– Да, точно! Помог одной женщине найти пропавшего мужа и получил штраф. А почему не бан?
– Ты же читал – ущерб обществу незначительный. Или помирятся, или для каждого члена семьи развод окажется не худшим вариантом. Что ты чувствуешь?
– В смысле?
– Ты парой слов изменил судьбы нескольких человек – мужа, жены, их детей и родителей… Если они разведутся, а потом встретят кого-то еще, с кем заведут новую семью или семьи, – это изменит еще больше жизней. Круги расходятся шире и шире, ты понимаешь?
– Понимаю… – я хмурюсь. – Это было ошибкой.
– С чего ты взял?
– Но я разрушил семью! Как их дети будут расти без отца? У них же весь мир теперь рушится…
– То, что ты это осознаешь, хорошо. Но не называй ошибкой то, что совершил из лучших побуждений. Ты же не знаешь, что было бы дальше, не сообщи ты местоположение пропавшего мужа. Может, он ушел бы в еще более длительный загул и влип в неприятности? Его могли ограбить и даже убить. Он мог нагуляться, вернуться в семью, а потом повторить. А может, он стал бы пить так часто, что потерял бы все и с куда большими потерями для всех? Может, будучи нетрезвым, он стал бы поднимать руку на жену при детях? Понимаешь? Хорошо это или плохо – возможно решить, только зная все альтернативные ветки развития. А ты их не знаешь. Так что это не ошибка.
Я долго перевариваю услышанное. Потом соглашаюсь с Мартой, киваю и иду налить себе еще чаю.
– Фил, помнишь, ты спрашивал о моем прототипе? – подает голос помощница.
– Конечно! – отвечаю я, возбужденно налив кипятка в кружку больше, чем она вмещает. – Черт!
Бумажным полотенцем стираю пролитое и возвращаюсь к Марте.
– Так у тебя есть реальный прототип?
– У меня – нет, – улыбается она. – Напоминаю, что в характере и манерах этой аватары я использую твои предпочтения. Но вот у внешности… С совпадением в девяносто девять целых и две сотых у этой внешности есть реальный прототип.
– Не сто? – разочарованно вздыхаю я.
– Цвет глаз другой, – поясняет Марта. – Запоминай: Дженна Питерсен, тридцать один год, родилась в Парле.
– Это где?
– Южно-Африканская Республика. Замужем, есть дочь… – она смотрит с сочувствием. – Прости, Фил. Можешь подружиться с ней в «Фейсбуке», у нее есть там страница.
Я хватаю телефон и в мобильном браузере открываю социальную сеть. Залогинившись, в поиске набираю имя прототипа помощницы и нахожу ее – Дженну Питерсен.
С экрана смартфона мне улыбается повзрослевшая Марта. Вот только глаза у нее – карие, а не синие.
На следующий день мне звонит Константин, только не мой друг-боксер, а Панченко, коммерческий директор «Ультрапака». Предлагает встретиться у них в офисе, и я соглашаюсь. Терпеть не могу невыполненные задачи, пусть и не по моей вине, а эта задача висит в списке не одну неделю.
Звоню в офис, предупреждаю, что задержусь, и еду на встречу. Офис у них все там же, вот только за ресепшеном другая девушка.
– Здравствуйте! Филипп Панфилов, компания «Доброе дело». У меня встреча с Панченко.
– Константин Михайлович сейчас занят. Подождите.
Я пришел вовремя на назначенную им же встречу, и «подождите»? Чувствую, как закипаю, но беру себя в руки. Решаю, что подожду все выделенное на встречу время – тридцать минут, потом уеду, сотру задачу и удалю его номер из памяти телефона к чертям собачьим.
Коммерческий директор появляется через четверть часа. Он выходит из кабинета генерального директора Петра Ивановича и направляется к себе.
Через пару минут девушка говорит, что меня ожидают. Я встаю с дивана, одновременно из своего кабинета выходит Вика, и так получается, что мы вместе оказываемся у двери Панченко.
– Привет! Я к вашему коммдиру, встреча.
– Я знаю. Участвую в вашей… – она хмыкает, – встрече.
Вот это номер, думаю я и захожу в кабинет вслед за ней.
– Доброе утро! – рано погрузневший молодой человек лет двадцати семи встает из-за стола и тянет руку. – Филипп?
– Он самый, Константин Михайлович. Рад, что вы все-таки нашли время, чтобы встретиться.
– Знакомьтесь, это наш эйч-ар-директор Виктория Алексеевна. Вопрос, который вы хотите обсудить, также и в ее компетенции.
Мы с Викой садимся. Она – рядом с коллегой, я – напротив. Изучаю владельца кабинета – интерес к беседе вялый, уровень социальной значимости – восьмой. Так себе вводные.
– Что ж, я весь внимание! – жизнерадостно потирает руки Панченко. – Рассказывайте, что вам от нас нужно?
– Мне от вас – ничего, а вот мы вам можем быть полезны…
Пока я рассказываю о нашей услуге внешнего отдела продаж, Вика скептически улыбается, а Панченко кривит губы, хмурится, но не перебивает. Его можно понять – если продавать станем мы, тогда нафига здесь будет нужен он?
– …Собственно, в этом и заключается наше предложение. Учитывая, что мы не берем фиксированную оплату, а получаем только процент с фактических продаж – причем на уровне, который вы платите своим штатным продажникам, вы ничем не рискуете.
– Думаю, все же рискуем, причем изрядно, – замечает Вика.
– Поясните, Виктория Алексеевна, – просит Панченко.
– Скажите, Филипп… – она делает заминку.
