – добавил он горделиво.
– Знаю твой род, – сказал толстяк. – Достойный… но бедный. – И добавил после паузы: – А я, Федор, очень богатый человек. И могу сделать богатым и тебя, и твоих спутников.
– О какой сумме идет речь? – спросил чиновник.
– Достаточной, чтобы компенсировать недовольство друнгария от того, что какая-то там послушница нечаянно спрыгнула в пропасть. Нет, лучше бросилась в море и утонула.
– Интересное предложение… – Чиновник почесал грудь.
Этериоты и охранники толстяка, до этого момента державшиеся настороженно, увидев, что дело идет к сделке, перестали опасаться друг друга и ехали теперь рядом. Можно сказать, парами.
– Очень интересное… – повторил чиновник и оглянулся на этериотов.
Этериот, что ехал последним, молодой, светловолосый, с веснушками на коротком неромейском носу, оскалился весело и хлопнул в ладоши.
И тогда чиновник без всякого предупреждения выхватил из-за пазухи длинный стилет и вонзил его под левую лопатку толстяка.
И в тот же миг этериоты вынули мечи и обрушили их на расслабившихся соседей.
Только один из охранников сумел увернуться. Но в драку не полез, развернул коня и собрался дать деру, но один из этериотов метнул свой меч подобно копью, и тот на целую пядь вонзился в спину убегающему.
– Хороший бросок, Торгенстайн, – похвалил по-нурмански этериот, которого звали Ольдер. – Впору самому Эгилю.
Чиновник спрыгнул на землю, наклонился к упавшему толстяку, сказал по-булгарски:
– А ведь как точно угадал покойник: на рынке печати делали. За один золотой.
И отстегнул от пояса убитого увесистый кошелек.
Один из этериотов ухватил за повод коня женщины. Впрочем, та и не делала попытки убежать. Сидела в седле с окаменевшим лицом, словно в столбняке.
Молодой этериот, тот, что хлопал в ладоши, подъехал к ней.
– Сладислава…
– Зачем вы это сделали? – по-гречески спросила женщина.
Этериот греческого не знал. Но – понял. Сдвинул на затылок шлем, сказал по-булгарски:
– Узнаешь меня, госпожа?
– Дужка?!
– Да, госпожа, это я. Хочу, чтобы ты знала: твой брат приказал убить мою госпожу, боярышню Людомилу Межицкую.
– Значит… Значит, это твой воевода приказал… убить Момчила.
– Наемники твоего брата напали на Межич и убили всех, кто там был. Спасся только я. Верно, боги хранили меня, чтобы я поведал воеводе правду. Твой брат, он был хитрец: всё сделал так, чтобы подумали на богумилов.Твой муж,– Дужка особо выделил эти слова, – воевода Серегей, приказал убить всех, кто свершил это злодеяние. Но главного злодея пощадил. Потому что этот купец был его братом. Но мне, госпожа, он не брат. И будь моя воля – он не умер бы так легко.
– Я понимаю тебя, – тихо проговорила Сладислава, опустив голову. – Понимаю. Это моя вина. Прости меня, Господь милосердный… – Женщина перекрестилась. Потом подняла голову:
– Меня вы тоже убьете?
– Как можно, госпожа! – возмутился Дужка. – Что ж мы, тати? Нет, тебя мы отвезем домой.
– У меня нет дома.
– Твой дом – дом твоего мужа. Федор! Хватит обирать покойников. Поехали!
– Погоди! – воскликнула Сладислава. – Вы что же, так их и бросите?
– Вороны подберут, – усмехнулся Дужка.
– Так нельзя!
– Еще как можно!
– Тогда я не поеду с вами!
– …грозила соколу куропатка! – подхватил тот, кого звали Ольдером.
– Погоди, Ольдер! – оборвал его Дужка. – Скажи, госпожа, если мы их похороним, поклянешься ли ты, что поедешь с нами добром?
– Да, – не раздумывая, ответила женщина.
– Ольдер, Торгенстайн, вон там яма подходящая. Берите мечи охранников, и за дело. Федор, ты пока за дорóгой пригляди!
И сам, подавая пример, спешился, поднял меч одного из убитых.
– Сойдет вместо лопаты, – сказал он.
Ольдер и Торгенстайн последовали за Дужкой.
– Тут до полудня работы, – недовольно проворчал Ольдер. – Ты веришь этой бабе?
– Это не баба, а жена воеводы Серегея! – отрезал Дужка. – Если она дала слово, не отступит. Это у нас всем ведомо. Копай, воин, если хочешь получить остальные денежки. Иль не видишь, как она кручинится? А коли руки на себя наложит? Волохом клянусь, ни гроша тогда больше не получите!
– Эх, – вздохнул Олдер. – Надо было у купца выкуп взять!
Дужка только хмыкнул и вонзил меч в жирную землю.
Глава 14Гибель воеводы
Середина лета. Жарко. Душно. Даже в роще у реки. А в городе – совсем тяжко. Особенно – в осажденном городе. Воды, правда, в Доростоле вдоволь, но с едой – совсем туго. Всю живность в городе съели еще в июне. По ночам храбрецы выходят из города на реку. Ловят бреднями рыбу. Это опасно. Вдоль берега бесшумно ходят ромейские корабли. В темную ночь их не видно. Бьют стрелами на звук. Да и огнем могут плеснуть. Но русы тоже наловчились – ныряют тогда в воду и плывут за пределы горящего пятна. С бреднем и рыбой, само собой, приходится распроститься.