Гречкин, кряхтя, садится в свой джип и заводит машину.
Если этот человек на самом деле маньяк, то его выдержке можно позавидовать! Он после всего произошедшего еще и подкатить к Милене пытается! Она крутит визитку в руке, хмыкает и, смяв, откидывает в сторону.
– Поехали, Фил, – зовет Милена. – Съездишь со мной к сестре? Отвезем Борьку. А я тебя потом верну в центр или, если хочешь, могу до дома подкинуть.
– Да, конечно, – отвечаю я, и мы идем к машине.
Незаметно для девушки подбираю смятую визитку чиновника.
В дороге звенят, подпрыгивая, бутылки с кефиром, а я жду закрытия квеста. Борька едет молча, смотрит в одну точку, и даже большая коробка с конструктором не привлекает его внимание. Кир – мой племянник, кстати, Борькин ровесник – точно бы уже изучил упаковку вдоль и поперек.
– А круто ты его! – улыбается Милена. – Бум! Бум! Бум! Я даже понять ничего не успела!
– Да уж, ошибся так ошибся…
– Ну что ты! Кто же знал, что дядька хороший! – восклицает она. – Я же сама ему все лицо расцарапала!
– Так я его от тебя и спасал! А настучал так, для проформы, чтобы тебя успокоить!
Я улыбаюсь, а она задорно смеется. Обычно, когда взрослые смеются, малыши радуются вместе с ними, даже не понимая, о чем речь. Но, оглянувшись, вижу, что мальчик спокоен – не хмур, не весел, равнодушен. Приглядевшись, вижу на нем какой-то незнакомый дебаф. Пытаюсь «раскрыть» описание, но получаю от ворот поворот:
Недостаточный уровень навыка «Познание сути»!
Да ладно! Как такое может быть? Может быть, Гречкин чем-то опоил пацана? Может, отсюда его неадекватное поведение – что тогда на парковке, что сейчас…
– Приехали! – говорит Милена. – Фил, посидишь в машине? Я отведу Борьку.
Она выходит из машины, открывает заднюю дверь:
– Идем, Боря!
– Хорошо, тетя Аглая, – отвечает малой и выбирается из салона.
Опять «Аглая». Решаю спросить Милену, почему Боря ее так называет, как только она вернется.
Квест «Пропавший мальчик» выполнен.
Вы помогли Милене Зеленской разыскать пропавшего племянника Бориса Когана.
Получены очки опыта: 500.
Повышена удовлетворенность: +10 %.
На текущем уровне (13) набрано очков опыта: 9700/14000.
Ваша репутация у Милены Зеленской повысилась.
Текущее отношение: Дружелюбие 5/60.
Пока читаю о закрывшемся квесте, мне звонит Вика:
– Привет, родной! Ты где?
– Привет, любимая. Еду домой.
– Откуда? – улавливаю в ее голосе легкое напряжение. – Ты разве не дома?
– Да тут такое случилось… Помогал найти пропавшего мальчика. Вернешься, расскажу.
– Ничего себе! С тобой все в порядке?
– Да, Вик, все хорошо… Как ты? Родители? Ксюша?
– Да все нормально. А я соскучилась…
В машину садится вернувшаяся Милена и весело спрашивает:
– Куда едем? Тебя домой или в центр?
– Кто это с тобой? – дрогнувшим голосом интересуется Вика.
– Езжай в сторону центра, я там рядом живу, – отвечаю Милене, прикрыв трубку ладонью, и переключаюсь на Вику: – Это тетя мальчика, которого мы искали.
– Нашли?
– Да, только что завезли его домой. Представляешь, его какой-то мужик увез, мы думали, он маньяк, а оказалось…
– Ладно, милый, потом расскажешь. Я просто позвонила узнать, как ты. Пока.
– Пока… – отвечаю, и связь обрывается.
Милена молча ведет машину. У меня урчит в животе, и, услышав это, она смеется:
– Похоже, ты сильно проголодался?
– Да, я же после тренировки. Зашел домой, а там кошка голодная, корма нет, пришлось метнуться в магазин, а там уже тебя встретил.
– Так давай заедем в ресторан, поужинаем. Я угощаю! Хотя и без тебя не случилось бы ничего страшного, но я представляю, как бы мне влетело от сестры за потерянного Борьку! Едем? Я знаю отличный ресторанчик по пути.
– Я бы с радостью, Милен, но не могу. Кошку надо кормить, да и вообще… – мне немного неуютно при мысли, что Вика может все неверно понять.
– Жена?
– Пока нет, – отвечаю я. – Но мы любим друг друга.
– Да, боже мой, любите друг друга сколько хотите! Я же не свидание предлагаю, а просто хочу отблагодарить за помощь – угостить ужином. Вот так всегда… – Она надувает губки и отворачивается.
– Слушай, а почему Борька тебя Аглаей называет? – вспоминаю я, что хотел спросить.
– Да по кочану! Аглая я, родители так назвали, а мне что, всю жизнь Глашей ходить? Имя я поменяла, но родные принципиально зовут меня Аглаей, привыкли, и менять свои привычки не хотят. Ну что, решай! Ужинаем?
– Кошку надо покормить…
– Да далась тебе эта кошка! – восклицает Милена. – Ты знаешь, что в природе кошачьи могут неделями без еды обходиться? Или ты думаешь, их тоже регулярно кто-то кормит? Поехали! Ну? Или будешь кефиром ужинать?