– Олегович, – отвечаю я, но она это игнорирует.
– Как долго существует ваша компания?
– Почти два месяца.
– У-у-у, – тянет Константин. – Это несерьезно!
– Я тоже так думаю, – улыбается Вика и обращается непосредственно к Панченко: – Я его раскусила. Он хочет подписать с нами договор, якобы без всяких для нас рисков, чтобы собрать портфолио реальных контрактов. Потом он с этим пойдет к другим, и знаете что? Будет козырять тем, что вот они какие молодцы и какие серьезные компании с ними уже, – она делает упор на это слово, – работают. Для нас же ничего делать не будут. Как? Этот вот ходит по встречам, продает их услуги, а кто будет продавать нашу упаковку? Если им без году неделя…
– Постойте, Виктория, ведь мы можем прописать штрафные санкции за невыполнение определенных показателей, – говорю я.
Панченко сардонически ухмыляется. Ему со мной уже все понятно. Мне тоже все понятно – весь этот цирк с конями. Я откидываюсь в кресле и вижу, что рука коммдира лежит на бедре Вики. И тогда окончательно понимаю, кто и зачем все организовал.
– Боюсь, Филипп, ваше предложение нам не подходит, – резюмирует Панченко.
– Боюсь, Константин, я и сам не хочу с вами работать.
Я с грохотом отодвигаю кресло и встаю.
– Петру Ивановичу привет.
– Вы знакомы? – он хлопает глазами.
Так он даже не знает, что я здесь работал? Не «пробил», с кем встречается?
– Конечно. И с ним, и с ней, – киваю в сторону Вики. – Она любит медленно.
Под их ошарашенными взглядами я покидаю кабинет, а следом – и славную компанию «Ультрапак». Теперь уже навсегда.
Система журит меня за поступок с отрицательной социальной значимостью, штрафуя на сто очков опыта, но плевать – так мне хотелось стереть ухмылку с самодовольного лица Панченко.
После встречи я не вызываю такси и иду пешком. На душе горечь, и сложно разобраться, что меня так задело. Разумом я давно отпустил Вику, но сердцем – видимо, еще нет. Я вспоминаю, как видел Яну с Владиком и меня это никак не ранило. Копаюсь в себе, хочу разобраться, но так и не понимаю, в чем дело. Понятно одно – «Ультрапак» не будет нашим клиентом.
Задумавшись, я забредаю на незнакомую улочку. Решаю заглянуть в кофейню, чтобы выпить чашку американо и оттуда же вызвать такси, но взгляд натыкается на вывеску «Редкие сувениры». Машинально смотрю на серебряное кольцо, венчающее мой палец – «Счастливое кольцо Велеса», которое я нашел в подобной лавке. Надо зайти.
Беглый осмотр говорит, что ничего полезного здесь нет: гипсовые статуэтки, бронзовые бюсты, фарфоровые сервизы… Но интуиция гонит в дальний угол лавки, и там, в большой корзине с разным хламом, я нахожу миниатюрную костяную статуэтку. Маленькая, затерявшаяся в груде брелоков, магнитов и прочих сувениров, она манит мой взгляд, и при идентификации всплывает:
Нэцке Дзюродзин из слоновой кости
Дзюродзин, один из семи японских богов удачи, дарит повышенное везение владельцу этой статуэтки.
+5 к удаче.
Вес изделия: 24,89 гр.
Прочность: неразрушимо.
Стоимость: 6 430 000 рублей.
Эффект активен, если установить нэцке в доме владельца.
Кручу нэцке в руках и чувствую едва ощутимое тепло.
– Вас что-то заинтересовало? – спрашивает молодой человек за кассой.
– Сколько за статуэтку?
– Из корзины? Там любой предмет – триста рублей.
Думаю, что фортуна благосклонна ко мне. Может быть, вся эта глупая ситуация со встречей у Панченко была нужна, чтобы я набрел на эту лавку? Иду к кассе, чтобы рассчитаться.
– Минутку, – продавец берет фигурку в руки. – Хм… Вы знаете, эта статуэтка попала в корзину по ошибке. Это Дзюродзин, редкая вещь! Но она… – мнется он. – В общем, это подделка.
– Подделка? – возмущаюсь я.
– Копия. Простите, – бормочет продавец и убирает нэцке под прилавок.
– И сколько стоит эта подделка?
– Минутку… – он роется в компьютере. – Странно… Именно ее в базе нет. Но такие же стоили три тысячи девятьсот. Если будете брать, сделаю скидку.
– Возьму за две, – великодушно предлагаю я.
– По рукам! – сразу соглашается продавец, и мне начинает казаться, что я переборщил.
Потом мысленно даю себе по башке – отцепил реально магическую вещь! Стоимостью в миллионы! За две! Тысячи! Рублей! Еще и недоволен!
Расстаемся мы с продавцом редких сувениров довольные друг другом, и я еду в офис.
День проходит в решении миллиона насущных вопросов, связанных с реорганизацией конторы, оформлением учредительных документов и ремонтом. Параллельно я успеваю принимать клиентов и, общаясь с одним из них – мужчиной-юристом средних лет, уверенным в себе и с большим опытом работы, замечаю, что с ним что-то не так. Лишь присмотревшись к профилю, понимаю, что его уровень жизненных сил намного ниже нормального. Пока он изучает договор, я изучаю его. Внешне с ним все в порядке, но что-то неуловимое, ускользающее от моего взгляда, не дает успокоиться. Наконец я ловлю это – небольшую черную кляксу, при определенном ракурсе сливающуюся с его темными волосами. Клякса – элемент интерфейса и «Познания сути», я уверен.