Я уже открыл меню Копья, чтобы её отослать, вместе с капитаном Смоллетт и частью матросов. В результате наши с Эклер шансы выпутаться из этой переделки без потерь станут смехотворно низкими — но тут ничего не поделаешь, все трое идут на принцип. Что целиком соответствует законам жанра героического эпоса. Потомки, кажется, назвали это «северным мужеством». Ну да, Улад, конечно, находился на севере Ирландии, но тут, кажется, имелось в виду нечто другое…
— Хотя, — задумчиво протянула Сильвана за миг до того, как я активировал телепорт (вот ни за что не поверю, что она выбрала именно этот момент случайно), — если не будет обратного приказа, я, пожалуй, всё-таки останусь.
— Чего это ты вдруг? — едва ли не хором спросили мы с Эклер.
— Да я тут кое-что продумала… Если вас убьют, за мной обязательно придёт эта тупая курица Фитория, чтобы снова запечатать на Кладбище. Не любит она, когда королевы на свободе гуляют. Так вот, в Силтвельте она меня достанет. А под барьером Кутенро — нет.
Эй, не понял! А как же законы жанра?!
Смоллетт, как подобает капитану, покинула корабль последней. Ну, последней в этот день, имеется в виду. После того, как ушли все «честные» члены экипажа — не знавшие о заговоре вако, или не пожелавшие в нём принять участие, или не сумевшие принять. Пирог приза за мою голову был хоть и велик, но не бесконечен, кого попало к его делёжке не допускали.
На борту остались только замаскированные (уже не очень) пираты, мы трое и Араун. Не знаю, правда, считать пёсика за одного или за троих. Место капитана на мостике занял Гин.
— Для выполнения задания мне предоставили артефакт, позволяющий блокировать телепортацию на борту корабля и вокруг него, — признался бывший кок. — Однако если вы дадите мне слово Героя, что не попытаетесь бежать до встречи с заказчиком, я думаю, мы обойдёмся без таких грубых мер. Будем считать, что вам просто понравилась моя стряпня.
— Я даю тебе слово, тем более что готовишь ты и в самом деле превосходно. Однако… Не кажется ли тебе, что поздно запирать дверцу клетки, когда птичка уже улетела? Если твои начальники знали о способности Героев к телепортации, то должны были опасаться, что я исчезну сразу после того, как ты мне раскрыл заговор… И пати свою прихвачу. Разве не безопаснее было сперва активировать этот артефакт, а потом уже брать с меня обещание не пытаться сбежать?
— Эх, господин Герой… Я уже не так молод и в своей жизни многое видел. В том числе и людей с характером, подобным вашему. Вы не пойдёте назад, прежде чем проиграете бой, да и проиграв — не факт. Вы боялись за посторонних — я дал вам возможность этих посторонних эвакуировать. Теперь вы хотите только встретиться лицом к лицу со своим врагом.
— Это верно. Что ж, ведите меня к заказчику…
— Не так быстро, господин Герой. Прежде, чем вас увидит заказчик, с вами хочет поговорить адмирал Весельчак.
Барьер был невидим и неощутим для тех, кто обладал факелом. Только по навигационным приборам можно было определить, что судно уже пересекло черту. Вокруг сияло на волнах солнце, на небе не было ни облачка, и только я, благодаря своей природе Слуги, ощутил, как тело едва не рассекло пополам, когда часть его оказалась в реальности Кутенро, а другая — всё ещё оставалась в
реальности остального мира. Я «попробовал на вкус» природу этого Замкнутого Барьера и зауважал Аквадракона ещё больше. Он меня тоже «попробовал». Создатель барьера мгновенно узнал обо мне, о том, что я собой представляю, что могу и где нахожусь. Как и об остальных людях и нелюдях на корабле. Оставалось надеяться, что прибытие в Кутенро Героического Духа само по себе не нарушает его планов и не является поводом немедленно нас уничтожить. А то ведь он мог бы.
Примерно через час после пересечения барьера наш маленький корабль окружило около сотни джонок, на парусах которых красовался «Весёлый Роджер». Такое сочетание восточной и западной стилистики едва не заставило меня рассмеяться вслух. Я, конечно, многое пропустил в земной истории, но даже мне известно, что «Роджера» никогда не рисовали на парусах. Его изображали на ФЛАГЕ — маленьком полотнище на верхушке мачты. Паруса вообще редко красили — это дорого, а рисунок, постоянно бомбардируемый солёным ветром, долго не продержится. И уж точно на такой выпендрёж не было средств у пиратов. Не говоря уж о том, что флаг можно быстро поднять и опустить, переквалифицировавшись из пирата в честного торговца — или в обратную сторону. С парусом это так легко не проделаешь. Но в этом мире расцветка парусов дёшево и быстро менялась с помощью магии, на них можно было спроецировать любой рисунок, и износу он не подлежал — так что земная традиция перекочевала вот в таком виде.
Я выделил три типа кораблей — одномачтовые, трёхмачтовые и пятимачтовые. Одномачтовые были размером с «Крольчиху» и имели схожий экипаж — тридцать плюс-минус пять человек. Трёхмачтовые уже были заметно больше и несли 100–120 пиратов. Ну а пятимачтовые… Ооо, это были настоящие лайнеры, длиной в добрых три форраха и с экипажем в районе тысячи.