Интуиция кричит, прямо вопит, что я не должен соглашаться. И разум присоединяется к шестому чувству – беги прочь! Тем более, я вижу, что в ней внезапно проснулся ко мне интерес, уже переваливший за полсотни процентов, – система не врет, а значит, дело не просто в ужине. А мы, мужики, существа в этом плане слабовольные. Нельзя нам в Бельдяжки.
И я так и делаю:
– Нет, спасибо.
– У-у-у, какой ты скучный! Может быть, в другой раз?
– Вряд ли.
– Все с тобой ясно. Ладно, говори адрес, куда тебя точно везти…
Вечером понедельника после тренировки по дороге домой, развлекаясь, перебираю знакомых на карте интерфейса. Вика едет ко мне. Мама с папой на даче. Кира на работе. Ричи за городом вместе со Светой. Игоревич в ресторане. Панюков дома. Сява во дворе моего старого дома. Жирный там же, как и Ягоза с Кецариком. Гречкин в мэрии. Маринка, Гриша и Кириченко все еще в офисе «Ультрапака», что-то задержались они. В Токио ночь. В Оренбурге – поздний вечер. Так, теперь на «Г»… Э… Город героев? Город грехов?
Я уже подхожу к своему дому, когда поле зрения вспыхивает багровым, система уведомляет о критическом уроне, боль расцветает в затылке ядерным взрывом, и я теряю сознание…
В себя я прихожу в багажнике. Конечности связаны, во рту – вонючая, пропитанная чем-то гадким тряпка. Обострившееся восприятие в этом случае совсем не плюс, и только боязнь захлебнуться собственной рвотой помогает мне сдержать выворачивающие наизнанку позывы.
Машина, в которой я нахожусь, направляется по северо-восточному шоссе, и мне не нужны озарения, чтобы сложить два плюс два и понять, чьих это рук дело и куда мы едем. Странно, но поначалу я не испытываю страха, расстраиваясь только из-за нарушенных планов на вечер, и, если это закончится не скоро, на прокачку.
Страх приходит позже, когда мне снимают с глаз повязку, вытаскивают из багажника и, подрубив ударом под колени, кладут лицом в жидкую грязь какие-то уголовного вида ребята с мертвыми слезящимися глазами, не выражающими ни злости, ни сочувствия, а лишь выполняющими зрительную функцию.
Один из них, молодой и с дебафом «Героиновой ломки» – двадцатитрехлетний Коля «Лучок», периодически чихая, не развязывая пут, даже не стараясь быть аккуратным, разрезает ножом всю мою одежду, сдирая ее с меня клоками. Следом он вытаскивает кляп.
На какое-то время меня оставляют в покое, лицом наполовину в грязи и с лоскутами материи под веревкой.
– В погреб? – хрипит сквозь зубы второй, что постарше, по кличке Шипа.
– Да, тащи его туда, – командует молодой. – Я в дом пока схожу, чайку поставлю.
Слышу, как Лучок удаляется, и звук его чавкающих по грязи шагов затихает. Шипа о чем-то думает, а потом вслух размышляет:
– И как его тащить? Перепачкаюсь же… Нифига! Пусть сам ползет!
Получен урон: 196 (удар ногой).
Текущее значение жизненных сил: 79,94712 %.
Второй выбивает из меня воздух, воткнув носком под ребра, и на секунду вспыхнувшая невыразимая боль застилает все органы чувств так, что я даже забываю дышать.
– Подъем, сука!
Пытаюсь встать, елозя по скользкой грязи, но связанные руки и ноги не позволяют это сделать. Конечности онемели, и даже если меня развяжут, я еще долго не смогу встать на ноги.
– Вот гад! Н-на, с-с-сука!
Получен урон: 231 (удар ногой).
Текущее значение жизненных сил: 77,38045 %.
Пока я мычу от боли, Шипа продолжает меня пинать, требуя встать, сыплет ударами по всем частям тела от бедер до головы, но бьет только ногами – видимо, брезгует. Система истерит, порывается включить «Героизм», даря мне надежду, но сервер не дает «добро». Сервера в мое время еще не существует. В долю секунды между ударами успеваю активировать Марту – просто от отчаяния, но она исчезает, едва появившись: не хватает духа.
Индикатор здоровья снижается ниже семидесяти процентов, но эта мразь и не думает останавливаться. Меня спасает то, что возвращается молодой:
– Шипа, ты рехнулся? Стоять! Стопэ, кому говорю! Ты его грохнуть хочешь? Да нас Димедрол за яйца на вон тот дуб подвесит!
Шипа прекращает бить и сгибается, упираясь руками в колени. Отчетливо, до крупных пор на носу, вижу его заостренное, как у хорька, лицо, сосредотачиваясь на нем, чтобы не думать о боли.
– А чо он? – тяжело дыша, вопрошает он. – Чо он сам не идет? Мне его на горбу тащить?
– Бляха-муха, ты задрал! Вечно косяки порешь!
– Да ты же сам сказал!
– Ща… ща…
Из багажника слышится какой-то шорох, а потом Лучок извлекает оттуда моток веревки.
– Понял? Ща за ноги привяжем и потащим, как эти… бурлаки на Волге, епт!
Он обматывает мне ноги, вяжет узлы и, закончив, дергает за веревку:
– Вроде нормально. Потащили?
– Голова! – восторгается Шипа. – Тащим!
Проходит четверть часа, прежде чем они доволакивают меня по грязи, по траве, через дорогу и вдоль ручья с каменистым берегом до погреба в лесу. Под конец путешествия на мне несколько дебафов «Кровотечения», прокушен распухший язык и отбит до ломоты в зубах немеющий затылок.