— Де! — вопил он, пересекая деревню. Пот капал с его носа. — Де! — добавил беглец, падая и шумно отдуваясь около ворот.
— Что «де»? — спросил мэр, потянувшись за вилами.
Взяв себя в руки, священник посмотрел на собрание. Его лицо побелело от ужаса. Мэр сделал шаг назад. Мясник отвратительно ухмыльнулся. Пекарь чуть не выронил ножницы. Хозяин «Кота и чаши» шлепнул яблоком.
— ДЕМОН! — наконец сформулировал священник и упал в обморок, успев протянуть указательный палец в сторону севера.
— Ударьте его по щекам, — предложил мясник. — Несколько раз.
Но пекарь перехватил его руку и обратил внимание четверки на дорогу. По ней с громом неслась повозка без лошади, и пологий спуск не мог объяснить ее все возрастающую скорость.
— Пресвятая Богородица! — вытаращился мэр.
Все четверо взялись за орудие и перекрыли путь колдовской телеге.
— Будьте готовы! — прошипел мясник сквозь стиснутые зубы.
— Я готов ко всему, — заявил мало к чему готовый пекарь.
Владелец «Кота и чаши» медленно и завораживающе крутил яблоко.
Джузеппе Джузеппо остановил несущуюся во весь опор повозку перед четырьмя вооруженными людьми. Та замерла буквально в пяти футах от них. Упряжь, таинственно висящая в воздухе перед телегой, хлопнулась на землю. В воздухе повис тяжелый сладкий аромат. Квартет отчетливо расслышал лошадиное фырканье. Пекарь почувствовал, что механизм, контролирующий его мочевой пузырь, сейчас срочно отправится на отдых, а потому вцепился в ножницы, скрестил ноги и понадеялся, что ему удалось сохранить свой мужественный образ хотя бы отчасти. Ему не удалось, впрочем, этого никто не заметил.
Все внимательно смотрели на иностранца, восседающего в повозке, едущей без лошади.
— Добрый день, — поздоровался Джузеппе Джузеппо, тепло улыбаясь и приподнимаясь с козел. — Меня зовут Джузеппе Джузеппо, я живу в городе Специя. Хочу принести вам извинения за столь неподобающий вид транспорта, но я очень тороплюсь и должен добраться до славного города Лондона со всей возможной скоростью. Эта дорога ведет на столицу?
— А что за дело у вас в столице? — холодно спросил мэр, вилы тряслись в его руках.
— По правде сказать, оно связано с жизнью ее величества, вашей королевы.
— Взять ублюдка! — завизжал мэр.
Пекарь упал лицом вперед, наконец побежденный весом ножниц. Мясник притворился, что оступился, случайно выронив тесак, и принялся витиевато ругаться. Мэр кинулся на Джузеппе, тот пригнулся. Вилы аккуратно вонзились в повозку.
— Демон! — объявил мэр и в ту же самую секунду умудрился сбиться с дыхания и выпустить древко оружия, с оглушительной силой врезавшись в бок телеги.
— Вы в порядке, сэр? — участливо осведомился иностранец.
Печеное яблоко на веревочке со всего размаху шлепнулось ему прямо в лицо.
Ошеломленный, Джузеппе свалился наземь и, ударившись головой о правое переднее колесо, потерял сознание.
Пекарь помог мэру подняться на ноги. Мясник взглянул на хозяина «Кота и чаши», тот одарил его широкой самоуверенной улыбкой, скрыв ею собственное изумление.
— Впечатляет, — оценил мясник.
«Черт побери, вот уж точно», — подумал владелец постоялого двора, но вслух ничего не сказал.
По всему городу стали звонить колокола. Согласно предписаниям колокольни Лондона должны были отметить приближение праздника в шесть часов вечера, а потому какофония оказалась несколько преждевременной. Одним из самых вероятных объяснений сего факта было то, что звонари Северного Лондона решили в последний момент немного попрактиковаться, чем положили начало исступленному состязанию «кто-кого-громче». Даже сестры Оправданной Мадонны вынули свои тамбурины. Под столом «Верховой Кобылы» проснулся Малыш Саймон и не поверил себе. Никогда еще его похмелье не было настолько оглушительным.
Де Квинси вел матушку Гранди по Темз-стрит, пробиваясь сквозь бурлящую толпу и бешеную атаку колоколов. Согласно сведениям клерка из Нового Хиберниан-Ярда, лорд Галл должен был проинспектировать наряд милиции, охраняющий мост.
По пути де Квинси и матушке Гранди пришлось оставить экипаж на Уэйфер-лейн из-за пробок и отправиться пешком, прокладывая дорогу сквозь толпу и отбиваясь от попыток всучить им цветы, флаги или петарды.
— Не сегодня! — сказал доктор энному торговцу.
Впереди уже виднелся пост милиции. Там стояло шесть человек, каждый с алебардой и пучком крапивы. Заметив де Квинси, они постарались спрятать букетики, заметно смутившись.
— Где лорд Галл? — резко крикнул он, продираясь сквозь толпу.
Милиционеры пожали плечами.
— Где он? — повторил доктор более настойчиво.
— Ушел, — сказал один из копейщиков. — Был здесь, но ушел около пяти минут назад.
— Сел на паром до Ричмонда, — ответил другой, ногой пряча букетик за коробку с фейерверками, стоящую на краю тротуара, — отправился на Коронацию.
Де Квинси развернулся на месте, не найдя слов.