Как объяснил мне Гин, основой флота были именно трёхмачтовые. Отличаясь высокой мореходностью и автономностью, они могли месяцами крейсировать вдоль барьера, выискивая добычу. На них было мало абордажников, зато много профессиональных моряков.
Обнаружив кораблик, который стоило пощипать или потопить, трёхмачтовый редко атаковал его сам. Ну разве что когда реального боя не ожидалось, достаточно было пугнуть репутацией. Вместо этого капитан давал сигнал в Кутенро и по следу, как собаки, устремлялись одномачтовые — рассчитанные всего на несколько дней плавания, зато несущие на борту множество злых и голодных самураев, готовых за миску риса мать родную прирезать.
Что же касается величественных пятимачтовых, то они делились (не по конструкции, которая была у всех одинакова, а по способу употребления) на две группы. Первая, большая, основную часть времени простаивала в портах под навесами. Собирались они у дорогу, только когда разведка сообщала, что кто-то вывел в море достаточно большой и дорогой флот. Либо торговый, груз и пассажиров которого иначе не вывезти, либо военный, с которым иначе не справиться.
Сам по себе размер корабля в этом мире не означал какой-то повышенной живучести или огневой мощи. Даже самые большие посудины оставались всего лишь большими транспортами. И если на них ехали гражданские лица, пустить их ко дну не составляло ни малейшего труда. Если вместо них были десантники, приученные к индивидуальному бою — тоже. Это был просто способ утопить или сжечь за один раз очень много солдат.
Совсем другое дело, когда палубы и трюмы заполняли сработанные команды боевых магов, знающих толк в групповых заклинаниях и ритуалах. Вот тогда просто большое корыто превращалось в почти неуязвимый и крайне опасный линкор.
Поэтому комплектация экипажа пятимачтовиков производилась под конкретную задачу в порту непосредственно перед выходом в море. Формально они пиратам вообще не принадлежали. Вако брали их в аренду у совершенно легальных купцов. Брали как мирные транспортники, которыми они по сути и являлись. А кого в них сажают, да куда на них ходят, да почему возвращаются с трюмами, полными сокровищ и рабов — это честных судовладельцев Кутенро не интересовало. Если, конечно, они не были в доле.
Но был и другой вариант использования пятимачтовых кораблей. Самые влиятельные капитаны, под началом которых работало не менее двух дивизий вако, держали на таких кораблях флаг. И уж конечно, то же самое делал и пиратский адмирал.
Поэтому сейчас к нам приближались три пятимачтовика — исключительная честь по меркам здешних вод для маленького прорывателя блокад. Один — забитый боевыми магами. Второй — транспорт-десантовоз, в данный момент почти пустой, так как большинство самураев на борту принадлежало к летающим и водоплавающим видам зверолюдей. При объявлении боевой тревоги они все попрыгали в воздух и в воду, чтобы не становиться групповой мишенью.
А третий был, собственно, адмиральским флагманом. И он определённо впечатлял — для того и строился. Весь из красного дерева (не земного, конечно, просто цвет древесины такой), на всех пяти парусах различные символы: герб Кутенро, флаг Кутенро, «Весёлый Роджер», герб клана, личный герб Весельчака. Вдоль бортов — несколько слоёв защитных заклинаний. Они обычно невидимы, но тут модифицированы так, чтобы поблескивать в солнечном свете. Ночью, небось, сами светятся. Их каждый час обновлять надо, Маны на это, небось, уходит немеряно — но форс дороже денег. Десяток грозных пушек фобрейского производства на каждом борту — толку от них чуть, но выглядит корабль с ними куда более грозно.
— Никто не знает, как выглядит Весельчак, — предупредил Гин. — Он мастер магии иллюзий, и перед каждым собеседником предстаёт в новом облике. Порой он использует в качестве масок довольно известные лица, так что не удивляйтесь, если увидите в адмиральской каюте кого-то знакомого.
— Артист нашёлся, — недовольно проворчал я, в то же время преисполнившись к адмиралу уважения. Я сам уже кое-что знал из местной магии иллюзий, и потому понимал, как сложно сотворить образ живого, подвижного существа со всей его мимикой и жестами. Тут одним произнесением вербальной формулы и представлением выученных знаков не отделаешься. Тут настоящий талант нужен. К тому же… Ладно, что такое Слуга Грааля, он вряд ли знает, но чтобы говорить лицом к лицу с Героем почти трёхсотого уровня, тоже нужна немалая отвага. Тут без разницы — под маской иллюзий или без, я же весь его корабль могу в щепки разнести. Нет, бушевать без крайней необходимости я не собирался — всё-таки это море, где он дома, а я… Не факт, что хотя бы в гостях. Но ему-то это знать неоткуда.
Несмотря на все предупреждения, я невольно вздрогнул, увидев за широким адмиральским столом, устланным картами, того же самого Гина, с которым расстался буквально пять минут назад. Это что же получается, Весельчак всё это время был рядом с нами? Мне невольно вспомнился поход за испытаниями к королю-волшебнику Ку Рои. В результате которого я, конечно, был признан величайшим героем Улада, и никто более не оспаривал моё право на первый кусок мяса… Но одновременно я пришёл к выводу, что ну его к фоморам, такое осуществление желаний.