ны пригодятся.
— И не страшно тебе указывать графу, что ему делать? — вскинув бровь, я окинул солдата взглядом.
На вид ему было уже хорошо за пятьдесят. Тронутые сединой волосы трепал ветер, не забывая и про залихвацкие густые усы, и про пышные бакенбарды. Внимательный и колючий взгляд светлых глаз выдавал богатый жизненный опыт. Испещренное шрамами и морщинами лицо больше напоминало лист вытертой стали, на которой свой след оставило множество минувших битв. Подлатанный и порядком изношенный мундир подтверждал, что вместе со своим владельцем не раз и не два испытывал на себе все тяготы солдатской жизни.
— Чего мне бояться-то? — безразлично пожал плечами боец. — Чай одно дело делаем, да и совет я от чистого сердца даю. А боятся пусть мусье лягушатники, ведь не в свое болото сунулись, а на нашу Родину. В скорости вы станете их на своем черном драгуне громить, а мы с братцами подсобим, чем сможем.
— Уверен в победе?
— А как же иначе-то? — немного смутившись, солдат вдруг протянул мне кривую самокрутку. — Будете?
— Не откажусь, — я взял сигарету и прикурил от солдатской спички. Не курил я давно, бросил еще в молодости, но сейчас отчего-то захотелось. — Благодарю.
— Рад стараться! — хмурое лицо солдата озарила добродушная улыбка. — Не каждый день графы моими цыбарками не брезгуют.
Я усмехнулся, сделал затяжку и едва не закашлялся:
— Крепкие…
— А коли не крепкие, то зачем смолить? — хмыкнул солдат, а потом вдруг спросил. — А чего вы, Ваша светлость, в победе сомневаетесь?
Я не стал говорить мужчине, что французов-то мы точно одолеем, проверено историей, но вот сладим ли с Великим Полозом? Вопрос.
Солдат же растолковал мое молчание по-своему.
— Не переживайте, Ваша светлость, — доверительно произнес он. — Вы молодой совсем, а я вот уже навоевался на две жизни вперед. Послушаете совет от старика?
— Почему нет? Давай.
— Дело все в том, что не нужно думать — победим, али нет. Нужно свое дело делать. Пусть мы с вами роду разного, но оба солдаты. Оба клялись Родину защищать. Дык и давайте защищать, а там уже будь, что будет. Главное — свой долг Отчизне отдать, а там и помирать не страшно.
Мужчина замолчал, многозначительно посмотрел на небо и снова закурил. Повисшая тишина, нарушаемая воем ветра и шумом дождя продлилась довольно долго, прежде чем я не нарушил ее.
— Как звать-то тебя, отец?
Солдат мигом подобрался, встал и выпятил грудь:
— Афанасии Андреев, — отрапортовал он. — Артиллерист первой западной армии.
— Хороший ты мужик, Афанасий, — просто сказал я и похлопал солдата по плечу. — Правильный.
— Рад стараться! — еще сильнее смутившись, мужчина немного растерялся.
Я оставил его курить в одиночестве и пошел к шатру управителей. Небо уже начинало потихоньку светлеть, так что лагерь армии Российской империи наполнялся новыми звуками и шумом.
У входа в шатер меня встретил адъютант Кутузова Алексей Кожухов. Выглядел он опрятно и аккуратно, словно собирался не на войну, а на парад. Вероятно, к такому его обязывала должность.
— Доброе утро, граф, — вытянулся Кожухов. — Светлейший князь желает видеть вас.
— Доброе, — эхом отозвался я. — Конечно, веди.
Мы прошли через лагерь и вошли в шатер полководца. Кутузов, усталый и немного осунувшийся, низко склонился над картами. В этот раз он был в одиночестве и сразу заметил, что я вошел.
— Михаил, — кивнул Кутузов.
— Князь, — я склонил голову в приветствии. Конечно, полководца следовало приветствовать иначе, но формально я не являлся военнослужащим, поэтому решил ограничиться более гражданским приветствием.
— Ты хотел поговорить со мной. — Сразу же напомнил Кутузов. — Начинай.
— После этого боя мы должны отступить к Москве, — я тоже решил не тянуть время и перешел сразу к сути.
— И почему же? — полководец тяжело поглядел на меня.
— Полозы, — просто ответил я. — Надеюсь, вы смогли убедиться, что они с французами действуют заодно.
— Но не все французы об этом знают, — князь нахмурился. — Часть взятых нами в плен оказались извергами, часть копиями, но попадались и люди. Появление полозов обескуражило их не меньше нашего.
— Люди в рядах армии французов — лишь дело времени. Вскоре их всех заменят. Оставят разве что управителей драгунов, если твари, конечно, еще не придумали, как создавать наши копии.
— Я пришел к такому же выводу, — кивнул Кутузов. — Но все еще не понимаю, почему нас следует отступать в Москву. Это наш последний оплот. Хотя есть у меня одна идея… — полководец осекся, испытывающе посмотрел на меня, но потом тряхнул головой и спросил. — Почему следует отступить?
— Не могу сказать.
— Что⁈ — тяжелый кулак Кутузова опустился на стол с такой силой и грохотом, что в шатер даже заглянул встревоженный Кожухов, но полководец резким жестом отослал того прочь. — Как вас понимать, граф? — единственный уцелевший глаз князя впился в меня.