— И что теперь? — спросила матушка Гранди с поразительным спокойствием.
— Ричмонд, — ответил медик.
Перевозчика на пирсе Трех Цапель видно не было. Очередь из не потерявших надежду пассажиров стояла на причале, их имена записывала молодая девушка, которая периодически поворачивалась к пустой реке, скорбно и тщетно вопя:
— Греби быстрее!
— Эй! — заволновались люди, когда де Квинси прошел мимо них.
— Милиция! — сурово огрызнулся в ответ доктор и подбежал к девушке. — Сколько ждать?
— Имя? — спросила она, занося карандаш над книгой со списком желающих.
— Сколько, твою мать, ждать? — заорал де Квинси.
— По меньшей мере двадцать минут. Сегодня занятой день. Суббота Коронации.
Де Квинси сорвал с головы берет, бросил на землю и принялся ожесточенно на нем прыгать.
— Ну не надо так расстраиваться, — сказала девушка, тронутая зрелищем.
— Де Квинси! — Его имя звоном прозвучало по пирсу.
Доктор перестал прыгать и осмотрелся. Матушка Гранди стояла около лодки, которая вверх плоским дном лежала на пристани, словно истощенная черепаха с дырами в панцире.
— Помоги-ка мне вот с этим, — приказала старуха. Слова ее были остры, как удар рапиры, и столь же холодны.
Де Квинси оставил в покое растоптанный берет и поспешил к ней.
— И какой с этой рухляди прок? — заныл он. — В днище куча дыр, и весел нет.
Матушка Гранди пронзила его взглядом, от которого три поколения детей Ормсвилл Несбита отправлялись в школу, невзирая на качество своих актерских навыков, и спросила:
— А вы всегда так бурно теряете присутствие духа в кризисной ситуации, мистер де Квинси?
— Не знаю. Я мало в них бывал.
— Помогите мне с лодкой.
— Но…
— Она дырявая, и у нас нет весел. Я знаю. Коли станешь жаловаться на дождь, то промокнешь с головы до ног, только и всего.
— Простите?
— Это пословица, — объяснила матушка Гранди. — И в Лондоне она непопулярна, я так думаю. Возможно, она будет тебе понятнее в следующем варианте: ищи выход, а не обвиняй.
Де Квинси посмотрел на лодку и чуть не расхныкался в первый раз с шести лет, когда конь съел его нового воздушного змея.
— Моя мать так говорила, — признался он. — Я никогда не понимал, что это значит.
— Ну так поймите, мистер де Квинси, — сказала матушка Гранди.
Вместе они перевернули лодку и столкнули ее в воду. Та тут же быстро начала тонуть.
— Залезайте и вычерпывайте воду! — приказала старуха.
— Хорошо, — смиренно подчинился де Квинси.
— Но… — попыталась встрять девушка с пирса.
— Не запрягла — не нукай, — сказала ей матушка Гранди.
Та нахмурилась и посмотрела на очередь, но пассажиры только дружно пожали плечами.
— Я ноги промочил, — объявил доктор, вычерпывая воду изо всех сил.
— Значит, работайте быстрее! — прошипела ведьма, забираясь к нему.
Плоскодонка просела еще на три дюйма.
— Ой боже мой! — запричитал де Квинси, уже весь мокрый от брызг. — Если я буду только вычерпывать, то не смогу грести, а я все равно не смогу грести, так как весел нет!
Матушка Гранди встала на корме и прошептала нечто замысловатое. Лодка еще чуть-чуть приблизилась ко дну.
— Хм… а на мельничном пруду все прекрасно работало. Возможно, у духов Темзы не очень хорошо со слухом. — Она сказала то, что сказала, погромче.
Де Квинси упал, когда посудина неожиданно резко дернулась. Она отскочила от слипа, словно запущенный «блинчик», подпрыгивая на каждой волне. Пенистый след расстилался за их спинами.
— Э… А… — выжал из себя де Квинси, стараясь удержаться в бешено трясущейся лодке, но слишком вымок для большего.
— Вот это мне по душе, — улыбнулась матушка Гранди.
— Пресвятая Богородица! — воскликнула девушка на пирсе.
Очередь кивнула, соглашаясь.
Посредине Темзы Галл сверился с расписанием и маршрутом, записанным в дневнике. Взглянув на него, двое перевозчиков резко налегли на весла.
— Будьте так добры, быстрее, — сказал капитан. — У меня еще много дел.
Оба гребца явно хотели не слишком вежливо отозваться о его персоне, но пассажир выдался крупный, к тому же носил саблю, которой явно умел пользоваться. Потому они кивнули, но в этих кивках читался глубокий и многозначительный подтекст.
— Прошу прощения, сэр, — сказал один из гребцов, неожиданно увидев нечто странное позади.
Галл встал и посмотрел туда, куда ему указали. В трехстах ярдах от них де Квинси в компании тощей улыбающейся старухи стремительно приближался к ялику на лодке без весел. На лице доктора застыло выражение какой-то детской радости, смешанной с удивлением. Почему плоскодонка двигалась, понять было решительно невозможно, но летела она, словно ядро, вылетевшее из пушки, высоко подпрыгивая на волнах.
— Сушить весла! — изумленно скомандовал Галл, вставая на ноги.
Впрочем, перевозчики уже совершенно позабыли, что вроде бы должны грести.
Суденышко поравнялось с яликом и резко остановилось, отчего де Квинси рухнул назад. Стремительное движение вперед сменилось столь же стремительным погружением.