— Я прошу вас довериться мне, Михаил Илларионович, — в сердцах выпалил я. — Поверьте, от вашего решения…
— Моего? — полководец вскинул бровь. — Наш Император поручил мне отбросить французов, а не отступать.
— С государем должен поговорить Нечаев…
— И что же вы вдвоем задумали? — Кутузов устало и тяжело вздохнул.
— Не могу сказать, — вновь покачал головой я. — Шпионы полозов могут быть где угодно. При всем моем безграничном к вам уважении, мне не положено разглашать детали.
— Ну, если мне нельзя ничего знать…
На миг мне показалось, что Кутузов откажет и выставит меня взашей в приступе гнева. Но он неожиданно смягчился.
— Коли Петр уговорит Императора, то я сделаю то, что должно. Но поклянись мне, Михаил, что задуманное вами спасет людей, а не сгубит их.
— Клянусь. — С готовностью отозвался я.
— Хорошо, — удовлетворенно кивнув, Кутузов подозвал меня к столу. — А теперь смотри, — он показал мне карту, где схематично были изображены предполагаемые порядки неприятеля и позиции нашей армии. — Здесь, — палец полководца указал на синюю ленту реки. — Переправа через реку Колоча. Когда неприятель употребит в дело последние резервы свои на левый фланг Багратиона, то я пущу ему скрытое войско во фланг и тыл. Кавалерия Уварова и казаки Платова знают, что делать. Вы же должны поддержать их прорыв, если появятся полозы.
— А если не появятся?
— Значит, вместе с другими драгунами станете держать оборону у батареи Раевского, — Кутузов указал в центр наших позиций. — Она стоит на высоком кургане и, вероятно, станет основной целью неприятеля. Скорее всего, французские драгуны станут прорываться именно сюда.
Я кивнул. В боях за Шевардинский редут управители врага несколько раз били по простым солдатам, так что ни о каком благородстве больше не шло и речи.
— Наших драгунов я разделил на две части, — продолжил Кутузов. — Первой и большей правит, как и прежде, герцог Михаил Вюртембергский. Вам же вверяю третье звено. Изначально слушайте приказы герцога, но кроме них у вас будет и мой личный — поддержка кавалерии и казаков.
— Но я же не солдат…
— Уже солдат. — Не дал мне договорить Кутузов. — Командир третьего звена пал смертью храбрых на поле боя. Вы займете его место. Мой адъютант отведет вас к бойцам.
— Я не подведу. — Я вытянулся по стойке смирно ощущая одновременно и прилив гордости, и груз ответственности.
— Знаю, — кивнул Кутузов.
На этом мы и распрощались.
Кожухов встретил меня у выхода из шатра и, поздравив с повышением, повел к стоянке драгунов. Прикомандированные к армии порченые спешно привели в порядок Чернобога. Рядом с вороненым доспехом замер еще десяток императорских драгунов. Неподалеку выстроились их управители. На меня они смотрели доброжелательно, так как нам уже приходилось сражаться вместе, и я заслужил их благосклонность в бою.
Адъютант Кутузова представил нас, после чего я вкратце обрисовал звену задачу. Она была столь же простой, сколь и ответственной. Стоило нам закончить разговор, как лагерь армии оживился.
С рассветом враг пошел в наступление. Дальнейшие события для меня стали происходить с чудовищной скоростью, сменяясь одно за другим, будто бы не завися от привычного течения времени.
Мы спешно сели в драгунов и отправились к кургану, где располагалась батарея Раевского. Французы сразу начали обстрел из пушек. Подоспевшие на позиции управители подняли щиты, закрывая собой артиллерию.
Как только залп неприятели закончился, мы ответили одновременно с нашей артиллерией. Не успело стихнуть эхо выстрелов, как с противоположной стороны прилетел ответ. И наши уцелевшие драгуны, и потрепанные боевые доспехи неприятеля не спешили в атаку, действуя от обороны своей артиллерии.
Происходящее мне не нравилось: обе стороны жалели свое самое мощное оружие, разменивая каждый миг его простоя десятками жизней обычных солдат. А ведь бои длились не один час!
С высоты Чернобога я краем глаза наблюдал, как под покровом тумана враги выдвинулись к центру наших позиций — селу Бородино. В атаку шли люди, люди их и встретили. Завязался бой, в который нам было недозволенно вмешиваться.
Егерский полк под натиском французов отступил за реку Колочу. Враг, ободренный взятием села, пошел следом. Но егеря объединились с подкреплением и встретили французов в штыки. Вскоре к ним присоединились и ворожеи, перебив всех приспешников Наполеона и закрепившись на позициях.
С юга из леса вышли французы и атаковали укрепления. Завязался бой. За нашими спинами оживилась пехота. Солдаты поспешили на помощь к оборонявшим укрепления сослуживцам. Их прорыв поддержало первое звено драгунов.
Не успели французы развить наступление, как получили незамедлительный ответ в виде удара тяжелой конницей. Ожесточенный бой вспыхнул еще на одном участке. Враг подтянул драгунов. Пехота и конница стали отступать, освобождая место для боевых доспехов, давивших людей и лошадей, словно муравьев.
И тут явились полозы…